В три из них можно было пройти свободно по коридорам, потому что на этом уровне серьезной опасности пожара или взрыва не было. Вход в четвертую пещеру закрывала дверь: за ней хранился «секрет 6 июля», который Леланд и многие другие были твердо намерены держать в глубокой тайне. Сейчас, выйдя из лифта на середину громадной «втулки», как между собой называли этот зал сотрудники хранилища, полковник остановился в задумчивости перед огромными створками деревянной двери размером двадцать шесть на двадцать четыре фута, связанной на скорую руку скобами из бруса толщиной два на четыре дюйма, поскольку заказывать стальную дверь в той чрезвычайной ситуации просто не было времени. Эти массивные створки напомнили ему огромные деревянные ворота в частоколе, защищавшем до смерти перепуганных туземцев от обитавшего на другой половине их острова Кинг-Конга. Впрочем, по сравнению с тем, что скрывалось за этой дверью, чудовище из фильма ужасов казалось детской забавой, а сама дверь и вовсе не внушала никакого доверия. Полковника охватил озноб.
— Никак не можете привыкнуть? — заметив, как его передернуло, ухмыльнулся Хорнер.
— А вы вполне сжились с этим? — вскинул брови полковник.
— Черта с два, сэр! Черта с два! — враз изменился в лице лейтенант.
В нижней части одной из створок была сделана дополнительная маленькая дверь для прохода имеющих спецдопуск сотрудников, а за ней установлен пост. Вооруженный часовой пропускал в запретную пещеру лишь ограниченный контингент специалистов, составляющий не более десяти процентов всего персонала. Девяносто же процентов людей, работающих в подземелье, не только не могли попасть в секретное отделение, но и вообще не знали, что там находится.
В пространствах между проходами в пещеры вдоль каменных стен «втулки» еще в начале 60-х годов были сооружены различные постройки. Первоначально они служили рабочими помещениями для инженеров, менеджеров и военных, занятых в строительстве и обустройстве хранилища. Со временем в пещерах вырос целый подземный городок с жилыми кварталами, кафетериями, спортивными и оздоровительными залами, лабораториями, магазинами, станциями технического обслуживания, компьютерным центром. В служившие когда-то офисами постройки вселились военные и гражданские служащие, на год или два откомандированные в «Скалу Громов», в связи с чем сюда провели телефонную связь, наладили отопление и водоснабжение, улучшили освещение, оборудовали кухни и ванные, в общем, создали максимальный уют. Эти домики были собраны из металлических щитов, покрытых серой, голубой или белой эмалью, и имели маленькие оконца и узенькие двери. И, хотя стояли эти домики не на колесах, они чем-то напоминали жилые вагончики или трейлеры, а весь этот подземный городок был похож на цыганский табор, укрывшийся от снега в пещерном раю на глубине двести сорок футов.
Леланд наконец повернулся к запертому залу за деревянной дверью спиной и направился через «втулку» к белому строению из металла — офису доктора Майлса Беннелла. Лейтенант Хорнер последовал за ним.
Позапрошлым летом ненавистный полковнику Майлс Беннелл перебрался в «Скалу Громов», чтобы возглавить научное расследование событий той роковой июльской ночи. С тех пор он выбирался из хранилища по разным поводам всего трижды, но ни разу дольше чем на две недели. Он был целиком захвачен своей работой, а может быть, даже хуже чем захвачен.
Около дюжины офицеров, сержантов и гражданских специалистов сновали взад и вперед по «втулке», переходя из одной пещеры в другую или беседуя друг с другом. Леланд окинул их раздраженным взглядом, не в силах понять, что может заставить нормального человека по собственной воле безвылазно торчать месяцами под землей. Правда, за это выплачивалась 35-процентная надбавка, но Леланду такая компенсация казалась несоразмерной Хранилище действовало на него не столь угнетающе, как его кабинет без окон в Шенкфилде, но на душе все равно сразу становилось муторно.
Леланд подозревал у себя клаустрофобию: в подземелье он чувствовал себя заживо погребенным. Как мазохист, он вроде бы должен был получать наслаждение от этого дискомфорта, но от такого рода неприятного ощущения он не испытывал радости.
Вид у доктора Майлса Беннелла был нездоровый. От длительного пребывания в «Скале Громов» у него поблекло лицо, а черные курчавые волосы на голове и борода лишь оттеняли эту болезненную белизну. При свете люминесцентных ламп он походил на призрак. Сухо поздоровавшись с Леландом и лейтенантом Хорнером, он даже не протянул никому из них руку.
Это вполне устраивало полковника. Беннелл не был его другом, и рукопожатие было бы обычным лицемерием с его стороны. К тому же Фалькирк подозревал, что ученый уже давно вовсе и не тот, кем внешне кажется, точнее, что он уже не совсем человек. И, если это его безумное, параноидальное подозрение было правдой, ему не хотелось бы иметь с Беннеллом вообще никаких физических контактов, даже пожимать ему руку.
— Доктор Беннелл, — холодно произнес Леланд, с места переходя на суровый и не терпящий возражений тон, — вы либо опасный глупец, позволяющий себе преступное пренебрежение режимом секретности, либо изменник, которого мы ищем. Слушайте меня внимательно: на этот раз мы твердо намерены найти мерзавца, пославшего эти моментальные фотографии, и на сей раз ему от нас не отвертеться. Мы выясним, кто надоумил Джека Твиста вернуться в мотель, и приложим все усилия, чтобы этот подлый предатель пожалел, что появился на свет человеком, а не навозной мухой, преспокойненько сосущей весь свой век лошадиное дерьмо в конюшне.
— Полковник, — улыбнулся Майлс Беннелл, — я ценю ваш актерский талант, но в данном случае вы напрасно стараетесь: я не менее вас заинтересован в том, чтобы найти и уничтожить источник утечки информации.
Леланда так и подмывало ударить этого сукина сына. Именно поэтому-то он и ненавидел Майлса Беннелла: его нельзя было запугать.
* * *
Отцу Вайцежику пришлось дважды останавливаться на станциях техобслуживания и уточнять маршрут, прежде чем он разыскал дом Шаркла в одном из закоулков милого и тихого района Эванстона, населенного людьми среднего достатка. Когда же до нужного ему адреса оставалось всего два квартала, его развернули полицейские, перегородившие проезд двумя автомобилями с мигалками и каретой «Скорой помощи». Возле этой баррикады сновали с камерами репортеры.
Отец Вайцежик сразу догадался, что это не простое совпадение: что-то стряслось в доме Шаркла.
Несмотря на холод и пронизывающий ветер, на тротуаре и на газонах собралась большая толпа. Зеваки стягивались к дому Шаркла со всех переулков, так что отцу Стефану пришлось потратить немало времени, чтобы припарковать свою машину.
Когда же он наконец вернулся к баррикаде и смешался с возбужденной толпой, надеясь выяснить подробности происшествия, то обнаружил, что в ней царит не только любопытство и странная нервозность, но и страх. На первый взгляд в поведении людей не было ничего сверхъестественного, они держались довольно дружелюбно, но при этом не могло не броситься в глаза, с каким увлечением они следили за разыгрывающейся на глазах трагедией, словно это было обыкновенное щекочущее нервы зрелище, как, например, футбольный матч.
