Последняя воля и завещание Алана Райкоффа, оставленное им Пеппер на хранение, было написано на обычном бланке, который можно купить в любом магазине канцелярских принадлежностей.
Жоржа села на модный кобальтово-синий стул за лакированным черным столиком и пробежала завещание. Самое удивительное в нем было не то, что Алан назначил Жоржу душеприказчиком, но то, что он оставлял все имущество Марси, хотя раньше и отказывался признать свое отцовство.
Усевшись возле окна на черном лакированном стуле с белой спинкой, Пеппер заметила:
— По моим расчетам, после него не так уж и много осталось. Он довольно свободно тратил деньги. Но есть машина, драгоценности.
Жоржа обратила внимание на дату: нотариус заверил документ всего четыре дня назад.
— Он, видимо, все заранее решил, — сказала она, поеживаясь, — иначе не стал бы этого делать.
— Думаю, так, — снова передернула плечами Пеппер.
— Неужели вы ровным счетом ничего не заметили? Никаких перемен в его настроении?
— Я же говорила, что в последние два месяца он вообще был каким-то странным, милочка.
— Да, но в последние-то дни должны же были в нем произойти какие-то резкие перемены! Вы не удивились, когда он отдал вам на хранение завещание? И ничего странного не заметили в его поведении, во взгляде, умонастроении?
Пеппер нетерпеливо вскочила с места.
— Я не психолог, милочка! Его барахло в спальне. Если хочешь отдать его одежду в благотворительный фонд, я позвоню туда. Другие вещи можешь забрать прямо сейчас. Пошли, я все тебе покажу.
Жоржу тошнило от рассказов о моральном разложении Алана, но одновременно с этим она чувствовала себя отчасти виноватой в его смерти. Могла ли она как-то предотвратить трагедию? Предсмертный трогательный жест Алана свидетельствовал о том, что перед самоубийством он думал о них с Марси. Она попыталась припомнить, как звучал его голос, когда она с ним разговаривала по телефону перед Рождеством, как она с ним говорила. Тогда ей запомнился его холодный, вызывающий, эгоистичный тон, но, может быть, за этой показной жесткостью и бравадой скрывались иные, более тонкие чувства: смущение, одиночество, страх.
Размышляя над этим, она вслед за Пеппер направилась в спальню. Как ни странно ей было рыться в вещах покойного, это нужно было сделать.
Дойдя до половины коридора, Пеппер остановилась возле одной из дверей и, толкнув ее, воскликнула:
— Проклятые фараоны! Ты только полюбуйся, в каком виде они оставили ванную!
Только теперь, заглянув через ее плечо, Жоржа поняла, что это та самая ванная, в которой Алан убил себя. Бежевая кафельная плитка пола, стены, стеклянная дверь душевой, раковина, полотенца, унитаз и бачок для мусора — все было забрызгано кровью.
— Он дважды выстрелил в себя. Сперва в промежность, потом в рот. Как это понимать? — спросила Пеппер, хотя Жоржа меньше всего хотела бы теперь слышать детали самоубийства, явственно ощущая тошнотворный запах засохшей крови. — Эти чертовы фараоны могли бы навести здесь порядок, — продолжала бубнить Пеппер, как будто полицейские должны быть вооружены не только пистолетами, но и щетками и мылом. — Моя горничная появится только в понедельник. И вряд ли ей захочется возиться с этой пакостью.
Жоржа наконец оторвала застывший взгляд от окровавленной ванной и попятилась от двери.
— Эй, — окликнула ее Пеппер. — Тебе плохо?
Жоржа судорожно вздохнула и, стиснув зубы, быстро сделала несколько шагов по коридору и прислонилась спиной к косяку одной из дверей.
— Эй, милочка, да ты все еще сохнешь по нему, верно? Надеялась, что он вернется?
— Нет, — тихо промолвила Жоржа.
Пеппер подошла к ней и положила руку ей на плечо, отчего Жоржа невольно поежилась.
— Меня не проведешь! Извини, ради бога! — Пеппер сделала сочувственную мину.
«Интересно, она вообще способна на какие-то искренние чувства? Просто так, без всякой корысти?» — подумала Жоржа, едва сдерживаясь, чтобы не закричать: «Ты, тупая стерва, пойми же наконец, что он был человеком! Как можно быть такой бессердечной? Ну почему ты такая?»
Но вместо этого она сказала:
— Со мной все в порядке. Все в порядке. Где его вещи? Я хочу разобрать их и поскорее уйти отсюда.
Пеппер провела ее в спальню — та оказалась как раз за дверью, к которой прислонилась Жоржа, и выдвинула нижний ящик гардероба.
Сердце Жоржи бешено заколотилось. Двигаясь словно во сне, она обошла кровать и взглянула завороженно на книги Алана: на корешке двух из полудюжины лежавших на ночном столике книг она прочла слово «Луна». Дрожащими руками она пролистала остальные книги и, к своему изумлению, убедилась, что все они посвящены той же теме.
— Что-нибудь не так? — спросила Пеппер.
Жоржа подошла к туалетному столику, взяла в руки глобус размером с баскетбольный мяч, с тянущимся от него к розетке шнуром, и щелкнула выключателем — шар засветился ровным матовым светом. Это был не земной, а лунный глобус, с контурами и названиями кратеров, долин и горных хребтов. Жоржа поставила глобус на место и крутанула его.
Затем взгляд ее упал на лежащий на стуле возле столика телескоп. Это был самый обыкновенный любительский телескоп, но ей он показался каким-то зловещим и опасным орудием.
— Это все вещи Алана, — пояснила Пеппер.
— Он увлекался астрономией? — спросила Жоржа. — Как давно?
— Последние два месяца.
Это совпадение интересов и состояний дочери и бывшего мужа насторожило Жоржу. Марси вдруг стала панически бояться врачей. Алан задвинулся в сексе. В обоих случаях, несмотря на существенные различия, просматривался общий момент — одержимость. Возможно, Марси и вылечилась от невроза страха. Алану не повезло, ему некому было помочь, и он пустил себе пулю сперва в овладевшие его сознанием половые органы, а потом и в мозг. Жоржа содрогнулась: каким образом к этим странным напастям прибавилось еще и увлечение Луной? Алан не видел Марси уже полгода, последний раз они разговаривали по телефону в сентябре, задолго до того, как у них появился болезненный интерес к этой спутнице Земли, причем появился у каждого в одно и то же время, абсолютно спонтанно на первый взгляд. Но случайное ли это совпадение?
— Вы не знаете, его мучили кошмары? Не снилась, к примеру, Луна?
— Точно. А как ты догадалась? Ему действительно снилась Луна, но, проснувшись, он не мог вспомнить подробностей. Это началось... пожалуй, в конце октября. А почему ты спросила?
— Это были очень страшные сны?
— Не то чтобы страшные, — покачала головой Пеппер. — Я слышала, как он разговаривал во сне. Иногда его голос звучал испуганно, но случалось, что он улыбался.
По спине Жоржи пробежал холодок.
Она обернулась и посмотрела на светящуюся модель Луны.
