А я… Пожалуй, стоило осмотреть рану, связаться с дедом, дождаться Багратиона. В конце концов — отыскать Настасью. Может быть, даже узнать, что с Леной — она как раз спустилась вниз перед тем, как началась стрельба.
Но все это потом.
Я неторопливо — рука все еще заметно побаливала — направился к выходу в коридор. Тем же самым путем, которым шел вместе с Хриплым каких-то десять минут назад. Кругом туда-сюда сновали люди — и в форме, и гражданские, но эта часть зала, похоже, никого особо не интересовала. Только в дверях я столкнулся с невысокой девушкой, которая едва на меня не налетела — видимо, оттого, что глаза я ей закрывала длинная темная челка.
— Прошу прощения, сударыня…
Я чуть отодвинулся в сторону, пропуская незнакомку — и вышел в коридор. Голова все еще немного кружилась, да торопиться было некуда — и я шагал неспешно, чтобы без надобности не тревожить пробитую пулей руку. Первая дверь, вторая, третья — полуоткрытая, с заметной даже в полумраке вмятиной на косяке. Войдя в комнату охраны, я склонился над связанным Хриплым…
И, развернувшись, рванулся обратно в коридор. Пробежал десяток шагов, споткнулся, едва не свалившись на ковер, споткнулся, едва не заорал от боли — и, выругавшись, просто привалился спиной к стене.
Все равно не успею… уже не успел.
Даже возвращаться назад не хотелось — хотя бы потому, что я так прекрасно запомнил то, что увижу в комнате охраны: раскрытую дверь, пустой оружейный шкаф, стол, какие-то бумаги, телефон с оборванным проводом, здоровенную лужу крови на полу.
И Хриплого, аккуратно разрезанного Серпом надвое.
Глава 6
— Ну… давай, рассказывай.
Дед пригубил чай, поставил чашку обратно на блюдце, чуть отодвинул — и откинулся на спинку кресла. В последнее время такие посиделки по утрам стали чем-то обязательным: не сговариваясь, мы не менее раза в неделю собирались у него в кабинете где-то за час-полтора до завтрака. Чаще чтобы обсудить что-то — но иногда и просто посидеть. Без лишних слов: дед перебирал старые бумаги бумаги, а я молча наблюдал, получая какое-то странное удовольствие от самого факта причастности к чему-то немыслимо важному.
Хотя наверняка в такие дни дед наверняка просто разглядывал старые фотокарточки, уносясь воспоминаниями в те времена, когда Александра Горчакова-младшего еще не было и в проекте. Я не мешал — кто знает, чего полезного он мог откопать в том, что для человека моего возраста неизбежно превращалось чуть ли не в сказку.
В конце концов, если я что-то и понял за последнюю неделю — так это то, что корни любой дружбы, любого союза — даже вынужденного и не самого приятного — порой уходят в прошлое куда глубже, чем кажется. А значит, и корни любой вражды следует искать там же.
Ритуал утреннего чаепития, хоть и появился совсем недавно, успел стать для нас обоих чем-то действительно важным. Ни по телефону, ни за ужином, ни позже, когда я заглядывал в Елизаветино чуть ли не проездом, мы так толком и не говорили о том дне, когда террористы захватили дворец Юсупова, хоть и прошла уже почти неделя.
Но теперь время, похоже, настало.
— Что ты хочешь услышать? — на всякий случай уточнил я.
— В первую очередь — обещание, что в следующий раз ты не будешь лезть на рожон. — Дед нахмурился и покачал головой. — Мне понятен твой благородный порыв, но все-таки хочу напомнить: в столице вполне достаточно и аристократов, и тех, кто имеет на них зуб — а наследник у меня остался один. Так что будь любезен.
— Думаешь, у меня был выбор? — усмехнулся я.
Дед несколько мгновений смотрел на меня из-под кустистых бровей, явно собираясь выдать что-то если не резкое, то хотя бы поучительное — но так и не выдал. Снова покачал головой, недовольно засопел — и потянулся за чаем.
— Нет, — проворчал он. — Если хотя бы половина из того, что мне пришлось услышать — правда, выбора у тебя действительно не было. Просто… будь осторожнее, ладно?
— Куда уж больше. — Я пожал плечами. — Ты не позволяешь мне и шагу ступить без охраны.
— И каждый раз, когда ты оказываешься без нее, тебя пытаются убить. — Дед подался вперед. — Конечно, за исключением тех случаев, когда ты пытаешься угробить себя сам.
Это он, наверное, про гонку.
— Как скажешь. — Я кое-как придавил понемногу нараставшее раздражение. — Но если кому-то всерьез захочется меня убить — он это сделает.
— Может быть. Но я — с твоего позволения — все-таки приложу некоторые усилия, чтобы этого не допустить, — отрезал дед. — Ты знаешь, кто напал на дворец Юсупова?
— Террористы с прибором подавления родовой магии. Вроде того, что я уже видел — только намного мощнее. — Я на мгновение задумался. — Вроде бы они называют себя народной социал-демократической партией.
— Бред, — отмахнулся дед. — Такой партии не существует. А в свете последних событий — и не может существовать.
— Почему?
— Потому. — Дед раздраженно фыркнул. — Мне нужно объяснять, почему все эти разговоры об аморальной эксплуатации рабочих и народовластии — чушь?
Судя по тону, заданный вопрос был чисто риторическим — но я все-таки надеялся услышать ответ. Хотя бы для общего развития — так сказать. Не то, чтобы странный и недобрый спор между Хриплым и Юсуповым оказался для меня совсем уж непонятен — каких-то знаний определенно не хватало.
И что-то подсказывало — в книгах я их вряд ли отыщу.
— Объяснять… Если можно — пожалуй, да. Как ты догадываешься, методы террористов я никак не оправдываю. И даже наоборот — всячески осуждаю. Но сами по себе требования показались мне… как бы это сказать, — Я на всякий случай втянул голову в плечи, — не лишенными… некоторого смысла.
Когда под седыми бровями зажглись два недобрых уголька, я уже решил, что разноса не миновать — и вдруг дед рассмеялся. Не слишком задорно, без особого веселья — но все-таки вполне искренне.
— Забавно… Я уже объяснял это твоему отцу. И брату тоже, — проговорил он. — Видимо, каждому юному наследнику суждено однажды проникнуться светлой либеральной идеей. И однажды — в ней разочароваться.
— Видимо. — Я пожал плечами. — Так что не будем терять времени.
— Как пожелаешь, — вздохнул дед. — Что конкретно тебя интересует? Государственный контроль условий труда на производстве и зарплаты рабочих?
Я чуть не проглотил язык. Как он вообще?..
— Хочешь знать, откуда мне все это известно? — усмехнулся дед. — К сожалению — нравится мне это, или нет — требования террористов все-таки покинули дворец Юсуповых. И разошлись во все стороны. Но дело даже не в этом.
— А в чем?
— В том, что в этих требованиях нет ничего нового. Вообще. — Дед откинулся на спинку кресла. — И должен удивить тебя — государственный контроль за производством уже давно существует.
