Как ему объяснил монах, устройство камер было самым что ни на есть простейшим и потому весьма надежным: каждая камера была по сути самостоятельной ячейкой кубической формы, и при необходимости их можно было отделить друг от друга и транспортировать куда надо. Эти ячейки располагались как соты, с четырех сторон они крепились друг к другу, а с двух других были свободны – передняя стенка, она же дверь, выходила в коридоры, задняя же упиралась во внешний бронелист станции, за которым был открытый космос. Всю сердцевину циклопических размеров станции, как оказалось, занимали системы жизнедеятельности, прогулочный зал, три ангара и склад, на котором только что побывал Кевар. Неудивительно, что для собственно камер осталось место лишь по краю станции, учитывая гигантоманию человека, проектировавшего ее полтора века назад.
Кевар добрался до ячейки-камеры, в которой сидел Змей, и парой сильных ударов ноги выломал часть стенки шахты, скрывавшей верхнюю часть камеры. Она оказалась прозрачной, как и передняя стенка, и Кевар увидел все так же плавающую из угла в угол медузу. Он постучал по стеклу и подумал: «Все в порядке, сейчас будем выбираться». Ответ последовал незамедлительно: «Костюм у тебя?» Кевар ответил утвердительно, затем связался с Эхо:
– Готовность номер один. По моей команде живо подлетаешь к тому месту, где я нахожусь – маячок я включил – и тут же, вот прям сразу, стреляешь в корпус станции на средней мощности. Помни, что мы прямо за этим бронелистом, поэтому не переусердствуй. Когда внешняя броня расплавится – выбрасываешь транспортировочные крюки. Нужно, чтобы крюки зацепились за камеру Змея, после чего ты даешь полный ход и выдергиваешь камеру из зацепов. Потом несешься до края мира так быстро, как только можешь. У охраны на станции нет исправных безднолетов, так что выйдем из кристалла в Бездну – и дело в шляпе. Все понял?
– Да, кроме одного: это у меня плохо с памятью, или ты все же не всегда был таким идиотом? У них тут мощнейшие пушки, которые разнесут меня в пыль за секунду.
– Не разнесут, у них половина пушек не работает. Единственная реальная опасность – это их корабли-перехватчики. Вот поэтому сматываться мы будем так быстро, как только сможем. Все, начали.
Кевар распластался на крышке камеры, закрепившись, как смог, крючками-присосками. Теперь им со Змеем оставалось только ждать. Впрочем, ожидание не заняло много времени – буквально через минуту раздался знакомый звук пушек Эхо – три залпа, и здоровенный кусок брони прямо перед лицом Аргомантиса раскалился до бела, скукожился и расплавился. Снаружи был открытый космос, и в метрах пятидесяти от борта станции висел Эхо. Закончив дырявить борт «Рая», маленький клиновидный корабль развернулся. Из распахнутого грузового люка к пролому с огромной скоростью вылетели два сверхпрочных гвидониевых каната с крюками на концах. Крюки пробили внешнюю стенку камеры и зацепились за нее. Кевар с усмешкой наблюдал, как медузообразный узник камеры распластался по полу. Правда, улыбка исчезла моментально, как только Эхо включил двигатели и с места рванул вперед. Как Змей и говорил, крепления камеры были старыми и ненадежными, поэтому комната-ячейка практически мгновенно была вырвана из пазов, с жутким скрипом и грохотом. Стенка, за которую зацепились канаты, пошла сеткой мелких трещинок, но выдержала нагрузку.
Теперь оставалось надеяться только на пилотные умения Эхо и на мощь его двигателей. На огромной скорости причудливый хвост из канатов с прозрачным кубом на конце болтало во все стороны при малейшем изменении курса корабля, и Кевар с трудом держался. Змею повезло еще меньше, его желеобразное тело размазывало то по одной стенке, то по другой.
Кевар умудрился оглянуться на стремительно удаляющуюся станцию. В ее боку он заметил аккуратную черную дыру, из которой они только что и выбрались. И как раз в этот момент от поверхности станции отделилось маленькое пятнышко – корабль-перехватчик.
– Эхо, выкинь из трюма винтовку! – рявкнул лорд по внутренней связи. Эхо разблокировал оружейный ящик, и пушка по инерции вылетела через открытый люк трюма. Для того, чтобы на такой скорости поймать оружие, Кевару пришлось отлепить от камеры обе руки и правую ногу и порядочно извернуться. Его пальцы в последний момент успели сомкнуться на прикладе ружья, однако теперь он был прикреплен к стеклянному кубу лишь одной ногой, а все тело распласталось по ходу движения. Прицелиться в таких условиях было крайне сложно, но годы в космическом спецназе не прошли зря – он все же умудрился навестись на приближающийся корабль-перехватчик и выпустить несколько очередей энергетических разрядов. Большинство из них ушло в молоко, но два весьма метко попали прямо в лобовой иллюминатор. Броня на легких скоростных кораблях всегда была самым слабым местом, поэтому двух попаданий оказалось вполне достаточно, чтобы вывести их строя основные функции перехватчика. Преследователь еще какое-то время пытался гнаться за беглецами, но вскоре начал замедляться, пока не повис беспомощно, неотвратимо затягиваемый силой притяжения планеты.
Больше за ними никто не гнался – их побег оказался достаточно дерзким и неожиданным для расслабившейся за долгие годы охраны. Тем не менее, до края мира они летели все в том же диком темпе. Кевар попытался было как-то вернуться в изначальное положение, но на такой скорости все попытки оказались безрезультатными, так что он так и болтался позади на одной ноге. Затекла она просто жутко, поэтому как только Эхо снизил скорость, он отстегнул присоски и дальше летел уже на двигателях костюма. Несколько выстрелов в потрескавшееся бронестекло – и Змей медленно выплыл из камеры. «Вот это было очень круто, парень. Ты действительно неплох. Давай костюм, загружаемся в твой суперкорабль и дерем отсюда когти». Кевар вынул конструкцию из заплечного короба и протянул медузе. Длинные щупальца ловко ухватили прибор, и пульсирующее тело быстро впихнулось в узкое пространство аквариума. Если бы в космосе передавались звуки, Кевар мог бы поклясться, что явственно услышал «чпок». Оставшиеся снаружи щупальца что-то нажали на компьютере, и костюм развернулся из пространственного кармана, приняв вполне человеческую форму. Костюм выглядел угрожающе: черный, с матовым покрытием, состоящий из мелких ячеек, с мерцающими красным неоном визорами. «Ну что, полетели на твою планету, парень. Я тут что-то засиделся, дел накопилась прорва».
Фрактура располагалась в том же скоплении кристаллов миров, что и храм Бесконечности – в королевстве это скопление называли Большим кристальным поясом. С учетом немаленького крюка до мира, в котором одиноко болтался «Рай 1.17», путешествие между двумя соседними мирами заняло значительно больше времени, чем Кевар рассчитывал, и на тщательное изучение планеты времени почти не оставалось – мало ли что за время его отсутствия могло произойти в столице.
После недолгого, но утомительного перелета через уныло клубящуюся Бездну (Кевар решил не рисковать и отказался от крио-заморозки, пока на борту его корабля находился не вызывающий большого доверия чужак), вид приближающейся Фрактуры на удивление его порадовал.
Фрактура… Небольшая планета с идеальным климатом – этому способствовали слегка смещенная ось и оптимальное удаление от звезды. Большую часть планеты покрывали зеленые луга, густые леса, озера и реки, ближе к экватору громоздилось несколько горных кряжей и растеклась барханами узкая пустыня, а на полюсах располагались океаны.
