Соня потерлась губами о мою шею, и я споткнулся на лестнице от жесткого тянущего спазма в паху, ускоряясь. Оглянулся на Рунта и чуть не обжегся о его хищный взгляд. При этом двигался он не торопясь, как если бы нарочно придерживал себя. Едва войдя в комнату, поставил Соню на ноги и без затей, просто спихнул ришево и так все время сползавшее платье с ее плеч. Ткань, тихо шурша, поползла к ее ступням, а я прижался к изящной спине, подхватывая груди жадными ладонями, как чашам. Чуть сжал, любуясь через ее плечо щедрой плотью в моем плену, и принялся дразнить заострившиеся соски, задевая их большими пальцами. Она отозвалась, всхлипнула, чуть вздрагивая, прогнулась, бессильно откидывая голову на мое плечо, отдаваясь всему, что захочу ей дать. Не мешкая, скользнул рукой вниз по ее ребрам и вздрогнувшему животу сразу ей между ног. Пальцы с ходу нырнули в обильную жаркую влагу. Готова. Полыхнуло в сознании, отправляя с полувдоха в плотный, струящийся живым потоком по нервам жар. Просто толкнуть на кровать и вогнать себя, получая столь желанное. Просто. Сейчас. Доступно. Немедленно. Она вскрикнула и взвилась на носочки, прогибаясь еще сильнее, и в мою и так изрядно захмелевшую от похоти голову ударило волной женского предвкушения скорого наслаждения и чистой маны. Впитывал ее сознанием, кожей, вдыхал, ловил вкус, нуждаясь с каждой секундой все отчаяннее. А Соня и отдавала сильнее, больше. Никто мне не отдавал себя ТАК. Как если не будет ничего вне этого. Как если бы ничего ярче не случалось и нет надежды, что случится. Настолько, что меня затрясло словно в предвестии разрядки от первого же ее тихого протяжного стона. Развернув Соню к себе, я запрокинул ей голову, на секунду лишь позволил столкнуться нашим взглядам. Ее расширенные зрачки – пугающие провалы прямиком в нее, в едва знакомую, украдкой подсмотренную и практически сворованную, обманом захваченную сущность женщины из чужого мира. Ошеломляющая остро-сладостная мука во мне повсюду – дракон взвился, ожил, встопорщился, отвечая на ее молчаливый призыв. Вмиг будто искромсал в тысяче мест мою кожу изнутри острыми гранями чешуек, обжег болью и отступил самую малость, оставляя меня с непознанным прежде, запредельным уровнем чувствительности, которая вся направлена на отклик Сони. Я сомкнул наши губы, упиваясь ею и собственным шоком. Наш первый настоящий поцелуй. Та дикая ночь у реки не в счет. Я просто жрал тогда ману, жрал по-звериному, захлебываясь и не разбирая ни единого ее оттенка с голодухи. Не помнил ничего, ни одного касания или нюанса ощущений, кроме экстаза насыщения. Сейчас другое.
Скольжение всего лишь моего языка по ее. И буря, дробящая все, до самых костей, готовых от лишнего вздоха начать ломаться и принимать иную форму. Ее вздоха.
Протяжный стон в мой рот, переродившийся в столь же долгую вибрацию мягкого чувственного рокота. По мне – новая волна неимоверного трепета, опять я в мгновение на самой грани. Поддайся чуть – и все, бухнусь в экстаз, ничего не нужно сверх того, что уже есть. Но и мало-мало-мало, жуть и сладость безмерная от предчувствия, насколько же больше могу получить. Отрываюсь от губ Сони, поглощаю жадным ртом ее кожу, слизывая солоноватый вкус пробившегося пленкой пота возбуждения. И содрогаюсь снова и снова. Волна-волна-волна, бьют-жгут-ласкают в голову, в пах, в грудь, в драконью сущность. Каждое тихое «а-ах!» Сони новой ослепляюще жаркой краской по сознанию. И я вдруг хочу поглощать их бесконечно, хочу ловить любое мельчайшее изменение в эманациях, переливающихся в меня, омывающих благодатью. Безумно желаю испытать все, чем способна ответить мне Сонина мана, что могут породить мои ласки.
Женщина совсем обвисла в моем захвате, отдаваясь полностью для всего, что захочу с ней сделать. Я опустил ее поперек широкой кровати, замер, склонившись, борясь с собственными не желающими отпускать ее так сразу конечностями, провел пальцами обеих рук от ее ключиц вдоль всего тела до самых пальцев ног и только тогда оторвался, скрипнув зубами от того, как Соню выгнуло. Будто она была водой, что пошла преследующей мои касания волной. Резко выпрямился, рванув рубаху через голову. Схватился за пояс штанов и только тогда нарвался ошалевшим взглядом на Рунта, вспомнив о его присутствии. Еще мгновение назад его для меня не существовало. Не было вообще ничего, кроме Сони, ее реакции и отклика маны.
Рунт не раздевался. Он уселся в кресло с противоположной стороны кровати и оставался недвижим, глядя на нас. В первый момент мне почудилось – он вообще не собирается приближаться, что не заинтересован даже. Но тут я увидел его побелевшие пальцы, которыми он сжимал подлокотники кресла. И то, как он смотрел. Из-под ресниц, тяжело, алчно, словно страдал или пребывал в едином шаге от взрывного обращения. Пот на лбу и ручейком по щеке. В теле побратима не было ни единой расслабленной мышцы сейчас, и одежде этого было не скрыть. Что он делает? Опять дает мне шанс быть первым? Я не мог сейчас испытывать ни интерес, ни благодарность к нему. Только Соня. Она одна передо мной. Сорвав тряпки, опустился на нее, втягивая сразу в новый поцелуй. Невозможно насытиться стонами, что льются изо рта в рот вместе с маной, но нужно еще-еще. Я пожирал, исцеловывал ее кожу, ласкал, захватывал жадными пальцами, сжимал, наглаживал ладонями. Острый подбородок, изящная шея, пульс, бьющий мне прямо в губы и в разум, жаркий ветер магии. Мягкая упругость груди, дразнящая твердость съежившихся сосков на моем языке, и ветер эманаций обращается обжигающим ураганом, выжигающим, поднимающим мою чувствительность безмерно. Дрожь женского живота, мышцы бедер, напряженные от усилий открыться мне сильнее, жесткий, глубокий поцелуй в самую ее суть. Мана хлынула живым пламенем мне в рот и душу вместе с роскошью телесной влаги. Той, что нужна, чтобы принять меня и завершить это наше яростное полыхание. Чтобы совсем скоро дать дорогу новому кругу магического и чувственного огня.
Соня кричит, умоляет, ее ногти царапают кожу моей головы. Она на самой грани, выгибается, чуть не ломая себе шею. И я тоже почти там. Почти-почти, эта грань тонкая до невидимости, но отчего-то непреодолимо прочная.
– Нет, Рэй! – внезапно расколол мое сознание голос Рунта. – Нет! Не стерплю…
Он появился рядом с нами с другой стороны кровати. В его лицо страшно смотреть. Свирепый голод и нестерпимая мука. Он не дышит – давится воздухом, его не то что трясет – дергает, словно кто тычет в него раз за разом раскаленным железом. Рунт схватил запястья Сони и вытянул их у нее над головой, прижал к кровати. Подался вниз к ее лицу, врезаясь своим ртом в ее. Целовал, как пил, выпивал досуха, потому что сам чуть не умер от жажды. И я это знал откуда-то. Чуял его дикую нужду, точно как такую же свою собственную.
Оторвался от губ Сони, заметавшись по нам ошалевшим взглядом.
– Думал – смогу… – прохрипел он. – Нет… Невмоготу это… Давай, побратим… Чудом держусь…
Закинув ноги Сони себе на плечи, я вломился в нее. Ослеп на секунду от нового рывка дракона, что поглотил вместе со мной ожог первого вторжения.
– Пусти! – вскрикнула Соня, содрогаясь и выворачивая запястья из захвата Рунта. Он разжал пальцы, а она слепо потянулась к нему: – Дай мне! Я хочу!
– Соня! – рыкнул побратим предупреждающе, но она замотала головой и ударила пятками по моим плечам, требуя движения.
