– Только в том случае, если он даст слово не лезть между нами, – выдвинул ответное условие Рунт.
– Обижать Соньку не дам! – сразу предупредил рыжий. – Принуждать ни к чему тоже.
– Такого не будет, – согласился оборотень.
– Пусть этот… – Март мотнул коротко головой в сторону Рэя, – тоже слово даст. Если, конечно, его словам доверять мож…
Блондин переместился, будто призрак, никто и звука издать не успел или движение заметить. Просто раз! – и Март очутился лежащим у меня в ногах на спине, а полукровка навис над ним с перекошенным от ярости лицом. И при этом его голос был ледяным, ничуть не выдающим эмоций.
– Клянусь не обидеть Соню ни принуждением, ни делом, ни словом! А вот тебя это никак не касается. Не прикусишь язык – я тебе его укорочу. С головой.
Рэя отбросило от Марта, вмазав в стену лопатками так, что по доскам стены пошли трещины, но он не кинулся обратно, а просто вернулся на свое место на полу.
На меня накатило чем-то очень похожим на окончательную расслабуху. Ближайшие перспективы были если и не радужны, но сколько-нибудь удовлетворительны, да и кавака во мне уже было многовато, еще и после всех нервотрепок и почти бессонной ночи. Ночи с Рэем. В общем, я пыталась не упустить нить разговора, когда Рунт стал въедливо расспрашивать Марта о каждом столкновении с тварями, но и сама не поняла, когда отключилась. Чтобы очухаться уже утром наедине с бывшим обидчиком. Он же потрясающий любовник.
– Март где? – буркнула, поднимаясь из кровати.
– Занят с Рунтом разведкой и подготовкой к переходу, – ответил Рэй, вставая у меня за спиной.
Само собой, никаких удобств, кроме возможности обтереться тряпкой теплой водой, стоящей в котелке у камина, тут не было в «номерах». Пришлось обуваться и топать сначала во внутренний двор в туалет, легко находимый по запаху. Рэй шел позади меня шаг в шаг, и, очевидно, его мрачный вид распугивал всех, так как никто ко мне приблизиться даже не попытался. И я снова ощущала его пристальный взгляд, сверлящий во мне дыры. Прекрати, засранец! Провертеть дыру в моей груди и голове, больше не значит добраться до сердца и забраться обратно в мысли. Хотя… о чем это я? Разве мысли не заняты почти исключительно этой его напрягающей близостью. Такое чувство, что передвигаюсь с гранатой без чеки в рюкзаке за спиной. Чуть повернись или задержи взгляд – и как рванет не пойми чем.
– Ты не смеешь вот так на меня смотреть, – прорычала я сквозь зубы, едва мы вернулись в комнату. Ну, блин, не выходит из меня горделиво-обвиняющей молчуньи. – Не молча, ясно? Ты мне должен слова. После всего, что было, должен. Но это ни черта не гарантия, что у нас все… будет как раньше. Не будет.
– Ты права, – ответил он и замолчал. Нет, он издевается?
– Права в чем?
– Что я должен тебе объяснения и извинения. И что как раньше между нами быть больше не может.
– И что же это значит в твоем понимании?
– Что свое право быть… находиться рядом с тобой я должен заработать откровенностью.
– Ни черта подобного! Ты мне должен откровенность просто так! Без всяких гарантий. Дашь на дашь по договору у нас уже было.
Вранье, Соня, для тебя это никогда в полной мере так не было. И что? Требуя откровенности, я при этом кривлю душой сама? Имею право. Компенсация! И пусть опять между нами всего лишь тот же проклятый договор. Сейчас же наши взгляды сцепила намертво совсем не циничная необходимость. Это абсолютно иное. Пусть скажет это! Вслух. Я не желаю больше выдумывать, додумывать, выискивать, угадывать. И я не собираюсь позволять ему заставлять меня переваривать это все в одиночку.
– Я проклят, Соня. Заслуженно. Женщина, которую я оскорбил своим пренебрежением, после того, как уложил в постель, прокляла меня не знать ни капли удовольствия. Потому что любая носительница маны при виде меня должна испытывать под действием проклятия либо ужас, либо дикое отвращение. А без маны все на вкус как пепел.
Хотелось мне ляпнуть, что он с внушением таких чувств женщине прекрасно и сам, без помощи проклятья справился, но не стала. Потому что опять вранье. Нет во мне ни настоящего страха, ни отвращения к нему. Хотелось бы, но нет.
– Снять мое проклятье могла бы моя истинная, когда войдет в возраст. Сейчас ей всего двенадцать. – Так, Соня, держись! Есть истинная, и что? – Но я больше не хочу этого.
– Что, прости? – вздрогнула я от решительной хрипоты в его последней фразе. Не могла отвести глаз, вырваться, отвернуться, спастись от беспощадной честности, что изливалась сейчас на меня.
– Я сказал, что больше не хочу ни дожидаться истиной, ни снимать проклятье, ни… Мне плевать, обрету ли я крылья. И понял я это после того, как обидел тебя. Осознал, каково это будет – лишиться тебя.
Вот тебе, получи, Соня! Ты требовала откровенности? Получила? Пупок не надорвешь от ее тяжести?
– Я не… – Миллион мыслей, и самая главная – «это неправильно, нечестно, я же уйду», но вслух ничего сформироваться не успело.
Дверь распахнулась, грохнувшись в стену. Да что за, мать его, проходной двор сегодня?! Теперь и стучать никто не утруждается? На пороге показался тот самый парнишка с серым студнем, который приносил мне вещи. Вот только теперь мерзкая аура стала больше, окутала его всего, обзавелась неким подобием призрачных щупалец и сливалась с такими же студнями других людей, что топтались за его спиной в коридоре.
– Кио Хитоми, возлюбленная наша, ты должна вернуться к нам.
Волосы у меня на всем теле зашевелились не от самого голоса, а от манеры говорить, чуть растягивая слова, как это делали… гадские Светила.
– Какого риша вам нужно? – выступил вперед Рэй.
– Это жопа полная, – пробормотала я, когда паренек-студень протянул требовательно руку ладонью вверх, явно приглашая взяться за нее, а мои колени ослабли, живот мощно потянуло, и по позвоночнику вверх неумолимо поползло то самое, отвратно-неодолимое противоестественное возбуждение. – Забери меня отсюда, Рэй. Немедленно!
Глава 34
Полукровка не стал переспрашивать, просить объяснить. Не потратил ни единой лишней секунды на замешательство. Просто подхватил тяжелое кресло, как легкую щепочку, повернул боком и, создав подобие широкого щита, попер на заползающих в комнату студненосцев, вынося их всех скопом. Не обращая внимания на то, что в процессе ломались чьи-то кости и раздались вопли боли. Потом с грохотом захлопнул дверь, метнулся к камину и заблокировал вход, просунув в ручку кочергу. Я и проморгаться от мерзкого воздействия не успела, а он уже обернулся.
– Одевайся и обувайся, Соня. Живенько, но тщательно! – скомандовал он мне, в то время как снаружи принялись стучать. Пока не слишком настойчиво.
– Как мы выйдем? – тряхнув головой, чтобы согнать остаток морока, спросила я, но мужчина только молча указал мне на сапоги и стал сам стремительно, но поразительно несуетливо перемещаться по комнате, прихватив из угла одну из их с Рунтом волшебных бездонных торб. Он, не разбираясь, пихал в нее вещи – все то, что было принесено еще вчера на выбор, да так и осталось, когда стало не до шмотья.
