Лицо путника вмиг исказилось гримасой отвращения.
– Земля Золотых песков начинается и заканчивается здесь, путник! В городе ты сможешь встретить только заплывших жиром богатеев и испорченных шлюх… Они годами высасывают наше золото, наполняя свои карманы. Забери это у них, не останется ничего кроме смрада, похоти и пустоты…
– И все же, боюсь, строгие и молчаливые пески пустыни могут предложить мне меньше денег, чем бои на потеху богатых богатеев, да и доступных женских тел там будет побольше,– возразил Эмиль, слегка подернув губы усмешкой.
Всадник хмыкнул в ответ.
– Разве ты испытываешь нужду в последнем? Кто это там с тобой?– попытался разглядеть женщину, прижатую Эмилем к лошади.
– Выкупил ее на аукционе невольников. Молодая, выносливая рабыня. Как раз то, что нужно бывшему гладиатору в пути,– похотливо усмехнулся и сильно шлепнул Иллирию по заду, от чего та закусила губу почти до крови, но промолчала.
Лицо всадника тоже тронула похотливая улыбка. Он проскользил по телу девушки заинтересованным взглядом, но тут же наткнулся на предостерегающий взгляд Эмиля. Тот без слов ему показывал, что не отдаст свою добычу без боя, какими бы ни были мысли встречного. И тем не менее, номад рискнул.
– Покажи мне свою девку. Понравится мне, могу дать за нее несколько золотых. Этого хватит на неделю жизни в Большом городе.
– Я не делюсь,– снова отрезал Эмиль, и Иллирия почувствовала, как звякнул его нож.
С пару секунд мужчины молчали, прожигая друг друга глазами.
– До города вам не добраться до заката, путник.– начал вдруг гораздо более спокойным тоном номад,– Зато до нашего поселения рукой подать. Предлагаю тебе разделить со мной кров и хлеб,– предложил он, снова бросив на тело девушки заинтересованный взгляд.
– Я с удовольствием бы принял твое предложение, храбрый всадник, но боюсь, мне нечего предложить тебе взамен. Вижу твой заинтересованный взгляд на заду моей рабыни, но ее я не отдам. Она досталась мне непорченой. Я только успел попробовать ее и пока не хочу делить с другими мужчинами, пойми меня правильно, тяжело в наше время найти свежее нетронутое мясо, особенно такому сброду, как мне… – он говорил крайне правдоподобно, а еще так уверенно, словно у него был выбор, словно ему было куда примкнуть, словно отказ от предложения пустынника не означал для них верную смерть несколькими часами позже, когда на эти безжалостные земли опустится еще более безжалостная ночь…
Тот в ответ лишь усмехнулся.
– Оставь свою рабыню для своих утех, гладиатор. И не оскорбляй меня более своими грязными мыслями. Прибереги их для большого города, где царит порок, бесчестие и жажда наживы. В землях номадов ты встретишь только достоинство и уважение к старинным традициям и обычаям, а эти традиции говорят мне, что я должен протянуть руку путнику, оказавшемуся на моих землях, не оставить его в беде. Мне не нужно от тебя ничего. Разделишь со мной ужин и отправишься развлекаться со своей рабыней до утра.
Эмил. Оставалось лишь склонить голову в благородном жесте и поскакать вслед за всадником. Раскаленный шар солнца уже окрасился в красные тона и потихоньку заплывал за линию горизонта. Иллирия немного приподнялась и посмотрела на закат… И хотя ее поза была крайне неудобной и унизительной, зад все еще горел от сильного шлепка Эмиля и впереди была явно не самая спокойная и комфортная ночь в ее жизни, сейчас она облегченно выдохнула. Перед лицом мучительной смерти от неприветливого гостеприимства пустыни все прочие страхи и неудобства почтенно отступали…
ГЛАВА 14
Поселение оказалось немаленьким, но чрезвычайно аскетичным. Впрочем, Иллирия никогда ранее не бывала в пристанищах номадов. Очевидно, их тяжелый образ жизни и неприветливые условия окружающего мира оставляли мало места для утонченных удовольствий и комфорта.
Всадников встретила орава детей, ставшая с шумным гомоном кружиться вокруг их лошадей, с интересом взирая на чужака и его спутницу. Где– то на заднем плане показались из шатров, подобно темным теням, облаченные с ног до головы в бурки женщины… Иллирия знала, если и были во всем Идоне более ущемленные существа, чем рабыни, это были женщины номадов… Бесправные, полностью полагающиеся на волю мужчин, лишенные права на удовольствие… Номады верили, что у женщин нет души… Что они, как сосуд– если не заполнить его до краев раскаленным маслом тяжкого быта и труда, в пустоте поселится злой джинн… С содроганием женского естества она вспомнила одну из жутких, варварских традиций этих земель– обрезать часть женских половых органов при рождении… Даже ей, не знавшей истинной ласки мужчины, это казалось жутким и кощунственным… Когда отчаяние одиночества заполняло королеву до краев, она часто трогала себя там, расслабляясь… Эти женщины были лишены даже этого права…
Горестно сглотнула… И ведь они тоже были ее подданными… Только разве способна она была пробраться через эти безжалостные пески, чтобы освободить несчастных… Да и нужна ли им была дарованная ею свобода….
Когда, наконец, королева оказалась на земле на своих двоих, немного покачнулась. Многочасовая тряска в седле, полностью выбила ее из сил. Она чувствовала прожигающий взгляд номада и боялась лишний раз пошевелить даже головой. Ее глаза были прикованы к земле, но даже в таком положении она ощутила, как пустынник подошел к ним с Эмилем достаточно близко. Сердце ее непроизвольно забилось.. А вдруг, если он поймет…
Хозяин лишь усмехнулся…
– Хорошая рабыня, послушная…– он изучал ее, опять рассматривал, опять проявлял интерес,– Другая бы нет– нет, да попыталась оглядеться по сторонам, просто из любопытства… Они все любопытные, особенно молодые, а ты, смотрю, вымуштрованная, да, девочка?– почувствовала руку на своей голове, дернулась.
– Убери руку, мы это уже обсуждали,– послышался предупреждающий металлически голос Эмиля. Снова звякнуло оружие… Иллирия зажмурилась… Неужели все сейчас закончится дракой? Страшно было так, что сердце колотилось о гланды…
– Все– все, извини… Я не вкладывал в этот жест ничего такого, путник… Расслабься… Просто… поражен тем, как она покладиста, если по твоим словам, она только– только попала к тебе и была невинна… Обычно такой покорности добиваются годами…
– Хорошая порка за малейшее ослушание и мужской кол поглубже в горло в случае, если попытается возразить– вот тебе наилучший рецепт покладистости, номад, тебе ли не знать,– оба похотливо засмеялись.
– Прошу к столу, дорогой гость. Ты верно устал с дороги и проголодался.
За рабыню не волнуйся. Понимаю, ей тоже надо восстановить силы. Она может сесть в углу комнаты. Ей принесут похлебку…
Через мгновение Эмиль с номадом расположились по– господски в центре шатра перед накрытой скатертью, расстеленной прямо на полу, согласно номадской традиции. Баранина и рис аппетитно пахли, сводя с ума. Забившаяся в угол Иллирия чувствовала ароматы, заставлявшие внутренности болезненно сжиматься, но страх быть разоблаченной все так же лишал ее желания лишний раз даже пошевелиться. Ее напрягало нахождение в одних покоях с мужчинами, в и то же время, она облегченно выдохнула, поняв, что с женщинами этого неприятного, пугающего мужчины сталкиваться ей не придется… Наверное, он посчитал рабыню– шлюху для утех гладиатора недостойной их компании… А ей только лучше… Лишние разговоры, лишние взгляды…
