Однако Арт не стал бы маршалом, если бы подчинялся зову крови. Подавив злость, он глубоко вздохнул, возвращая себе равновесие. Заново раскурил трубку, сделал несколько глотков рома, и только после этого заговорил.
— Тогда забудь о реформе. Забудь обо всём, что сделал для серокрылых. Забудь о Северном пути. О новых школах для простолюдинов. О снижении налогов. Развитии сообщения между городов. Помнится, ты собирался открыть канал между территориями жёлтых и красных драконов? Оставь эту задумку на бумагах. Может ты забыл, но война — это очень дорогое удовольствие. На неё уйдёт много денег. А ведь последние годы ты не мелочился, открывая филиалы академии общих наук по всему королевству. И это мелочь по сравнению с самой реформой. И…
— Хватит! — оборвал его Никлос, сцепив руки в замок и сжав зубы. Исподлобья глядя на друга, Ник признавал его правоту, но не мог так же легко успокоиться. И не хотел. Он видел только один выход из ситуации и не намеревался искать компромисс.
— Войны не будет, как только русалы и все остальные поймут, что мы настроены серьёзно. Когда увидят, что мы готовимся воевать. Когда вспомнят, кто на самом деле такие Каргатские короли. Когда увидят, что белокрылая здорова, сильна и на моей стороне. Увидев нашу силу, они отступят.
— А если нет? — тихо спросил Артан.
— Тогда мы сотрём их в порошок.
* * *
Уже давно ушёл маршал. И Богарт, заскакивающей с ворохом очередных дел, был отправлен спать. И свет во множестве комнат дворца погас. И медленно спустилась тишина, махровым одеялом накрыв тревожный как улей город. За окном весенняя ночь, пока ещё тёмная и сырая, переполненная дождями и ветрами, но готовая принять первую огненную майскую грозу, сухую жару июня, полуденный зной и ярость летних бурь.
Ник держит в руках не тронутый стакан с коньяком, глядит в ночную тьму, мыслями витая далеко отсюда. Ему вспоминается одна из ночей, когда он почувствовал чужое присутствие в лесу, когда увидел шарахавшуюся от собственной тени девушку, пробирающуюся к обрыву. Вспомнил, как неуклюже она превратилась в дракона, с каким старанием пыталась быть незаметной, и насколько громкой оказалась в итоге.
Сейчас, вглядываясь в темень, король пожелал увидеть её, хоть и знал, что девушка находится в другой части замка, что частичный паралич ещё не сошёл, да и красться в потёмках ей больше незачем. Её мать была перехвачена на границе столичного округа, и совсем другим маршрутом доставлена в Винцельскую долину в сопровождении управляющего дэра Аскол дэ’Маринье, который должен помочь с хозяйством, везя в сумке распоряжение об отмене налогов с долины Винцель сроком на десять лет.
Мать Селесты весьма благодарная женщина. Осознав расположение короля, она передала с поверенным письмо, в котором подробно рассказала об отношениях мужа с эльфами. И о том, что они делали с её дочерью. Так она показала на чьей стороне.
Но эти новости ничего не меняли. В свете грядущего, проблемы с эльфами отходят на задний план. На днях король получил очередное письмо от короля Агондария с требованиями отдать Селесту, иначе быть войне.
Потерев нахмуренный лоб, Ник собирался было ложиться спать, когда услышал шаги за стеной, а после совсем невесомый стук в дверь, и на пороге возникла прелестная юная блондинка. В полусумраке её лицо сияло как маска, а приблизившись, преобразилось в заплаканное личико кэрры Кирнан Грацбурской. Она прижимала руки к груди и смотрела на короля с таким отчаянием, что его сердце дрогнуло и он не стал гнать девицу прочь из мужских покоев.
— Ваше Величество, пожалуйста, — дрожащим голоском попыталась заговорить она, но не смогла и слёзы градом покатились по щекам, скатываясь до банальнейшей истерики.
Король, не дождавшись продолжения, подошёл к ней, всучивая в руки стакан с коньяком и поддержав голову девушки, вынудил сделать глубокий глоток. Разумеется, она подавилась, раскашлялась с непривычки, лицо покраснело, но поток слёз остановился лёгкими всхлипываниями и попытками восстановить дыхание. Приобняв за плечи, он довёл Кирнан до углового диванчика, опустил вниз и по его жесту, она вновь глотнула янтарь, чуть-чуть успокаиваясь.
— Что случилось, кэрра? — осторожно спрашивает он, убирая с её лица спутанные шелковистые пряди. Вблизи, не смотря на слёзы, она выглядела такой красивой, почти совершенной. Тёмно-синие глаза смотрели с запредельным доверием и чистотой. Она дрожала, когда обратно подступала истерика, и король растирал ей плечи, возвращая присутствие духа.
— Простите, но я больше не знала, к кому идти, — заговорила она, возвращая стакан, и король убирает его на стол. Девушка не выпускает руку из его рук, доверчиво прижимаясь, поверяя свою историю.
О том, что родители сознательно кормили её магическими смесями, чтобы задержать развитие и не дать созреть раньше срока. О том, что с детства её готовили в жёны королю, и любые попытки отстоять свои права оборачивались скандалами и наказаниями в виде голодовки и изоляции. Её учили быть жестокой, сдержанной и преданной семье, втаптывая в грязь любое инакомыслие и своеволие. Её растили послушной марионеткой, чтобы став королевой, она осталась преданной семье. А в том, что именно она станет следующей кэррой Каргатской никто не сомневался. Ведь она — красавица, умница, с блестящим образованием, и из самого знатного рода. Казалось бы, что могло пойти не так?
— Мои родители на многое пошли, чтобы у меня не было достойных соперниц. Некоторых девушек прямо по их указке убрали с Равновесия. Они постоянно говорили, как это необходимо нашей семьей. Что я должна пойти на всё, чтобы стать королевой. Они верили, что я сумею очаровать вас, влюбить в себя и всё будет по их воле. Им и в голову не приходило, что это невозможно, — говорила Кирнан, заламывая брови, мелко подрагивая, отчего Ник вновь протянул ей коньяк, а после и вовсе ненадолго покинул её, возвращаясь уже с пузатой бутылкой и ещё одним стаканом.
Теперь они пили вместе, и Кирнан более спокойным и медленным голосом говорила, что началось сразу после превращения Селесты в белокрылую. Как жестоки были родители, в попытках навязать её общество королю. Каким рисовали будущее, если она потерпит неудачу. Что с ней сделают, если она опозорится.
Девушка закатала рукава облегающего серого платья, демонстрируя глубокие тёмно-синие с желтоватым отливом синяки. Она стянула с шеи вязаную манжетку, обнажая ещё более страшные следы пальцев.
— Только лицо никогда не трогали, — прошептала она, от стыда пряча взгляд.
А Ник попросту не знал, как на это реагировать, только гнев поднимался из груди при мысли, что такое сделали родители с собственной дочерью.
— Ко мне сватались, не смотря на очевидность их планов, — глухо продолжила кэрра. — Но они дали всем от ворот поворот. И теперь угрожают отдать в храмные девы.
Кирнан подняла глаза, на что-то решившись.
— Ваше Величество, пожалуйста, помогите мне. Вы ведь помогли Селесте и её семье. Вы уберегли их от Брошина Адегельского. Защитили… — она запнулась, подбирая слова, и в порыве перехватила королевскую руку, сжимая изо всех сил. В её голосе сквозила надежда: — Пожалуйста, сделайте тоже самое для меня. Я на всё согласна, только не дайте им запереть меня. Я не смогу так жить. Попросту не смогу! — и она вновь заплакала, не смотря на все попытки сдержать очередной приступ.
