— Но с оговоркой, — добавил Ник. — Не ради Селесты, нет. В конце концов, она всего лишь белый дракон, — Тьен сощурился, ожидая подвоха. — Вот моё условие: если ты сможешь выдержать как часть себя хотя бы минуту нориус, то получишь всё, что захочешь.
— Это какая-то шутка? Нориус просто уничтожит меня! — с детской обидой возмутился Тьен, недовольно мотая головой, однако книга полыхнула светом и на поверхность выступили две тонкие серебристые нити. Подтверждение — только таким может быть соглашение.
— Книга Сделок — это гарант честности. И вопреки распространённому мнению, старые боги не были обмануты. Они знали, на что шли, когда выступили против Каргатов. Знаешь и ты, — и Никлос с невероятной твёрдостью в голосе и движениях, вытащил эту нитку и обмотал вокруг пальца. — Готов поставить свою внутреннюю силу на то, что сможешь подчинить нориус? Учти, иного пути нет. Власть над тьмой не идёт от человека, она идёт от силы духа.
Над верхней губой Тьена выступила капелька пота, но какая-то мысль пришла к нему, моментально успокоив. Он ухмыльнулся, будто разгадал загадку.
— Ник, осторожнее, — воскликнула, не выдержав, и тотчас закашлялась — Тьен слишком сильно вдавливал лезвие в шею — остался глубокий, но тонкий порез.
Король дёрнулся. Он и сам понимал, на какой риск пошёл. Но другого выхода не было. По крайне мере, он его не видел. Но видела я.
Здесь в этом пространстве так тихо. Невыносимо тихо! И больно. Будто каждая клеточка вытянулась как гитарная струна и звенит на тонкой ослепительно-белой ноте. Крутит пальцы, сводит пятки, и болит живот. Вновь выворачивает, но не пьетта тому виной, а книга. Проклятая книга Сделок, книга, которой нет. На её месте серебристый клубок, в котором миллионы ниток — и каждая из них — живой разум со всей сверкающей будто бриллиант планете. И то, что делаем, когда вписываем в книгу сделку, меняет и путает все нитки разом. И это дьявольски больно!
Тьен заводит руку над книгой и рядом аналогично поступает Никлос. Их нити окрашиваются красным и капли падают на страницы, а я слышу едва различимое дыхание. Оно медленное, почти как сладкий стон наслаждения любовника. Оно плачущее, будто младенца бросили в ледяную воду. Оно зовущее, как мать зовёт своё потерянное дитя. И оно радостное от долгожданной встречи с… семьёй?
Я зажмуриваю глаза, а когда открываю их, вижу в воздухе Никлоса и Тьена, вижу, как нориус переползает из одного тела в другое, и более того, вижу, как исчезает книга, как растворяется купол, а значит больше никаких сделок!
И вижу, как больно обоим от происходящего, как они корчатся, пытаясь отодвинуться от тьмы, но она их держит словно близнецов в утробе материнском — скованные одной силой. Оглядываясь по сторонам, замечаю всё тех же аристократов, на глазах которых творится страшное, невозможное, жуткое. Но не вижу Артана. Его не было в зале, и я была рада этому, хоть и понимала, что стоит на кону.
Они падают. И если Ник как кулёк с костями плашмя на живот, звучно приложившись лбом, то Тьен спланировал вниз, поддерживаемый тьмой. Он торжествующе улыбался. А когда нориус заволновался, пытаясь влезть в поры кожи Тьена, заполонив их тьмой, в ответ выступила послушная Чёрная пьетта. Вокруг него заклубилась двойная тьма.
— Противовес, — рассмеялся Тьен. — Одна сила уравновешивает другую! Ты проиграл, Никлос. Ещё секунд тридцать и всё будет кончено.
— Нет! — прошептала еле слышно, вставая на ноги. Дичайше кружилась голова, меня шатало как при сильной качке на корабле, но я упряма. Переставляю ноги, чтобы шлёпнуться рядом с Никлосом и оказаться с ним почти нос к носу. Над нами вьются два вида тьмы, завихрения как спирали поднимались то вверх, то вниз, а после и вовсе устремились к нам, но позже моих слов, гораздо позже, чем до Тьена дошёл смысл:
— Нориус и ариус всегда вместе, никогда — порознь, — и я вкладываю руку в ладонь Никлоса, и наши тела вспыхивают белым, отражая спиральный удар тьмы.
И нориус отступает, разбивая звенья, а чёрная пьетта визжит как перепуганная свинья. Сквозь белый свет, видим, как влетает в перепуганного и отступающего Тьена чернота и испепеляет за мгновение — нет в нём силы Каргатов, чтобы управлять нориусом.
Тьма возвращается в истинного носителя — Никлоса. И наступает исцеление — ариус поддерживает нориус, тогда как нориус поддерживает ариус.
С наших тел исчезают следы ударов. Уходит кровь, пропадают синяки, царапины, порезы. Сходит на нет головная боль. Я ещё никогда не чувствовала такую кристальную чистоту сознания. И не слышала с другого конца «моста» Никлоса.
— Мы должны закончить, Сэлли. Мы должны остановить войну.
Остаётся только следовать, ведь я остро ощущаю, что это не тандем — а поддержка. Ариус следует за нориусом, и сейчас тьма, окружённая белой паутиной, разлетается во все стороны, пока мы держимся за руки, поднимаясь в воздух. Над нами разлетается потолок, а под нами исчезают в ослепительно-громкой вспышке оставшиеся в зале аристократы.
Мне бы испугаться от того, что сотворила наша сила, но я пуста как сосуд, наполняемый чувством злобы и ненависти Никлоса. Он делился агрессией, поступавшей ко мне будто через масленую плёнку, а оттого искажённую, приглушённую почти до безразличия. Сухая констатация фактов. Таким образом, понимала, что Ник не слышит меня, и сейчас я обычный пассажир, ведомый озлобленным повелителем.
Наши тела трансформируются и теперь в воздухе друг вокруг друга зависли два огромных дракона — чёрный и белый, окружённые двусоставным дымом.
Ник ведёт нас в сторону к городу, туда, откуда доносятся крики людей, и мы попадаем на набережную, полную небольших морских змей, от которых в панике разбегаются люди. Здесь много зелёной и красной крови — драконы в истинном обличии нападают на подводных гадов, плюясь огнём и разрывая их на части. Бой шёл на равных, а местами казалось, что побеждают подводники — так много на площади перед портом было истекающих кровью и изорванных в клочья тел. Наше появление — как грозовая вспышка на небосводе — заставила всех замереть и неотрывно щуриться, глядя в небо.
Если бы не воля Никлоса, я бы ничего не смогла сделать. Оставшийся безэмоциональный ум прагматично отмечал, в какой момент меня накрыла бы паника. Вместо этого, от нашего тандема расходится во все стороны чернильная волна, завёрнутая в белый дым. Она накрыла как покрывалом сражающихся, а когда рассеялась, вместо змей на брусчатке лежали белоснежные кости, среди которых застывшие от ужаса драконы и оставшиеся в живых люди.
От нас идёт новая волна, теперь вывернутая наизнанку. Она касается пострадавших, которые не могли и шагу ступить от сковавшего страха, и вместо боли приносит облегчение, затягивая и исцеляя раны. А когда закончила, мы взмыли так высоко, что остались точками на небе, удаляющимися в сторону бушующего моря, кипящего бесконечной воздушно-водной битвой между драконами, подводниками и колдунами.
На главенствующем королевском корабле, видим объединившихся Акроша и смертельно-уставшего Томара Бая. Колдун транслировал волю самовольного командира посредством щелчков и музыкальных ударов по воде и воздуху: военный шифр, чтобы драконы могли слышать и понимать приказы во время сражения. Рядом с ними несносная Амалия выводила прямо на палубе очередную громоздкую фигуру, прикидывая как бы её потом катапультировать в сторону огромнейшего спрута, в щупальца которого угодило сразу четыре дракона, кричащих от сдавливающей боли, медленно погружающихся под воду, будучи не в силах выпустить и малюсенькую струю огня.
