— Проход заделали пять лет назад. Из него дуло, — раздался флегматичный голос матери.
Наградив её злобным взглядом, устремилась к выходу. Дотронувшись до дверной ручки, отдёрнула руку будто ошпарилась кипятком. Я чувствовала его. И, осознав безвыходность ситуации, опустила голову, медленно открывая дверь.
— Ваше Величество, — рассматривая мыски лакированных мужских сапог, сделала глубокий реверанс, посторонилась, пропуская его внутрь.
Позади послышалось шуршание юбок, материнские негромкие слова, переполненные раболепным поклонением и почитанием, а следом голос короля, от которого внутри будто лопнула струна, неприятно резанув по сердцу и отозвавшись противной болью в висках. Я сплела пальцы, сжимая их, чтобы не сорваться в безобразную драму.
— Вы само очарование, кэрра Алиста Винцель! И пример для подражания. Ваша преданность короне будет награждена, можете в этом не сомневаться! — со злой слащавостью разливался соловьём король, прохаживаясь по отцовскому кабинету. Я спинным мозгом чувствовала его еле сдерживаемый гнев, и от этого ниже клонила голову, зная, что любое сказанное слово — и начнётся королевский шторм.
Выслушав от матери очередную порцию заверений в безусловной преданности и верности короне, мужчина отмахнулся, будто это пустяки, а потом заявил:
— Раз приключения Селесты закончились на такой положительной ноте, хотя, первоначально, мы подозревали происки подводников, ведь никому в здравом уме не придёт во время войны покидать родной дом и отправляться в путешествие через всю страну, никого не предупредив… — со значением в голосе заговорил Никлос, — то мы, несмотря на ваше гостеприимство, отправляемся домой. Ожидаются важные события. Не стоит их откладывать в долгий ящик. Уверяю вас, кэрра Винцель, вы будете довольны тем, как сложилась судьба вашей дочери.
— Но, как же это… на дворе такая пурга и метель… Может, если это не покажется недостойным, вы останетесь на ночь и отправитесь поутру? Селеста выглядит усталой, не стоит ей так скоро отправляться в путь! — совершенно неожиданно заискивающе запричитала мать.
Я уставилась на неё, увидев и короля, и от его вида внутренне ужаснулась.
Он чернее тучи. Запали глаза, ярче отливая красным, волосы всклокочены, нечёсаны, топорщатся в разные стороны. На лице неровно сбритая щетина, ворот рубашки расстёгнут, показывая верх груди с крупным красным кулоном. Он похудел, но выглядел не костлявым, а как мангуст, подобравшийся перед прыжком. По-своему красив. Но страшной, злой красой.
Мать рядом с ним напоминала серую крысу, напуганную близостью хищника. От этого сильнее удивляло её упрямство. Даже когда король отмахнулся от материнских слов, она вновь обратилась к нему:
— Ваше Величество, умоляю, прошу! Дайте дочери время побыть рядом с матерью! Она так молода, и только недавно потеряла мужа. Разрыв слияния — очень болезнен, дайте ей время оправиться. Я знаю, каково это — терять любимого. Это лишает рассудка, толкает на безумные поступки, не даёт трезво мыслить… Как мать, я смогу помочь ей восстановиться, — всё говорила и говорила Алиста, с крайней мольбой глядя на Никлоса.
В её глазах и движениях рук читалось прозрение. Будто разом осознала всё, что я так отчаянно пыталась донести. Она даже осмелилась коснуться его локтя, но король оттолкнул женщину, перебивая:
— Пошла вон отсюда, — процедил мужчина, с презрением глядя на неё. — Ещё хоть слово скажешь, и я лишу твоё семейство всех привилегий. Винцели потеряют титул, а твой сын — наследства.
Но даже это не остановило Алисту, мама намеревалась ещё что-то добавить, когда король выпустил нориус и натравил его на неё. Только это подействовало, и она, подгоняемая тьмой попятилась к выходу, где всё ещё, не шевелясь, стояла я. Встретившись глазами, увидела в её бездну сожаления. Она осознала, что именно происходит, но было поздно. Последним поступком мамы была оставленная открытой нараспашку дверь, которая всё равно захлопнулась от нориуса, и я услышала падение за стеной, а потом быстрый бег. Надеюсь, ей хватит ума собрать вещи и вместе с мужем уйти к эльфам.
Мы остались наедине. Обернувшись, наткнулась на его ненавидящий взгляд. Вот, его истинные чувства. Я понимала, что королевская ненависть идёт не только из желаний, она встаёт из осознания, что он, король могущественного королевства, не может противостоять низменным страстям. Никлос Каргатский находится в такой же ловушке, что и я. С той лишь разницей, что я вряд ли смогу выбраться из неё целой и невредимой.
Король надеялся, что я начну с извинений, но когда они не последовали, а я лишь упрямее задрала голову, вставая напротив и сжимая руки в кулаки, будто готовясь биться, заговорил сам, сдерживая рвущиеся эмоции, стараясь говорить медленно и разумно:
— Ты сбежала от меня. Как ты могла так поступить? Со мной. С нашим королевством. Нашим городом. Нашей семьёй!
Я истерично фыркнула и внезапно расслабилась.
— Как я могла? Да как ты мог запереть меня в той комнате, зная, как она на меня влияет?! Как ты мог опаивать меня зельем, держа в таком состоянии?! — закричала на него, и будто рухнули все до сих пор сдерживаемые оковы, я ощутила себя свободной.
— О, проклятые боги, как же мне всё это надоело! Неужели ты думаешь, что я каким-то магическим образом передумаю?! Думаешь, я просто возьму и полюблю тебя? Думаешь, что, заперев в комнате, я превращусь в твою маленькую зверушку, с которой будешь делать всё, что захочешь?! Ведь только так ты можешь до меня добраться. Как это было в ту ночь, когда ты чуть не изнасиловал меня! Это твоя фантазия? Мечта?.. Не можешь услышать от девушки нет, и так пытаешься получить желаемое? Этого ты хочешь для меня, мой король?! — меня несло по воздушным кочкам, и я только распалялась от его молчания. Вся ненависть вылилась из меня как из проткнутого бурдюка, изливаясь на Никлоса потоком желчи. А я продолжала орать:
— Или ты думаешь, я не знаю, что нашёптывает тебе вечный? Думаешь, что сможешь сломать меня и переделать под себя? Думаешь, я настолько ничтожна, что ты сможешь вертеть мной как захочешь?! Этому не бывать! — и я осмелела настолько, что шаг за шагом, с каждым крепким словцом, подходила всё ближе к застывшему королю, пока не упёрлась указательным пальцем ему в грудь и только тогда ощутила истинный жар его гнева.
Он больно схватил моё запястье, выворачивая руку и я закричала от хрустнувшей косточки.
— Никогда не повышай на меня голос, — он окатывает меня ледяным огнём, продолжая держать руку, пока я безуспешно пыталась высвободиться. — Никогда не думай за меня. И не смей злить, иначе я буду делать тебе больно, — продолжил он, сильнее выкручивая руку, отчего я была вынуждена вплотную придвинуться к нему, и тогда он схватил меня за шею, приближаясь к лицу, говоря совсем близко, что я ощутила раскалённое дыхание дракона, и увидела, как докрасна раскалилась радужка глаз.
— Я буду делать с тобой всё, что захочу. И не тебе решать, чего я желаю. А будешь сопротивляться — найду как усмирить. Я слишком долго был добрым. Потакал твоим слабостям, позволял думать, что ты маленькая принцесса, у которой всё будет как в сказке. Ты — моя подопечная. Ты — моя семья. И как член королевской семьи, ты несёшь бремя обязанностей передо мной и перед королевством. Твоя первостепенная задача — во всём слушаться меня. Не перечить и не обсуждать мои приказы. Поняла, кэрра Селеста Каргат?
