Несколько секунд я просто смотрела на неё, не торопясь с ответом. Уж больно много сегодня обвинений и недовольств было высказано мне в лицо.
— Я подумаю над вашим предложением влезть в сокровищницу и уничтожить самые бесценные вещи королевской семьи, — и я обворожительно улыбнулась. — Но не думайте, что я буду пытаться хоть в чём-то вам угодить. Очевидно, что вы позволяете мне быть здесь только из уважения к Кукулейко. А он уже назвал цену за свои услуги.
Женщина поджала губы и медленно кивнула, говоря:
— Что же, видимо мне придётся поискать другого исполнителя этой очевидно наиважнейшей задачи, раз белая драконица не желает рушить сложившиеся тёплые отношения с королём.
Мне ничего не оставалось, кроме как удалиться. Я не желала потакать ей. Но, как и обещала, я подумаю над её словами. Над всеми её словами.
* * *
Никогда не думала, что может так надоесть дождь.
Этот дом затесался в самом центре столицы в самом узком переулке среди таких же серых домов и покатых крыш, где по водостокам как водопад сбегают дождевые ленты, создавая бурные ручьи под ногами, сводя с ума стальным грохотом. Зонт безнадёжен перед таким наплывом воды, и я промокла насквозь ещё до того, как подошла к дверям и постучалась.
Мне не открыли, но это и не было моей целью. Я, оглядевшись, зашла внутрь, переступая через высокий порог и наваленные тюки с песком и сеном. Ещё неделю назад наводнение поднялось до полуметра и многие первые этажи зданий оказались затоплены. Сейчас вода сошла, дождь поутих, но это лишь затишье перед грядущим крещендо буремесяца. Лучше так, чем потоки соли, раздирающие кожу и глаза.
Воздух стылого и мрачного, заброшенного бара бросился в лицо лёгким сквозняком с привкусом тины и гнили. Помещения первого этажа не обработали после прихода воды и всё здесь пришло в запустение. На барной стойке пустые бутылки и стаканы, опрокинуты стулья, и со стен попадали картины. Вода не пожалела живопись, не обошла стороной и деревянные столики. Вздутые деревянные половицы противно скрипят под ногами, а местами проседают и кажется, что они сгнили насквозь и следующий шаг отправит меня в ледяной подвал, откуда через узкие дыры в полу тянуло холодом.
Пройдя дальше через покосившуюся и оттого заевшую дверь, попала на вторую часть дома. Такую же покинутую и выстуженную. Поднявшись на верхний этаж, почувствовала дуновение тепла: за одной из дверей пробивались лучи света, и я ощутила жар от работавшей печки. Я знала, что там кто-то есть. Почти слышала дыхание, барабанный стук пальцев по столу, шорох материи, негромкий кашель. Десятки мельчайших звуков доносилось из-за стены, и я замерла у входа, прислонив костяшки пальцев к дереву. А постучав, распахнула её, щурясь из-за яркого света лампы.
И на мгновение, на крошечный маленький миг, почудилось, что я вижу родное и долгожданное лицо. Будто пронёсся ветер слияния, будто он здесь и пришёл за мной. Однако чувство тепла быстро сошло на нет. Глаза адаптировались к яркому свету, и я увидела незнакомца. Человека в возрасте, низкого и пухлого, с залысиной и потрясающе-живыми глазами, смотрящими на меня с прищуром. Покопавшись в памяти, вспомнила, где уже видела его.
— Дэр…
— Можно просто Клычок, кэрра, — учтиво ответил человек, убирая руки от огня и вставая с места, клонясь в незамысловатом поклоне. Он донельзя серьёзен и собран, будто волк, замерший перед броском. В нём виднеется великое напряжение и сам мужчина будто закован в латы войны. Видимо ему было чего опасаться в столице. Наша встреча крайне важна и также крайне опасна.
Мне потребовалось разработать целую операцию с привлечением Мали, чтобы отвлечь внимание телохранителя и добраться сюда незамеченной. Но никто не гарантирует, что он единственный, кто следит за мной. И что в тенях на улице не прячутся серые мыши Богарта.
Оглядевшись, обратила внимание, что эта комната единственная из всех обитаема. Клычок провёл в ней несколько, а то и больше, дней, приведя в порядок и наведя подобие уюта. Я заметила остатки еды на столе, горки различных документов и писем. Чернильницу и кляксы на полу и скатерти.
Смятая постель смутила человека, и он поспешил накрыть её покрывалом, также пряча под простынками важные бумаги. Несмотря на возраст, Клычок двигался на удивление легко и шустро, быстро прибравшись в комнате, а после застревая у тёмного окна. Чуть отодвинув занавеску, он высунул нос наружу, пристально наблюдая за погружённой в сумрак улицей.
— Вы не представляете, какое облегчение я испытала, когда получила ответ от… — чтобы завязать разговор, заговорила я, когда Клычок бесцеремонно шикнул на меня, возмущённо приложив палец к губам.
— О, кэрра Селеста, я знаю о вашей ситуации достаточно, чтобы понимать, насколько деликатным и осторожным должен быть разговор. Поэтому в ваших же интересах избегать любого упоминания этого имени, — отпустив занавеску, ответил он, предлагая присесть за стол, и ставя на чугунную печку полный чайник. Он кряхтел как старушка, но производил впечатление живчика. Только колени и правый локоть беспокоили Клычка, и он постоянно потирал их, досадливо морщась, жалуясь на противную, дождливую погоду, совсем не подходящую для его старых суставов.
— Вы можете хотя бы сказать… есть ли вероятность, что вы прибыли не один, — со значением и очень аккуратно подбирая слова, спросила я, пряча глаза. В голове роились тысячи вопросов, а ещё сильнее билось сердце. Я знала его со слов Артана. Видела всего один раз в жизни. И вот теперь должна довериться на основании одного-единственного письма. А если нет — у меня просто нет иного варианта найти способ связаться с ними.
— Выражусь иначе. Я не имею права ничего о нём говорить. Даже если он здесь, я не отвечу. Или если он прибудет позднее — не скажу. И не могу рассказать, где он был и что делал. Любой ваш вопрос и мой ответ могут стать известны нашим врагам. И вы сами всё расскажете, — он говорил неспешно, с некоторой покровительственной ноткой в голосе, как и в глазах, на дне которых мелькало нечто снисходительное. Он не верил в мои силы. На сегодня это уже слишком.
— Тогда зачем вы здесь? По вашим словам, я полностью ненадёжный игрок и любое моё движение становится достоянием наших… врагов, — отчётливо выделив последнее слово, спросила его. — Или вы специально прибыли сюда, чтобы угодить в руки тайной канцелярии дэ’Виньё?.. Тогда вы ещё бо́льший сумасшедший, чем я, рискнувшая написать письмо эльфам через болтливую подружку.
Он негромко хохотнул, а потом всё-таки объяснился. Его молчание — прямая инструкция со стороны эльфов. Разливая по чашкам крепкий чай, Клычок рассказал то немногое, чем мог поделиться. Что на той стороне континента, там, среди ауэрских лесов, зреет план по спасению ситуации. Есть способ остановить грядущее и всё больше и больше сторонников мира прибывает к вождю эльфов Феликсу. Также он сообщил, как много близких мне людей ныне обретается в тех лесах. Поделился восхищением собрания моим методом связи.
— Незаурядный ум, — мягко заметил он, таким образом извиняясь за первичный холодный приём. — Рад, что вы так многого достигли за эти недели. Вы имеете больше свободы, чем я думал. Признаться честно, я сомневался, что вам удастся выбраться сюда и уже подготовил удалённый способ связи.
