— Не называй меня так, — буркнул Никлос, а потом раздался грохот открываемой железной двери. Опустилась задвижка, лязгнул замок. — Это имя того, кем я ещё не готов стать.
Слова Ктуула прозвучали неразборчиво, а после раздались удаляющиеся шаги и всё затихло. Я прикусила нижнюю губу, утверждаясь в мысли, насколько же всё совпало с моими предположениями. Ник и правда нырнул на глубину, приняв Ктуула и став ему как учеником, так и другом. Нужно как можно скорее претворить план в действие и отправить вечного в настоящую клетку. Так как эти стены надолго его не удержат.
— Девушки, я может и в теле старика, но слух у меня бессмертного. Подслушивать чужие разговоры — опасно. И некрасиво. Выйдите ко мне, дайте на вас полюбоваться.
Амалия до полосатых пятен растёрла пястья рук и нарочито громко шаркнула ногой, заворачивая за угол. Я последовала за ней, стараясь держаться чуть поодаль, чтобы первой увидеть лицо Ктуула, чем он моё.
И не смогла сдержать судорожный вздох, настолько плохо выглядело тело Томара Бай. В предыдущую встречу нас встречал моложавый подтянутый мужчина, сбросивший с себя груз прожитых лет, с прекрасной шевелюрой, разгладившимся лицом без следов тяжёлых морщин, лёгкостью движений, плавностью походки.
Теперь напротив стоял глубокий старик, ещё древнее, чем был Томар. Некогда густые волосы поредели, сменив окрас на серебро, запали щёки, под глазами провалы, и лоб покрылся толстой сетью старческих морщин и пигментных пятен. Даже мочки ушей при жёлтом освещении показались невероятно вытянутыми и опущенными, болтающимися из стороны в сторону, сопровождаемые лёгким тремором. Дрожали руки, губы истончились, он сгорбился, сжался, вытягивая голову как гриф. Ктуул кутался в тяжёлую шерстяную накидку, несмотря на растопленную магическую печку, от которой даже через узкую дверь парило неслабым жаром.
Но было нечто неизменное. Глаза вечного горели белым, полностью порвав зелену Томара. Как раскалённые угли они вонзились в меня иглами, стремясь залезть как можно глубже, сковырнув мой мозг и перелопатив мысли. О, я знала, каким искусным чтецом душ является эта сущность. Мне рассказал Кукулейко, чем именно берёт самый древний из старых богов. Умением извращать людей, превращая в угодное и послушное ему почитание. Морвиусы — олицетворение его желаний. Безоговорочная смертельная преданность. Именно её он внедряет в короля. Именно её он желает подсадить и в меня.
— Без меня никак не обойтись, не так ли? Что бы ты не задумал, тебе нужна белокрылая драконица, — усмехнулась, выуживая его из своих мыслей. — Тебе ничего не прочесть в моей голове, ведь во мне нет пригодной для твоих уловок слабости.
Ктуул будто и не чувствовал изношенности тела, он вёл себя также, как и тогда. Легко и самоуверенно. И вызывающе — достаточно одного лишь лукавого взгляда на Малю, чтобы разозлить девушку до белого каления. Она не стала утруждать себя разговорами, а лишь молча приступила к созданию заклинания.
— Пока нет, дорогая Селеста, — он покачал головой, улыбкой демонстрируя как мало зубов осталось во рту. — Но у каждого бывает минута отчаяния, тоски, боли, когда рядом нужно крепкое плечо человека, который поддержит, не даст упасть, обнимет… приласкает, — продолжил он, в своих словах намекая на мои с королём отношения. Тем не менее, опасное внушение рассеялось — его сильно привлекали действия Амалии, и он терял концентрацию.
Теперь, когда глаза блестели вечной белизной, крайне трудно было смотреть в них, пытаясь разгадать, о чём он думает. Слишком легко в них можно утонуть и приходилось прибегать к помощи ариуса, чтобы удерживать себя тончайшими нитями по эту сторону реальности. Кажется, он понял это, раз так быстро неприязненно прошёлся пальцами по сухим губам, чуть сощурившись и приглушив гипнотическое сияние.
— Кто же тебя так натаскал, девочка? Кто обучил дешёвым фокусам? — раздражённо протянул он, а я пожимаю плечами, подходя к решётке, и он как зеркало встаёт напротив.
— Не нравится? Уже не слабачка, не так ли? Небось гадаешь, какие ещё сюрпризы скрываются в этой пустышке и глупышке, или как ты меня тогда обозвал? — я наслаждалась моментом признания. Заметно, что ему действительно неприятно моё возросшее могущество. Это действовало как афродизиак, и я не удержалась, выудив ариус наружу и демонстративно подводя его к прутьям, от которых тотчас отшатнулся старый бог. — Боишься? И правильно делаешь.
Обернувшись, увидела, что шея Мали уже засияла золотом, готовясь прорваться новым заклинанием.
— Ты всё равно не сможешь убить меня, Селеста, — твёрдо ответил Ктуул, напряжённо глядя на творимую Амалией волшбу. — Никлос запретил тебе это!
— А ты как никто другой знаешь, что любую сделку можно обойти. Формально ты спишь, но посмотрите — вот он ты, влез в узкую лазейку и ворошишь жизни других. Я тоже так могу, — загадочно заговорила в ответ. — Сейчас узнаем, сколь много правды было в твоих словах.
Ктуул, будто догадавшись о чём речь, отступил вглубь клетки, он хлопнул в ладони и верхний свет погас одновременно с быстрым речитативом Мали, от которого заложило уши и заболели барабанные перепонки. Она направила руки во тьму и из пальцев вырвался золотой столп, моментально нашедший прижавшегося к стене вечного и поглотивший его с головой. Свет померк и настала тишина.
Мы обе подались вперёд, вставая вплотную к двери и всматриваясь в темноту. Горло девушки погасло, но моя сила работала и здесь, так что ариус выполз белым шариком, проходя сквозь прутья и устремляясь вглубь. Там он и нашёл опавшего Ктуула, который едва-едва мог дышать, с присвистом втягивая в себя воздух. Он сидел, прислонившись к стенке и раскинув руки в стороны, запрокинув голову. Его глаза утратили белый цвет, потемнели в серебристом неестественном освещении, но в них был разум.
Томар Бай тяжело опустил подбородок, глядя на нас, в особенности на дочь.
— Не стоило вам этого делать, — едва слышно проговорил он, дыша с такой натяжкой, что Маля всхлипнула, зажимая руками рот.
— Папочка, держись, мы освободим тебя! — заговорила она детским голосом, но он остался неподвижным, только чуть опустил веки, будто и глаза держать открытыми — невыносимая тяжесть.
— Он слишком опасен для тебя, Малёк. Он убьёт вас всех, — медленно говорил Томар, полностью закрывая глаза. — Я так устал… о вечные, я так устал…
— Папа, — взмолила Амалия, отступая назад.
И тогда тело колдуна зашевелилось, задрожало как студень, упавший на пол, его голова беспрестанно застучала о стену, широко-широко раскрылся рот и глаза в ужасе распахнулись, ногти заскребли по полу, ломаясь до крови. Через мгновение тело выгнулось дугой и опало.
— Нет-нет, так не должно было быть! — воскликнула Маля, кидаясь обратно к клетке. — Сэл, открой её! Ему нужна помочь!
Я ухватила её за плечо и оттащила назад. Вовремя — то, что было внутри Томара, вернулось. Оно как марионеткой управляло колдуном и подняло тело вверх, бросая прямо на дверь, отчего мы обе вскрикнули — старческая внешность напоминала бледное умертвие при ослабевшем свете ариуса.
