Сегодня был как раз подходящий для них день. Пускай Август отговаривал от этого, в силу моего лёгкого недомогания, я чувствовала некоторую обязанность так поступить. Никлоса не было рядом, чтобы вмешаться, подозреваю он полностью поглощён возвращённой любовницей.
Интересное чувство вызывают эти мысли. Мне должно было быть легче, когда она была рядом с ним, ведь Анка прекрасно отвлекала его от меня, но сейчас, когда она вернулась, я испытывала укол… ревности? Чувства собственничества? Или банальный страх за то, что будет дальше? Добром её побег не обернётся. Даже я заметила, насколько злее Никлос стал к своим подданным. Ко всем, кроме меня. Надо мной он дрожал как над голубкой, которую легко можно убить отравленной иглой. И пускай временами в его глазах так и стоит один из тех вопросов, которые он желал бы задать приказом, однако с той приснопамятной «беседы», он более меня не трогал. И гнев свой поумерил.
Была ли в этом его вина за то, что он сделал или планирует сделать? Я догадывалась, что наша вылазка к Ктуулу в этот раз не осталась незамеченной. По словам Мали, которая намеревалась ещё раз наведаться к старому богу, все известные нам тайные лазы оказались заблокированы. Так что это осталось нерешённой проблемой.
* * *
Двойка лошадей привезла нас с Акселем к окутанному зимним туманом поместью, на подъездах к которому нас остановила охрана, тотчас отошедшая, разглядев моё лицо в окне кареты. Сквозь шум от лошадиных подков до меня долетели полные надежд слова мужчин: «Она спасёт нашего кэрра. Только ей это и под силу! Да благословит нас всех святая Селеста! Да осенит золотым знаменем святая Клэрия!»
Я поморщилась от этих слов. Чем чаще слышу на улицах такое обращение к себе с осенением лиц клэрийским символом, тем противнее становится от самой себя. И тем отвратительнее от осознания, что на самом деле происходит.
— Кэрра, позвольте дать один совет, — замечая тень метаний на лице, говорит Аксель. — Отпустите это. Вы не сможете изменить мнение толпы, так хоть попробуйте его принять. Рано или поздно, но вам понадобиться их поддержка и будет лучше, если при этом в вас будут видеть друга, а не врага. Кредит доверия к королю — огромен, любое его решение или желание — неоспоримая истина. Вы же — тёмная лошадка из единственного подобия религии в королевстве. Здесь не привечают иных верований, кроме Клэрии и Карга, первой королевской четы, спасшей драконов от рабства в руках вечных. И как бы ни были сильны морвиусы — эту догму им не сломать.
Я улыбнулась, кивая его словам. Ни Аксель, никто бы то ни было ещё не знают, что происходит за закрытыми дверями. Но видно, что в нём зреет подозрение. Он чувствует фальшь просто в силу своей профессии, а значит рано или поздно, Никлос уберёт его от меня в пользу более лояльного человека.
Мы подъехали к парадному входу, откуда к нам торопливо спускался привратник с необъяснимой тревогой на лице. Покинув карету, я услышала какие-то крики, доносящиеся со второго этажа поместья, от которых лицо мужчины стало максимально странным и вытянутым. Он явно не знал, что делать и как реагировать, а судя по тому, как сидит на нём новенький камзол, лишь недавно поступил на службу к семейству Адегельских.
Оглядевшись, заметила, что место совсем не изменилось с моего последнего визита. Надеюсь, сестра довольна нахождением в гостях у эльфов. Пускай там нет светских раутов и подковерных дамских интриг, лощёных кавалеров, блестящих побрякушек и шёлковых платьев с кружевами и буфами, там было нечто другое, намного более ценное, — безопасность. Для неё и для всех остальных членов семьи. И пока эльфы привечают близких мне людей, следя за моим неукоснительным исполнением договорённостей — я спокойна. И искренне надеюсь, что, когда придёт пора ослушаться короля, — они не оставят их в грядущей беде.
Над моей головой раскрывают зонтик, хотя снег так слаб, что тает на подлёте, и аккуратно, но крайне медленно, ведут к дверям. Витиеватой речью привратник говорит о несвоевременности визита, что мне здесь всегда рады, но прямо сейчас не самое лучше время для посещений, что кэрру нездоровиться, и может мне лучше передохнуть на первом этаже в гостиной с горячим чаем и десертом, а потом вернуться во дворец?..
Его пространственную и крайне вежливую речь я обрубила простейшей фразой: «Мне угодно навестить захворавшего дядю». И всё тут.
Передав привратнику верхнюю одежду, освежившись в уборной и наказав Акселю ждать на первом этаже, я, отослав дворецкого, пытавшегося помешать подняться на второй этаж прямо в объятия горевшего синим пламенем скандала, направилась прямиком к лестнице, и чем выше поднималась, тем лучше слышала суть дичайшей ссоры:
— Брось меня, ты мне здесь не нужна вместе со своей дешёвой жалостью!
— Я ни в коей мере не жалею тебя! Ты сам виноват во всём, что случилось! И охота было лезть на рожон из-за меня?!
— И чувством вины! Хватит ко мне цепляться! Убирайся ко всем морвиусам!
— Тем самым?! Может ты сам считаешь, что я одна из них?!
— Виль… проклятье, да я не то…
— Не смей так меня называть! Для тебя я кэрра Винелия Барбская и никак иначе!
— Да брось ты, Виль!
Послышался звон, что-то разбилось, а потом стало тихо. На цыпочках приблизившись к приоткрытым дверям спальни, я увидела презабавную, а оттого и странную картинку, в которой с повязкой на глазах Акрош держал в объятиях ослабшую Винелию и целовал с такой страстностью, что пали вазы и перевернулся бокал с вином, а следом попадали стоявший на полу пустые бутылки.
Пара не замечала ни звона, ни разлившегося аромата спелого винограда с алкогольным привкусом, не потянувшей свежести от раскрывшегося окна. Они вообще ничего не замечали до поры, пока Акрош не застонал со злости, отталкивая девушку и поворачиваясь к ней спиной. Он рухнул на кровать и в бессильной ярости ударил кулаком по смятым подушкам.
— Уходи, кэрра Винелия Барбская. Нечего тебе делать рядом с ненавистным калекой. Я заслужил это наказание и совсем не заслужил тебя. Уходи, пока я в силах тебя отпустить.
Винелия было дотронулась до его плеча, но он смахнул её руку и девушка вскочила, опрометью бросившись к дверям. Я только и успела, что встать за одной из них, чтобы она меня не заметила. Кэрра встала в проёме, с горьким сожалением говоря напоследок:
— Ты просто дурак, раз считаешь, что здесь я из-за вины или жалости. Но видимо иного ты от меня и не ждёшь…
Она щёлкнула каблучками и, сильно наступая на пятки, чтобы он отчётливее слышал её шаги, ушла, склонив голову и поникнув как вялый цветочек из-за скрывшегося за облаками солнца.
А он остался сидеть на месте и только продолжал без силы беспорядочно бить по подушкам. Устав, Акрош потянулся к прикроватному столику, пытаясь нащупать бутылку. От его неуклюжего движения, она упала на постель, разливая терпкое как кровь вино и мужчина выругался, а потом он просто закричал от бессилия и запустил ею в стену и, судя по следам, — это была не первая бутылка, отправленная в полёт.
