Если бы смогли. Нориус жалил каждую, что слишком рьяно демонстрировала агрессию. Он бил их, а они не смели дать отпор и только расходились в стороны, пока король не добрался до центра. И не застыл в ужасе глядя на то, что те так берегли.
Перед ним была обнажённая дева, застывшая вертикально, с закрытыми глазами и умиротворённым выражением на лице. Прижав руки к груди, она чуть склонила голову, будто спала, а её волосы, вставшие вверх, медленно насыщались тёмным цветом, слипаясь в извилистую линию, уходящую вверх. С её кожи сходил цвет, она становилась почти серебристой, светящейся в тусклой воде от слабых лучей, пробиравшихся сквозь толщу воды.
Утопленницы расступились, когда король подобрался ближе, замирая рядом с ней. Он вытянул руку, чтобы коснуться её щеки, и в ту же секунду она открыла прозрачные, будто поддёрнутые плёнкой глаза. И закричала, да так громко и по-звериному яростно, что Никлос отпрянул, уходя всё дальше и дальше, пока то, что некогда было Селестой, продолжало истошно вопить, гневливо глядя на него. Теперь на её руках появились когти, а во рту акульи клыки.
Селеста полностью переродилась в ше́лки.
Когда тварь прекратила кричать, завопили остальные, закружившись восьмёркой вокруг них, скрывая обзор. И как бы Никлос не махал руками и нориусом, пытаясь отогнать, чтобы вновь увидеть её, они будто с цепи сорвались, наседая на него, хоть и не трогая. Совсем скоро вакханалия прекратилась, крик будто оборвался, и они ослабли, двигаясь теперь плавно и медленно, демонстративно не глядя на своего угнетателя.
Девушка исчезла. Король не чувствовал ариус. Всё стало так, будто белокрылой и вовсе не существовало.
Он не знал, сколько времени пробыл под водой в защитном кольце нориуса. Не заметил, когда выбрался на берег, уткнувшись коленями в жёсткую и холодную гальку, безучастно наблюдая, как набегает прибой от успокоившегося моря. Мужчина не слышал крика чаек, не видел красоты падавших снежинок, не чувствовал ветра на обожжённых щеках.
Когда сгустились сумерки, он медленно поднялся, с трудом переставляя задеревеневшие ноги. Казалось, Ник не знает, куда идёт, будто без цели двигаясь вперёд. Но появилась тьма перемещения и он исчез в ней, возникая в тёмном до черноты коридоре.
Прислонившись к стене, он замер неподвижно. В любой момент гнёт невыносимой тяжести может согнуть его пополам и сломать, перемалывая до абсолютной пустоты души. Чуть дальше, за стеной под крепким магическим замком стоит другой. Он знает, кто к нему пришёл, подозревает, что всё сложилось именно так, как он и задумывал. И теперь ждёт лишь слова. Того самого слова.
Раздался лязг сорванных петель — дверь пала. Никлос остался стоять на месте, наблюдая как нориус стирает защиту от колдовства. Он хотел бы что-то почувствовать, но всё упиралось в видение её лица. Большие карие глаза, с надеждой глядящие на него. Он украл мечту и теперь её не стало.
Переступая через поваленную решётку, наружу спокойно и с некоторой торжественностью вышел вечный. Он остановился, глубоко вдохнув первый глоток свободы и улыбнулся кончиками губ, довольно щурясь и приглядываясь к человеку, замершему на границе между светом из камеры и тьмой подземного хода.
Страшные раны на лице и теле короля совсем не смутили вечного, хоть он и испытал лёгкой укол досады — его ученик не должен был пострадать. Однако с этим можно работать. И Ктуул уже начал вплетать случившееся в свой идеальный план, понимая, что уродство только украсит его эмоциональной нестабильностью мужчины.
Всё шло именно так, как и должно было быть. Его Клос ломался на правильные кусочки, из которых соберётся прекрасный вечный бог, его компаньон и друг. Разрозненный рой мыслей упорядочится абсолютной чуждостью к желаниям смертных, и мужчина окончательно переродится. А пока нужно лишь правильно подталкивать. Направлять и подсказывать. Деликатно и очень осторожно.
Именно таким шагом он и направился к своему ученику. С именно такими словами обратился, обнимая и прижимая к груди, когда тот сорвался, рассказывая, чем обернулся их план.
— Я убил Ниркеса. Он посмел тронуть её, — прошептал Ник, а Ктуул равнодушно пожал плечами. Морвиусы для него всегда были расходным материалом. Пешки для достижения целей. Другое дело Селеста и Никлос. Они нужны были оба. Хоть и по разным причинам.
— Забудь о нём. За своё предательство парень получил по заслугам, — ответил Ктуул, похлопав Ника по плечу.
Глядя в бесцветные белые глаза, он увидел в них отражение силы морского дракола и про себя поразился, насколько точно удалось предсказать поведение Агондария. Спрут не мог не попытаться захватить старого бога, используя первоначальную тварь. А предугадать, что на пути встанет Ник, было проще простого. То, что монстр сожжёт его — стало лишь досадным побочным эффектом. Главное то, что внутри Никлоса теперь есть частица бесконечности.
— Как мне вернуть Селесту? — шепчет ученик с мольбой глядя на учителя. И тот улыбается, кивая ему в ответ.
— Мой ученик, драгоценный Клос, я знаю, как можно спасти твою возлюбленную и вернуть её в мир живых. Но будь готов пойти опасной дорогой, ведь тебе предстоит отыскать в мире грёз того, кто создал ше́лки. А это не так просто… — заговорил Ктуул, обхватывая Ника за плечи и ведя по коридору в сторону от камеры. — Я объясню и покажу, что и как нужно делать. Но сначала давай приведём тебя в порядок, и ты подробно расскажешь, что и как произошло.
От автора: буду рада вашим отзывам 😇 Выходим на финишную прямую — осталось несколько глав =)
Глава 25. Бесконечность грёз
Никлос
То, что ждёт за тенью грёзы, что скрывается во тьме бесконечных сновидений — не похоже ни на что из реальности. Это отражение самого потаённого кошмара, упакованного в оболочку сокровенного желания. Нет ничего более коварного и пугающего, чем исполнение мечты. Когда оказываешься в ловушке идеальной фантазии, чей финал обречён на излом, чтобы собраться из желанных фрагментов в новую идею.
Вот на что похож мир грёз, куда угодили старые боги. Сделка с Каргом и Клэрией подразумевала исполнение желаний. Они обещали, что этот мир способен подарить вечным всё то, о чём те мечтают. И драконы не лгали. Просто утаили остальное.
У каждого есть своя грёза. Даже у богов. Понятия совершенство не применимо к так называемому разуму, который не может не стремиться к бо́льшему. С одной стороны — это дар осознания реальности и фантазий. С другой — проклятие для тех, кто утратил смертность, а значит застрял в одной форме, вынужденный бесконечно испытывать своё воображение в желаниях найти то, чего не хватает несовершенству.
Те, кто решил эту логическую задачку, всегда утрачивают привычную разумность, превращаясь в нечто иное. С другой системой координат, недоступной обычному разуму. Поэтому Ктуул и его так называемая семья искали иной способ удовлетворения тоски и жажды чего-то недоступного.
Предложение Клэрии показалось заманчивым. А условия Сделки — приемлемыми. Вечные не подозревали, что Карги будут готовы обречь себя на муки перерождения ради того, чтобы отправить богов в ловушку бесконечных, лишающих надежды грёз.
