Сэлли просила его не увлекаться, особенно после случившегося, но он ощущал в себе разверзнувшуюся пропасть. Жуткие видения не давали покоя, ведь его одолевали не только зрительные галлюцинации, но и слуховые. Постоянно слышалось «кэрра Селеста Гадельер». Не Каргат. Он видел рядом с Артаном свою жену, целующую его в губы, а через миг Селеста уже стояла на другом конце зала в обществе Фредерика и Винелии, рассматривавшей украшения, придуманные последней. Этому не было конца и им овладело отчаяние.
Худшие предчувствия обретали плоть.
— Ваше Величество, боюсь, что мой ответ вам не понравится, — прошептала Сэла, с сочувствием глядя на убитого горем дракона.
Она догадалась, что мучило его весь вечер, как и поняла причину его приглашения. Мужчина, цепляется за соломинку, понимая, что почва уже ушла из-под его ног. До краха оставались считанные месяцы, если не дни. Но так и должно было случится с момента, как родился второй носитель нориуса.
Подскочив с места, Ник, путаясь в словах, бросился прочь, намереваясь разыскать жену, чтобы прижать её к сердцу, прогоняя жуткие мысли. Он бежал, не разбирая дороги и оказался в детской, где среди подушек под пристальным взором няни, лежал его малыш Миша, будущий наследник престола, очаровательный спящий мальчуган.
Полюбовавшись на его сон, король дотронулся до лица ребёнка чувствуя отклик нориуса. Настоящее чудо. Ради него и Селесты Ник был готов на всё.
Успокоив мятущуюся душу, он, минуя смежный зал, зашёл в спальню. Ник думал, что найдёт там жену, успокоит её и объясниться, но комната оказалась пуста. Взглянув на часы, он удивился позднему часу. Куда же она запропастилась?
Прикрыв глаза, Никлос призвал нориус искать ариус и ощутил едва заметное колебание нитей. Она была во дворце, но в самой дальней от королевских комнат части. Направляясь туда, его не покидало предчувствие беды. Часть его не хотела идти, другая будто шла на поводке, утратив волю.
Здесь было совсем темно. Эта часть дворца была закрыта до масштабных празднеств, когда в королевство прибывают гости со всех концов света. Не горели фонари, только от открытого окна тянуло весенней свежестью, да серебрился каменный пол в свете полной луны.
Он услышал за дверью одной из комнат странные звуки и очень осторожно потянул ручку на себя, чтобы не выдать своего присутствия. В полутьме при свете одной свечи Ник увидел Селесту. И она была не одна.
Мужчина, как мерзкий пёс, брал её бесстыдно сзади, держа за волосы, а она стонала от удовольствия, уперевшись в спинку кровати. Через мгновение, он потянул её на себя, хватая за горло, отчего она вскрикнула, разводя руки в стороны.
Никлос не знал, сколько времени простоял за пределами скудного освещения, в каком-то ступоре наблюдая омерзительное зрелище, как его лучший друг Артан Гадельер имеет его жену. Как он целует обнажённые груди, ласкает податливый живот, и трахает её так, будто она целиком принадлежит только ему одному.
Король позволил ситуации дойти до следующей сцены, когда Селеста оказалась сверху, встав на коленки и, покрывая мужской пресс поцелуями, спустилась ниже, а Арт, запустив руки в её волосы, поддерживал её движения.
— Умрите оба, — прохрипел Ник и только тогда его заметили. Артан удивлённо уставился на короля, намереваясь что-то сказать, но не успел — их обоих поглотила чернильная тьма.
Никлос рухнул на пол, глядя на покрытое маслеными пятнами постельное бельё. Из головы исчезли мысли, он будто знал, что так и будет. Прозрение пришло в его воспалённый разум. Не проклятие забрало Селесту, а банальная измена. Безучастно глядя перед собой, Ник не сразу обратил внимание на странную деталь, а как заметил, сощурился, хмуря брови.
Поднявшись с места и подойдя к кровати, от которой шла невыносимая вонь палёного мяса и тканей, он опустился на колени, поднимая с пола женское платье. Зелёный шёлк. Страшная догадка захватила душу мужчины, и он опрометью бросился прочь. Он бежал с такой скоростью, что ночные слуги разлетались в стороны, недоумённо глядя ему вслед. А дойдя до собственной спальни, он так резко дёрнул дверь, что она с грохотом ударилась в стену, разбудив спящую.
Подняв голову, подслеповато щурясь от яркого свет за спиной Ника, Селеста сонно протянула:
— Ник? Что-то случилось?..
И он завыл, падая вниз.
Когда Селеста выскочила из постели и устремилась к нему, обхватывая голову мужа и прижимая к груди, король понял, что не хочет ничего, чем просто быть рядом с ней. Закрыв глаза, слушая биение напуганного сердца, он вспоминал прошлое, наполненное безусловной любовью. Её любовь — отражение его любви. Они одни на всём белом свете.
Но яд уже проник в сердце, нашёптывая отравленные слова.
«Взгляни, как блестит её кожа! Чувствуешь запах?.. Вспомни, как именно ты нашёл те покои. Ты шёл по следу ариуса. Она обвела тебя вокруг пальца. Она лгунья! Предательница и шлюха!»
Чем дольше король сопротивлялся этим мыслям, тем глубже они забирались под кожу, как ядовитые занозы, ворочаясь в его разболевшейся голове, пока он не поддался проснувшейся ярости.
Ник перехватил её руки и обнял, сжимая изо всех сил, пока не стёр кричащую Селесту в пыль. Заревев, как раненный зверь, он собирал остатки с постели, поднимая их к лицу и втирая в кожу, смешивая со слезами. Боль была как отрезвляющий душ. Её больше нет.
* * *
С криком король подскочил на постели, заходясь горькими слезами и утраченным дыханием.
— Ник? Что происходит? — удивлённо спрашивает проснувшаяся Селеста.
Из приоткрытого окна доносится пение птиц и журчание фонтана. Вокруг — их спальня, выглядевшая иначе, чем он помнил, рядом — жена Селеста. Он мчится к зеркалу, где видит своё гладковыбритое чистое лицо, а в отражении позади — она, совсем сонная и не менее прекрасная.
Память восстанавливалась кусочками. Тенями накрадываясь на совсем свежие ложные воспоминания и Ник растирал виски, пытаясь собрать воедино суть. Он не был сиротой, его родители — живы. Селеста стала его женой после слияния и с чего ему приснились белые крылья?..
Отбросив злой сон, он вернулся к ней, укрываясь одеялом.
В этот раз счастье продлилось чуть дольше. На целый месяц, прежде чем орда подводных тварей одолела столицу и убила всех его родных, а его самого взяли в плен. Им нужна была белая драконица, чтобы остановить вселившегося в Томара Бай вечного.
И Ник проснулся вновь. И просыпался раз за разом в иных вариациях своих отравленных грёз, теша себя надеждой, что в этот раз всё сложится. Тяжёлое осознание, что это лишь сон стиралось вместе с пробуждением, и чётче осознавалось, когда грёза подходила к концу.
Каждая новая реальность что-то убивала внутри короля, и он забывался тяжёлым сном, от которого не хотел просыпаться. Какой сон был явью? Ник стал забывать. Всё перемешалось в его разуме, оставаясь привкусом горечи на языке.
