В одном из воплощений, он гладил спинку спящей девушки, прошептав, хоть до конца и не сознавая смысл собственных слов:
— Нам не суждено быть вместе. Сколько бы раз я не пытался — ты покидаешь меня. Всё то будто злая шутка, — прошептал он, закрывая глаза и представляя мир, в котором нет Селесты.
А когда открыл их, увидел бескрайнюю пустыню на фоне грязно-серого до черноты неба. Ник снова стал собой, а все виденные грёзы превратились в обрывочные воспоминания, состоявшие из нескольких разноцветных кусочков. Он осознал, что прожитые жизни уместились в несколько дней, может пару недель, хотя казалось, что грезил целую вечность.
Обернувшись, мужчина лучше присмотрелся к месту, где оказался, испытывая странное жжение в области поясницы, где было припрятано обработанное до камешка сердце ше́лки. Вытащив его, он увидел красную пульсацию, усиливавшуюся, когда Ник отводил амулет в правую сторону. Он стал компасом, ведущем к Ола.
Мужчина тронулся в путь.
Здесь в тоскливой серости безветренной пустоши как будто и не было времени, и он мог руководствоваться только своим чутьём да сиянием камня, усиливавшимся до такой степени, что превратился в настоящий фонарь, ведущий сквозь бесконечную тьму.
Чем дольше он шёл, тем больше замечал деталей в чёрно-белой пустыне. Серый песок под ногами слипался на подошве, и, если вглядеться в него, можно увидеть чужие обрывочные сны. А запрокинув голову, заметить, как небо переливается едва видимой цветной радугой, в которой прячутся звёзды иных миров.
Изначально тусклая реальность всё больше насыщался цветом, стоит только приглядеться. Спасаясь от скуки, Ник чаще останавливался, разглядывая песок под ногами, будто вкушая незнакомое лакомство, от которого клонило в сон. Наверное, он вновь упал бы в мир грёзы, если бы его не потревожил тот, кого он искал.
Ола появился рядом, будто выскользнув в щель между мирами. Его непропорциональная костлявая фигура выглядела болезненно и измождённо. Крупные на худом лице чёрные глаза без белков выглядели отстранённо. Черты совсем не запоминались, стираясь из памяти, стоит отвести взгляд. Длинные, тонкие пальцы казались хрупкими, как и тонкие серые ноги, выглядывающие из-под грубой туники, обрывками висевшей на впалой груди.
Создание молча забрало сердце из рук Ника и прижало к себе, прикрыв глаза, пока красный свет окончательно не погас. А потом стёрло его в пепел, печально вздохнув и рукой остановив слова, которые приготовил Никлос.
— Я знаю, зачем ты здесь, названный отцом Клос, — мелодично заговорил Ола.
От его плавных движений рябило в глазах и показалось, что он не двигается, а плывёт по воздуху, предлагая королю руку, чтобы подняться, увлекая с серой пустоши на веранду, увитую плющом посреди жаркого летнего дня.
Подойдя к перилам, Ник увидел, что беседка парит в воздухе среди висячих скал, соединённых друг с другом сетью деревянных мостов, а под ними проплывают кучевые облака, в которых летали диковинные птицы.
Посреди беседки — диваны с низким столиком между ними, за который опустился Ола, согнув ноги в коленях, показывая их чрезвычайную остроту. Он бесстрастно наблюдал за любопытством Никлоса, догадавшегося, что это родной мир Ола, чей облик вновь претерпел изменения, став ещё более тонким и вытянутым.
Насколько этот мир утопал в сочных красках под светом розовой и жёлтой звёзд, настолько же блёкло выглядело существо, потягивающее янтарную жидкость через узкую трубочку. Между его пальцев проступили тонкие перепонки, а за спиной, отходя от локтей до рёбер проявились тончайшие до прозрачности крылья, своим видом напоминавшие крылья у белки-летяги или же летучей мыши. Из-под туники выполз длинный с кисточкой на конце хвост, которым вечный подхватил со стола прозрачный шарик и отправил в рот, хрустнув им так, будто это стекло.
— Вы мне поможете? — спросил Никлос, усаживаясь напротив.
Вглядываясь в черты лица Ола, замечая радужную пыль на его впалых щеках, он скорее почувствовал эмоции вечного, чем смог считать его мимику. Старый бог не был рад Никлосу и желал, чтобы тот ушёл. И он догадался о проницательности короля.
— Ты именно тот, кто ему нужен. А значит остальные уже не нужны, — с лёгкой грустью протянул бог, закрывая веки, но продолжая видеть сквозь них мужчину. — Время съело нас заживо. Как и грёза. Исполнение мечты. Ведь ты успел вкусить отравленный плод? Веришь ли ты в окружающую реальность или же разум тонет в сомнениях перед грядущим? Впрочем, это лишено смысла, — отбросил размышления Ола. — Я бы ни за что не стал помогать тебе, но ты пришёл от отца. А значит я не могу отказать, ведь тогда его гнев падёт на мою обитель. Мне бы этого не хотелось.
— Обитель? Вы называете это место домом?! — ужаснулся Никлос.
Он почувствовал лёгкую вибрацию под ногами, и заметил, как в молочном отражении чашки пошли круги, расплёскивая жидкость. Через секунду всё прекратилось, и Ола спокойно допил напиток с молочно-фруктовым ароматом, наслаждаясь звуками колокольчиков, подвешенных к сетчатой крыше.
— Не умеешь адаптироваться к предложенным обстоятельствам? Значит тебе не место среди нас, — с прохладой в голосе ответил бог, ставя чашку на поднос и подхватывая из блюдца очередной деликатес. — Будь исключительным. В этом ключ к выживанию в любом мире.
— Как вы можете знать, кто я? Или чем занимается Ктуул? Что происходит в реальном мире, будучи заключённым в бездне грёз?..
Вновь затрясся под ногами пол и Ник поднялся с диванчика, подходя к краю беседки и заглядывая за него. Под белыми облаками явно происходило нечто нехорошее, раз птицы выныривали из них с противным клёкотом, пикируя друг на другу в панической спешке. Однако Ола оставался невозмутимым. Он продолжал наслаждаться десертом, игнорируя происходящее.
— А как Ктуул нашёл выход из клетки? — ответил Ола, стирая с щеки радужную пыль и задумчиво разглядывая её. — Тысячелетие — долгий срок для любой сделки. А эта была придумана юницей. Умной, но не знающей, что такое вечность. Мы воспринимаем время иначе.
Старый бог погрузился в себя, застыв в неподвижности, пока Ник пытался разглядеть, что именно творится внизу. Наконец, он увидел, как облака теряют белоснежность, принимая в себя столбы чёрного дыма и пепла, местами окрашиваясь в красно-рыжий цвет. Он почувствовал запах огня и гари и ощутил, как раз за разом по возрастающей амплитуде содрогается земля.
— Падение Парриума, — подтвердил Ола. — Мой мир исчез в огненных кольцах, созданных моей рукой.
Ник в ужасе обернулся, а затем встал перед расслабленным вечным, который равнодушно глядел перед собой, удерживая в руках пустую чашку, пока дрожали камни и беседка готовилась обрушиться вниз.
— Иногда жалею, что выбрал вечность в обмен на судьбу целого мира. Парриум был красив, хоть его и населяли мои жуткие сородичи. Здесь обитали прекрасные спящие птицы и рыбы с радужными ртами. Не было тьмы, только лазурные и бирюзовые сумерки с примесью фиалок и серебра, — в голосе вечного мелькнуло сожаление об утраченном. — Однако прошлое сгорело, остались огоньки на дне зрачков и радужная пыль на щеках как память об ушедшем.
