Дождавшись, когда постоянно сморкающаяся сиделка отвернётся, пробежала через зал, минуя регистрационную стойку, влетая в ближайшую дверь.
Прикрыв её, прислонилась лбом к деревянному покрытию и тихо выдохнула. Развернувшись, прижалась спиной и открыла глаза.
Я оказалась в уютной маленькой палате с розовыми обоями на стенах и детскими рисунками, кнопками прибитые к ним. И маленькой спящей девочкой, лежащей в центре на койке. От её руки отходил к капельнице катетер, переливая в неё прозрачную жидкость. Другая рука предназначалась для измерения пульса и давления, а в нос вставлена кислородная канюля.
Подойдя к окну, я услышала мерное биение дождя. В сравнении с суетой первого этажа, здесь было очень тихо и спокойно. Присев на стул, перевела взгляд на девочку. Как же крепко и безмятежно она спит. Она умирает, это я определила совершенно точно. Стоит только отметить её бледность и ощутить всё тот же приторный запах, как сразу становится понятно — она на грани. Эту ночь девочка не переживёт.
От понимания, сколько вот таких белокурых ангелочков с пухлыми щёчками и кудряшками, тонкими тельцами и мягкими ручками умрёт этой ночью, горе захватывало с новой силой, оставляя медный привкус на губах. Маркус каждый день забирал у меня кровь, чтобы дать её таким, как Валентайны. Этой девочке никто не поможет, кроме меня.
Вытащив из капельницы иголку, с лёгкостью вставила её себе в руку, благодаря за близкое расположение вен к поверхности кожи. Это было просто.
Кровь победным ручейком заскользила к девочке, я пережала трубку почти у финиша, с сомнением глядя на неё.
— Прости меня, — тихо прошептала, склонившись над ней. — Боже, надеюсь, это поможет!
И отпустила пальцы.
Не знаю, сколько просидела в той комнате. Пять минут, десять, полчаса. Время бежало незаметно, позволяя окунуться в тишину и размеренное биение сердца малышки.
Что-то менялось неуловимо быстро, я никак не могла это понять. Но запах уходил, эта приторная, как сандаловое масло, вонь выветривалась из комнаты, уходя через открытое на зимнее проветривание окно. Она будет жить.
— Эй! — дверь открылась и на пороге появилась медсестра с подносом. Увидев меня и то, что я делаю, она от испуга замерла на месте, выронив его из рук. От раздавшегося звона она очнулась. — Боже, да что же это! — запричитала она, во все глаза глядя на меня.
Подорвавшись с места, на ходу вытаскивая катетер из руки, бросилась к окну, подпрыгнула и вылетела из него подобно снаряду, чтобы камнем полететь вниз.
От удара потеряла дыхание и невыносимо больно приложилась головой об асфальт. Надо мной чёрное небо и всё те же потоки воды, размывающие мою вновь светящуюся кровь. Я чувствую боль, далёкую, как барабаны, разносящуюся густым эхом в ушах. Мне сложно пошевелиться, поэтому приходиться стонать, срываясь на писк, заставляя себя подняться. Я вижу в окне сиделку, она что-то кричит, рядом с ней появляется ещё одна голова. Понимаю, что скоро у меня будет компания и заставляю себя встать.
Удаётся перевернуться на живот. Моих усилий хватило, чтобы согнуть ногу и чуть приподняться над землёй, поражаясь обилию крови в волосах.
Силы возвращаются, чувствую, как раны затягиваются, порезы пропадают. Мне легче дышать, а ещё я зверски голодна. Поднявшись, понимаю, что сзади сюда бегут люди. Не поворачиваясь устремляюсь вперёд, морщась каждый раз, как наступаю на землю.
Я бегу, скрываясь в дожде, как в плаще-невидимке, растворяясь в безлунной ночи.
Прислонившись к стене в жалком грязном переулке, беззвучно сползаю вниз, рот открывается в немом крике, так сильно, так больно, так реально.
Кто я? Монстр или спаситель? Что он со мной сделал? Что они со мной сделали? За что мне всё это?
Я бью по земле, брызги в стороны, крик прорывается из груди, порождая новую волну чувствительности.
И в отдалении, на грани слуха, раздаётся чужой полный отчаяния женский крик.
И ламия берёт вверх.
* * *
— Давай, кричи громче! — смеялся совсем молодой парень, пиная ногой девушку.
Их было четверо, молодые, прекрасные, с удивительной внешностью, похожие друг на друга в своей грациозности, яркости глаз и уверенности в каждом движении. Трое парней и одна девушка, шакалами вьющиеся вокруг молодой жертвы в грязном переднике с пустыми от ужаса глазами и кровавыми потёками из рваных ран на руках и шее.
Она пытается кричать как можно сильнее и громче, молясь всем богам о заступнике, не понимая, что уже мертва. Слишком много крови, и вместо крика раздаётся комариный писк, срываемый резким кашлем от боли в животе. Охотнику в чёрной кожаной куртке надоела её мольба, он жаждал криков.
— Ты что не умеешь бить? — раздражённо пробурчала девушка. Поведя плечами, подошла ближе и с силой подняла жертву на ноги.
— Смотри как надо! — с этими словами, она сломала официантке руку. Над улицей пронёсся крик агонии умирающей птицы.
— Ох, это музыка для моих ушей, — тихо прошептал парень с пирсингом на губе, соединяющимся с кольцом в носу. Мечтательно поводя рукой в воздухе, он подлетел к девушкам и клыками впился жертве в сломанную руку, порождая ещё один крик.
Вампиры, захваченные увлекательной охотой, даже не заметили, как на сцену вышел новый, более страшный хищник. Ламия.
Зато заметила жертва.
— Помогите! — закричала она с мольбой во взоре, протягивая руку и подаваясь вперёд.
Стоявший рядом с ней парень, ногой придавил её к земле.
— Эй, ты кто такая? — агрессивно спросила зеленоволосая, с вызовом рассматривая существо вышедшее из дождя на пустынную улицу.
Конец света дошёл до той степени, когда открытая ночная охота уже не вызовет подозрений. Ночь вновь открывает свои двери перед хищниками, как это уже было раньше.
Ламия не ответила, лишь ближе подошла к участникам охоты. Бледная, с бесцветными волосами, горящими серебром глазами, бескровными губами, бесцельным, но пристальным взглядом, в изорванном платье со следами крови, похожей на ртуть, она походила на банши, но вампиры даже не догадывались, кто повстречался им на пути.
— Ты что немая? — раздражённо воскликнул второй парень, стоявший к девушке ближе всех. Из присутствующих, он был старшим. Ему шёл тридцать восьмой год второй жизни и он считал себя удачливым парнем. Похоже удача отвернулась от него.
— Помогите, — шептала официантка, та самая, что несколько часов назад обслуживала Лею и Рона в кафе. Что повело её в ночь? Что привело её в ловушку?
— Заткнись! — нервно закричал парень с пирсингом и с силой надавал на шею официантки. Смерть была мгновенной. И события тоже.
Ламия закричала от гнева и набросилась на ближайшего вампира, падая, приземляясь ему на грудь. Она зарычала, пытаясь добраться до его шеи, но в это же мгновение её оттаскивает другой парень.
