Возвращаюсь в Нью-Йорк на украденной машине. За стеклом опять ночь, дождь льёт как из ведра, а мне так холодно. Печка работает на максимуме, но я дрожу. На руке раны от присосок и я с трудом сдерживаю крик. Почему они не затягиваются? Кровь не течёт, но выделяется странная светящаяся жидкость — немного, но было жутко видеть это на своей руке. Крепко сжимая руль, выруливаю на безмолвную трассу. Как много машин я видела? Такое чувство, будто бы попала на другую планету. Пустынную и необитаемую.
Когда это произошло? Когда моя жизнь отправилась в ад? В тот день, когда Ро… Кронос лишил меня памяти? А может тогда, когда сбежала от своей приёмной семьи? Или по приезду в Нью-Йорк? Я не хочу этого! Мне нужна стабильность, уверенность в завтрашнем дне, не хочу совершать подвиги и жить в мире, где тебя с такой лёгкостью могут убить! Не хочу быть героем глупых сказок, не хочу быть ламией и чудес тоже не хочу! Правы были те, кто говорил: "бойтесь своих желаний, они могут исполниться". Хотела приключений, их и получила. Теперь расплачиваюсь солёными слезами, одиночеством, жутким холодом в груди и бесконечным потоком несчастий. Рука немела, чесалась, но я отказывалась признаваться в том, что что-то не так.
"Нормальная, нормальная, нормальная", — повторяла как заведённая, смотря перед собой. Я должна успеть спасти близких, должна им помочь, кроме меня, кто на это способен? Они должны жить!
На очередной ухабе включилось радио, от неожиданности машину слегка занесло, но я быстро выправила руль. Старая развалюха, наверное поэтому её владелец не врубил сигнализацию. Так я ни за что бы с ней не справилась, учитывая состояние рассудка. Меня колотила дрожь, а в голове, как в зеркале отражалась мелодия:
People are strange when you're a stranger
Faces look ugly when you're alone
"Так не должно быть…" — вихрем пронеслась моя последняя мысль. А затем настал белый шум. Он нарастал, мешая сосредоточиться, сбивая с мысли.
— Нет, нет! — отчаянно закричала я, хватаясь руками за голову, теряя управление над машиной. Это происходит опять. Тот же самый белый шум, что и тогда, одиннадцать лет назад. Перед глазами вспышки, молнии. Я бегу в неизвестность от страшных дядей, которые что-то хотели со мной сделать. Бегу изо всех сил, продираясь сквозь безучастный лес. Память-обрывки, лицо матери, улыбающееся, родное, слышу смех отца, вижу кровь, я была рядом с ними, когда они погибли. А затем опять к последним потерянным воспоминаниям — выбегаю на трассу, где меня подбирает… Кронос. Он спокойно везёт меня на другой конец страны, чтобы оставить в маленьком домике сельского типа. Мужчина просит меня не убегать, обещает позаботиться, но мне так страшно и я бегу. Последнее, что вспомнила: просёлочная дорога, нарастающий белый шум, он сливается с тем, что происходит сейчас. Я не вижу, как течёт кровь из носа, как лопаются сосуды в голове, не чувствую, как шум перерастает в нечто большее, звучное, стирающее всё.
Я засыпаю, перед глазами всё белеет, ускользает в туман, из последних сил кричу. Но разве меня кто-нибудь услышит?
Машина теряет управление, на скорости и при сильном дожде, переворачивается в воздухе, влетая в кювет. Звон, грохот, скрежет, все звуки глушит непрекращающийся дождь.
Всё стихает так же резко, как и началось, только заднее колесо вращается вокруг оси.
А затем из-под машины вылезает окровавленная девушка. Она с трудом разбивает стекло, на коленях выбираясь наружу. Её лицо пустое, безучастное. Она смотрит вперёд, ничего не видя. Поднявшись на ноги, она оборачивается на машину, мгновение смотрит на неё, а затем идёт обратно на шоссе. Встав ровно на разделительную линию, она идёт вперёд, на Нью-Йорк. По дороге рваные раны, ссадины затягиваются, она останавливается, резко вправляет себе руку и идёт дальше.
Ей вслед раздаётся музыка из разбитой машины, под дождём едва слышная, но такая пронзительно страшная, что сердце девушки бьётся через раз:
When you're strange
Faces come out of the rain
When you're strange
No one remembers your name
When you're strange
When you're strange
When you're strange…
Маркус
— Всё, — выдохнула Холли, плавно опускаясь на диван.
— Лея потеряла память? — недоверчиво спросил Маркус, смотря на девушку. — Так просто?
— А ты ожидал могильных завываний, темноты в комнате и сильного, ураганного ветра с хлопаньем дверей и разбитыми стёклами? — саркастически поинтересовалась она. Проведя рукой по взмокшему лбу, девушка прикрыла глаза.
Это было легко сделать. Алистер вызвал Холли, они расположились в гостевой комнате, где пару месяцев назад встречали Софию. Так давно это было…
Ведьма принесла маленькую жаровню, какие-то травы. В лаборатории хранилась кровь, волосы, слюна девушки, помощники Алистера с лёгкостью забрали её вещи из дома. Холли по очереди подержала каждую вещь в руках, а затем бросила всё на жаровню, склонилась над ней, закрыв глаза, и замерла. Постепенно комнату заполонил белый густой дым, с отвратительным запахом. Всё закончилось на удивление быстро. Пара минут и всё. Дым рассеялся, вещи благополучно горели в жаровне, а Холли лежала на диване, прерывисто дыша, запрокинув голову назад. В комнате ощущался запах крови.
— Ты как? — осторожно спросил Алистер.
— А! — девушка небрежно махнула рукой, прося, чтобы от неё отстали. Но затем выпрямилась, открыла глаза и уставилась на вампиров. — Вы знали, что на Лею уже накладывали подобное заклинание?
— Что? — Маркус нахмурился, переглянувшись с Ястребом. — Она мне говорила, что ничего не помнит до восьми лет. Но никогда не рассказывала о том, как так вышло.
— Это сделал мой родственник, — уверенно заявила Холли, придирчиво перебирая волосы, заметив седые волоски, вырвала их с корнем и бросила на жаровню. Минуту смотрела на неё, а затем покачала головой. — Моя мать. Это сделала она.
— Твоя мать связана с Леей? — настороженно поинтересовался Маркус, подходя к девушке. Вместо неё ответил Алистер.
— Успокойся, нет нужды постоянно искать врагов. Холли не общалась с матерью больше двадцати лет, с тех пор, как та решила вырастить из неё великую ведьму. Большая жертва для маленькой девочки. Холли сбежала от родных, когда ей было тринадцать лет. И с тех пор ни с кем из них никогда не виделась.
— Это так, — поджав губы от неожиданной откровенности Алистера, призналась она. — И желания встретиться не имела. Вообще не удивительно, что проклятие наложила она. Это семейный дар, именно она меня ему научила.
— А он действует на вампиров? — заинтересовался Маркус.
— Нет. Это как-то влияет на разум. Понимаешь, любое проклятие можно обратить. Это не исключение. У него есть преимущество — оно работает на расстоянии, достаточно только примерно знать, где может быть жертва, иметь при себе как можно больше вещей, принадлежащих ей и, вуаля, всё готово. Есть побочный эффект. Если наложить на ребёнка, то рано или поздно он всё вспомнит. Связано с формированием мозга. Если проклясть взрослого человека, то оно будет работать без проблем. Если наложить на вампира, секунд тридцать, максимум пять минут и регенерация мозга завершится, он всё вспомнит.
