Она любила его как родного сына и посвящала ему все свое нерастраченное материнское чувство. Кэтрин вполне могла пригласить нянек и нанять домашнюю прислугу, но не делала этого, она не хотела, чтобы кто-то еще, кроме нее самой, заботился о ребенке. Дух независимости, которым обладал Лео, передался и дочери. Кэтрин вполне справлялась сама с воспитанием Бруно и домашними делами.
Хилари и Тони внимательнейшим образом слушали рассказ Джошуа, пытаясь обнаружить малейшую неточность, хоть какую-нибудь зацепку, которая могла бы дать ключ к разгадке тайны. Тони подался вперед, уставившись на Джошуа и положив руки на стол. Сейчас он выпрямился и взял в ладони бокал вина.
Джошуа сказал:
— Многие в Санта-Хелене запомнили Кэтрин за ее любовь к приемному сыну. Местные жители считают Кэтрин святой.
— Значит, близнецов не было, — задумчиво сказал Тони.
— Не было.
Хилари вздохнула.
— А это значит, что меня положили на лопатки.
— Кое-что мне осталось непонятным, — добавил Тони.
Джошуа вскинул бровь.
— Например?
— Даже в наше время, когда законы становятся менее строгими, одинокой женщине чертовски сложно усыновить чужого ребенка. А что говорить о сороковых годах. Тогда это было практически невозможно сделать.
— Думаю, что я смогу отвести данное подозрение, — ответил Джошуа. — Если память мне не изменяет, когда-то Кэтрин рассказала мне, что они с Мэри предвидели затруднения судебного порядка. Поэтому они обманули судью, сказав, что Кэтрин — кузина Мэри и единственная ее родственница. В то время закон допускал усыновление родственниками.
— И что же, в суде поверили на слово? — не унимался Тони.
— Лет сорок назад, в отличие от наших дней, как-то меньше интересовались внутрисемейными отношениями и степенью родственных связей. По-моему, это было правильно.
Хилари обратилась к Тони:
— Я вижу, ты еще что-то хочешь спросить? Тони потер лоб рукой.
— Мне сложно выразить это в словах... Как сказать... Но... вся история кажется слишком уж складная.
— То есть выдуманная? — спросил Джошуа.
— Не знаю. Не знаю, что это на самом деле. Но когда столько лет полицейский, то уже чувствуешь носом что-то неладное.
— Чем-то пахнет? — спросила Хилари.
— Думаю, да.
— Чем? — поинтересовался Джошуа.
— Да ничего особенного. Я же говорю, история слишком гладко звучит. — Тони отхлебнул вина. — А что если Бруно был родным сыном Кэтрин?
Джошуа вытаращил глаза и сидел, не в силах произнести ни слова. Наконец, вновь обретя дар речи, он пробормотал:
— Ты серьезно?
— Да.
— Не думаешь ли ты, что Кэтрин выдумала всю историю с Мэри Гюнтер, а сама уехала в Сан-Франциско, чтобы родить незаконного ребенка?
— Примерно так я и думаю.
— Нет, — покачал головой Джошуа. — Она не была беременна.
— Вы уверены?
— Вполне. Хотя и не брал у нее анализы. Даже не жил в долине в 1940 году. Но я думаю, много раз слышал об этом от людей, которые знали Кэтрин и в сороковом году, и раньше. Вы можете сказать, что они, как попугаи, повторяли историю, которую выдумала, а потом распространила сама Кэтрин. Однако слышанное подтверждалось, так сказать, визуально. Будь она беременна, неужто никто этого не заметил, тем более в таком городке, как Санта-Хелена.
— Большинство женщин во время беременности носят бандаж — сказала Хилари. — Он практически делает незаметным округлившийся живот.
— Вы забываете о презрении, которое Кэтрин питала к мужчинам, — возразил Джошуа. — Она ни с кем не встречалась. Трудно вообразить, каким образом она забеременела.
— Не обязательно же она должна встречаться с местным, — сказал Тони. — Во время уборки винограда разве здесь не появляются сезонные работники? И разве среди них не встречаются молодые, красивые мужчины?
— Стоп, стоп, — остановил его Джошуа. — Кэтрин, которая презирала мужской пол, могла спутаться с каким-то бродягой?!
— Почему бы и нет?
— Несерьезно, Тони. Куда ж, по-твоему, подевалась беременность? Нет. Слишком много «может».
— Вы правы, — согласилась Хилари. — Итак, очередная версия потерпела крах.
* * *
Кухня в доме Салли. Стоя на обломках посуды, Бруно Фрай искал в телефонной книжке номер фирмы Топелиса.
Беверли-Хиллз.
Он набрал номер приемной.
— Извините, помогите мне, пожалуйста, — сказал он, — у меня несчастье.
— Несчастье?
— Да. Видите ли, моя сестра — клиент Топелиса. У нас в семье несчастье: умер родственник, я должен разыскать ее.
— О, простите, — ответила женщина.
— Дело в том, что моя сестра уехала на выходные, а куда именно, я не знаю.
— Понимаю.
— Мне необходимо узнать, где она.
— Да не беспокойтесь, я оставлю записку мистеру Топелису. Но дело в том, что его сегодня нет, он уехал, не оставив своих координат.
— А, может, сестра звонила ему и сообщила, где находится?
— Как имя вашей сестры?
— Хилари Томас.
— О, да. Теперь я знаю, о ком вы спрашиваете.
— Прекрасно.
— Кто-то звонил мне недавно и просил передать записку Хилари Томас. Подождите минутку. Хорошо?
— Да.
— Где-то у меня эта записка?
— А вот она. Звонил некий мистер Стивенс. Он просил передать, когда приедет мистер Топелис, что с нетерпением ждет звонка от мисс Томас, как только она вернется из Санта-Хелены. Значит, она, должно быть, в Санта-Хелене.
Бруно был ошеломлен. Он не мог промолвить ни слова.
— Только неизвестно, в каком отеле или мотеле она остановилась, — извиняющимся голосом продолжала женщина. — Но Напа Уэлли — небольшое местечко и не составит труда разыскать ее там.
— Не составит, — как эхо, повторил Бруно.
— У нее есть знакомые в Санта-Хелене?
— Что?
— Может, ваша сестра остановилась у друзей?
— Да, — сказал Бруно. — Мне кажется, я знаю, где ее найти.
— Еще раз мои соболезнования.
— А? Да, спасибо... За последние пять лет я потерял много родственников. Благодарю вас за помощь.
Он повесил трубку.
Она в Санта-Хелене. Вонючая сука вернулась домой. Почему? Господи, зачем она это сделала? Что ей нужно? Что она задумала? Что бы она там не замышляла, ему от этого будет только хуже. Фрай был в этом уверен.
