***
Тай оказался удивительным человеком. Ещё более удивительным, чем могла предположить. Я не стала рассказывать ему свою историю, только сообщила, что мне нужно вернуться туда, откуда пришла. Конечно, он расстроился из-за моего отказа остаться с ним, однако принял моё решение и пошёл навстречу. Это было очень странно и необычно, поскольку я даже не знала, как отблагодарить за его помощь. Он предложил мне мотоцикл. И бензин. И приют. И еду. Он само олицетворение доброты, что немного настораживало, однако не было причин ему не верить.
Сейчас мы находились на крыше и слушали город.
Он так и сказал: «Идём слушать город».
Это так удивительно — лежать в шезлонге на крыше двадцатиэтажного дома, смотреть на звёзды и слушать, как белые упыри шастают далеко внизу. Тай объяснил, что если они проберутся в дом, он услышит. Именно поэтому он и построил загородки на каждом этаже. Именно поэтому в доме заселён только последний этаж. На такой высоте они нас не чувствую. Но если им взбредёт забраться в дом, то каждое препятствие будет отговаривать их идти выше, а Тай будет знать, что они рядом. Как признался мужчина, это не спасение. Люди в этом доме не смогут уйти, даже если упыри будут прямо за дверью. Все это знали, поэтому дозоры были для тех немногих молодых, кто остался. Два высотных дома соединены толстым канатом, по которому можно перейти с одной крыши на другую. Это же сделано и со следующим домом, а в нём, в подвале, есть убежище, в котором можно переждать ночь. Там такой узкий проём, что по коридору до подвальной двери может пройти только один. Поэтому есть шанс отбиться.
Тай говорит, что не уверен, что им когда-нибудь придётся воспользоваться этой защитой. Он не уверен, что сможет бросить тех, заботу о которых взвалил себе на плечи. При этом он так посматривает на меня, что хочется провалиться сквозь землю от стыда, но я не могла ответить ему да. Поэтому молчу и слушаю город.
Ошибочно считать, что мёртвый город тих и молчалив. Нет, он обладает собственной мелодией одной высокой тонкой ноты. Каждый звук порождает страх и отчуждение. Здесь всё — невыносимое одиночество, отказ, перерастающий в негласный запрет. Мы знаем, что хранит в себе мёртвый город. Что скрыто за тёмными провалами окон, в подвалах и на крышах, в переулках, магазинах, под землёй. Мертвецы. Сотни, тысячи, миллионы мертвецов! Для них город стал братской могилой и поэтому здесь так холодно и сыро. Мы на кладбище, обряженном в бетонные одёжи. Здесь каждый будет чувствовать себя неуютно. Ведь, что за дикость — в наше время и мертвецы могут быть живыми. Сейчас, пока город пуст, большинство зарылись в подземные тоннели-лабиринты, в которых никогда не было видно солнца. Там они спят, похожие на высохших, застывших в вечности, мумий. Пергаментная кожа, пустое выражение лица. Так можно счесть их за мёртвых, но это ложь. Они спят, в своём безликом, чуждом разуме, выжидая добычу. Готовые проснуться, когда мимо пройдёт живой человек.
Такими стали города. Ловушки, где в любом достаточно тёмном доме можно встретить мертвеца, который не мёртв.
И поэтому слушая этот мёртвый город, вздрагиваю от каждого непонятного шороха, будь то скрип оконных рам, хлопанье на ветру дверей, крик ночной птицы. Любой звук вызывает опасения — за каждым могут скрываться они.
***
Мне неловко. Чувствую себя нехорошо после долгой бессонной ночи. А Тай улыбается, щурится от ярких лучей проснувшегося солнца. Ему хорошо, привык спать в мёртвом городе, отдаваясь на волю дежурившим, сменивших нас на рассвете.
Сейчас мы в длинном светлом зале, который служит столовой, в окружении крепких старушек и стариков. Время завтрака, все бодры и веселы. На меня смотрят с любопытством, многие даже не догадываются о том, как попала сюда. Не думаю, что им понравится узнать, что из-за меня произошло прошлой ночью.
Старушка с волосами мягкими и редкими как пух подкладывает мне картошку в тарелку, смотрит очень тепло и заботливо. Она такая светлая, неземная, что скоро понимаю — её нет с нами. Эта старушка ещё недавно была женщиной, но после конца света она ушла, уступив место своей замене — простой, недалёкой и улыбчивой. Здесь она нашла приют, простое дело — помогать на кухне. О ней заботятся, её жалеют, но она всё равно не вернётся. Ещё одна маленькая трагедия большого мира.
— Спасибо за помощь, так, наверное, нужно сказать? — поднимаю взгляд на сидящего напротив Тая, с удовольствием уплетающего непонятные консервы с картошкой.
— Не за что, — он ухмыляется и кивает на мою тарелку. — Ешь, а то Магда обидится. Она любит новеньких, любит людей. Ещё погоди, скоро подсядет, будет выпытывать, что в мире твориться.
— А тебе самому не интересно? — следую его совету и притрагиваюсь к пище.
— Всё, что мне нужно, я давно уже узнал. Теперь остаётся только ждать перемен.
Он похож на чеширского кота, такой же переменчивый и загадочный.
Мне жаль с ним расставаться. за столько короткое время, что мы провели вместе, он показался мне самым удивительным человеком, которого встретила за всё время своего нынешнего существования. Даже Маркус меркнет перед ним.
Тай спас меня, привёл в свой дом, накормил, выдал новую одежду, представил хорошее тёплое место для сна. Он даст мне мотоцикл и бензин, что бы могла вернуться в поместье. Он ни о чём не просил, помогает этим людям и они любят его за это. Бескорыстен, добр, весел, не смотря на то, что происходит вокруг. Вижу очень много хорошего в нём, но в тоже время, что-то начинает меня смущать. Мне кажется, есть какая-то загадка, тайна, которую не прочь узнать. Но… мне нужно ехать.
Там, в поместье, меня ждёт Маркус. Ждут исследования, ждёт ответственность, от которой так глупо сбежала. Конечно, могу придумать оправдания своему поступку, но по моей вине погибли мои защитники. Они сделали это, чтобы я выжила. Эта жертва не даст мне быть легкомысленной, я должна понести ответственность за свои ошибки. Поэтому сегодня покину этот оазис добра и вернусь туда. Хочется сказать, что это мой долг, но я не буду столь высокомерной, чтобы рядить важные вещи в такие слова. Это просто то, что должна сделать, не смотря на всю мою симпатию к Таю и этим людям.
Глядя на него, мне кажется он знает, о чём сейчас думаю, и принимает моё решение.
— Не грусти, Фрида, — он склоняет голову набок, чуть прищурившись. — Я уверен, путь нашего мира закончится на чём-то хорошем. Всё не может быть так плохо, как ты думаешь.
— Что? — посмотрела на него и поняла, что потеряла нить беседы. Так бывает, если слишком глубоко уйти в свои мысли. — Прости, я немного задумалась…
— Просто помни, что мир не может постоянно быть ужасным. Всё плохое имеет и обратную сторону. Нужно постараться найти её, иначе начнёшь и в хорошем видеть одно зло.
Слышу личный опыт в его словах. Вероятно, он прошёл через них насквозь и теперь принимает эту правду в своём сердце. Поэтому слова и цепляют — они живые и бьются в его груди.
— Надеюсь, что ты прав, — улыбаюсь, кивая ему в ответ. — Но пока я стараюсь так глубоко не думать об этом. Не могу сказать, что было со мной во время конца… Можно сказать, я родилась после пандемии и вижу только этот вариант мира. Поэтому и принимаю его таким, какой он есть, не задумываясь об утраченном.
