Память возвращается обрывками, с целыми белыми кусками пустоты. Как будто что-то стирает меня, вырывая страницы из моей книги жизни. Что случилось? Как оказалась здесь?
Нет, я была не упырём. Это я, та девушка в ванной. Мара. А Алистер мой король. И того, что там случилось, никогда не было. Он договорил свою речь и тогда же впервые разозлилась на него. Мы поссорились и это стало первым камнем к нашему расставанию. Но мы сделали то, что он хотел. Мы очистили Йорк от белых упырей. Так почему же воспоминание изменилось? Откуда они взялись?
За памятью пришёл испуг. По-новому посмотрела на горящие на небе звёзды. Здесь быстро темнеет, а значит…
Далеко-далеко слышится первый крик. Оказаться одной в лесу поздно вечером… что со мной случилось? Что привело сюда?
Голова раскалывается дичайшей болью, кажется, что весь мир поделился пополам. Прикладывая руки к вискам, пытаюсь подняться, но дикая слабость вперемешку с головокружением не дают оторваться от земли. Падаю, шатаюсь, пытаюсь уцепиться, но никак не выходит сдвинуться с места.
Знаю, они скоро будут здесь. Значит скоро заражусь или меня съедят. Даже нет сил, чтобы подняться, о защите и речи нет. Неужели таким будет конец? Всё так и закончится? Здесь? И перед смертью не узнаю, что привело меня сюда? Как оказалась здесь и почему одна?
Память словно решето, всё путается, мешается. Вижу странное, не моё, — улицы, забитый машинами, толпы людей, спешащих по тротуарам, гудение клаксонов, рекламные яркие растяжки, горячий кофе на углу, парикмахерская «У Элли», спящие кошки на нагретых солнцем крышках мусорных контейнеров. Шум и гам, биение сердца большого города. Откуда помню это? Разве это было в моей жизни?
Открываю глаза, приподнимаюсь на руках и вижу их. Горящие огни среди тёмных, покрытых вечерним сумраком, деревьев. Бледные морды, оскал, как улыбка, острые как лезвия клыки и неутолимая жажда во взоре. Их поступь плавная, бесшумная, завораживающая. Их много, почти двадцать особей, приличная стая.
Впереди идёт вожак. Крупный самец, сложно представить, каким он был человеком. Широкая кость, мощный торс и выступающая вперёд челюсть. Но, несмотря на размеры, а он примерно раза в два больше ступающей за ним самки, его движения как будто смазаны маслом, и кажется, что он плывёт, а не идёт. Тихий, пристальный, пугающий, но страх скорее волнует, чем парализует.
Какая-то часть глубоко внутри смирилась со смертью и на поверхности остался лишь безмолвный наблюдатель за кончиной. Смирение охватило полностью, заключив в свои успокаивающие объятия. Поддалась ему, не пытаясь спасти утопающий в пустоте разум.
Когда монстр наклоняет морду к твоей шее, любой закроет глаза, не в силах видеть то, что скоро случится. Это как защитный механизм, то, что не способно спасти тебя, но ты не в силах ему сопротивляться. Однако я не закрыла глаза. Смотрю на него, вижу эти чёрные точки на белом фоне. «Интересно, есть ли живые, которые знают про них? Какой была их встреча, что они смогли увидеть монстра так близко, чтобы увидеть это?» — думала отстранённо. Но взгляд как гипноз, завораживал. Провалиться в это пугающее соблазнение было удивительно легко. Также легко, как и вспомнить, что случилось. Его взгляд открыл во мне истину. Он открыл меня и моё прошлое проводя когтями по моей коже. Боли нет, как нет и хотя бы мелкой царапины. Чувствую, что он хочет нечто иного и память подсказывает, к чему всё идёт…
Здесь мешанина из костей, крови и плоти. Здесь боль и ярость, и гнев. Соль на губах острая, она жжётся, вырываясь огненным вихрем из груди. Это расплата за слабость. Расплата за беспечность, за глупость и доверчивость. В этом кусочке из воспоминаний правит царица смерть. Её руки белы и нежны, но движения грубые, ломаные, жестокие. Она вырывает сердца и кромсает руки. Она клыками рвёт глотки, когтями царапает глаза, и как мечом разрубает тела на части с истинным первозданным звериным наслаждением. В её движениях видится счастье. На диком лице улыбка-оскал, она, как и пляшущее во взоре безумие, является отражением пустоты внутри. Та, что наполняла тело жизнью, уснула, уступив место внутреннему монстру. И этот зверь голоден, ненасытен до жизни. До чувства быть живым. И та лёгкость, с которой он убивает, является лишь следствием его жажды.
Но у этой жажды была и цель. Смысл рождения — ненависть, подступающая к горлу месть. Багряное марево схлынуло, оставив после себя лишь одну жертву. Молодая девушка с пепельными волосами и блёклыми серыми глазами. Лёжа на животе, она пыталась незаметно уползти, но понимала, что ей это не удастся. Чувствуя внимание монстра, резко с нечеловеческой скоростью вскочила на ноги и обернулась навстречу своей смерти.
— Я не дам себя убить, тварь! Кем бы ты не была, ты не можешь быть сильнее меня! — закричала она, выставляя руки вперёд.
И мир замер, ослеплённый серыми вспышками одиночества. Прямо из души девушки выходила серая тоска, окрашивающая мир в чёрно-белые тусклые тона. Она выкладывалась по полной, желая уничтожить саму мысль на тепло в своём противнике. Ведь от этого зависела её жизнь.
— Давай! — кричала она, шагая назад, пятясь от наступающего монстра.
Девушка даже представить себе не могла, что перед ней стоит существо, которое не нуждается в эмоциях. Жажда жизни, о которой мечтала тварь, была лишь иллюзией жажды крови, возведённой в абсолют. И эту жажду нельзя было уничтожить серой тоской, ведь за ней не стояла душа. Пепельноволосая была обречена.
В тот момент, когда монстр собирался впиться клыками в шею, вдалеке послышался негромкий свист. А за ним последовал крик, который мог принадлежать только другому страшному хищнику нового мира. Этот крик заставил обоих, и жертву, и монстра, остановиться, замереть на месте, отчаянно прислушиваясь. И если девушка слушала крик с безмерным отчаянием загнанного зверя, то новоявленный монстр, покрытый кровью своих жертв с головы до ног, чувствовал в этом крике родство. Связь была столь мощна, что монстр забыл о своей жертве и бросился на зов.
Звериные крики становились громче и ближе, монстр наращивал скорость, с лёгкостью перепрыгивая с дерева на дерево, обходя серьёзные препятствия. Им правило глубинное родство, крепкая связь, натянутая нить, тоскливо звенящая от каждого крика. Зов силён, но что-то было не так.
Монстр оказался на небольшой прогалине в лесу, где в центре располагался небольшой квадратный предмет, издававший крики белых упырей. И если вначале тварь не могла понять, что не так, то в конце она разнесла пластиковую коробку на мелкие кусочки, чтобы она умолка и больше не издавала фальшивых призывов.
Ярость потоками изливалась из монстра, её гневные крики далеко разносились по округе, из-за чего выжившая пепельноволосая всё подгоняла и подгоняла свою лошадь, в надежде оказаться как можно дальше от источника криков.
Тем временем темнело. Ночь подкрадывалась глубокими тенями, небо наполнялось звёздами, окружёнными серыми дымками облаков. Краски дня тускнели, заменяясь на ночную чёрную гамму безлунности. Стало тихо. Это происходило не резко, не как по волшебству, а постепенно. Звери прятались, зная, что приходит с темнотой. Птицы гнездились как можно выше, а мыши рыли самые глубокие норы. Ведь даже само присутствие белого упыря внушало страх, хоть в этой местности их было не так много. В основном они обитали в крупных городах, находясь в летаргическом сне в бесконечном ожидании своих жертв. А активные монстры предпочитали быть поближе к живым городам, там было больше шансов поживиться плотью.
