— Проект один закончил. Думал, кони двину. Выжил. Ну, заснул и заснул. Можно было просто разбудить. Так, нет! Пасту приволокли. Откуда мысль такая идиотская, а? — ругался Дава на Юльку, но счастлив был ее улыбкой, обращенной к нему мордашкой и просто нежданной встречей с ней.
— Прости меня, Давид. Я не думала, что будет такой эффект от обычной пасты. Я больше так не буду, — Юля ткнулась головой в плечо давнего друга.
А Митьке вот это совсем не понравилось. Напасть московская взяла всю вину на себя, а теперь вот голову на плечо Давы склонила.
— Она тут ни при чем. Пасту, правда, принесла, но понятия не имела, что с ней делать. Дава, она даже в лагерь не ездила. Ты-то хоть бывал там?
Давай кивнул аккуратно, опасаясь спугнуть Юльку с плеча.
— А в лагере всегда так? — Юлька все же подняла голову и уставилась на Митю. — Наверно, весело.
— Ага, очень.
— Я бы так не сказал. Вот меня, например, все время мазали пастой, лишали шнурков и нижнего белья. Зато девочки меня любили и жалели. Столько карамелек я в жизни не ел.
И начали парни наперебой рассказывать Юленьке о своих подвигах и провалах в лагерях. Время к трем, а они все сидели и болтали. Потом подорвались, конечно, и пошустрили по квартирам. Дава простился, и ушел в дом, а Митя с Юлей остались.
— Кулебяка знатная получилась, Юль. Я съел всю.
— Правда? Спасибо.
— Тебе спасибо, однако, не мне.
— Мне пора. Утром нужно по делам. И тебе отдыхать пора, Митя. Ты уставшим выглядишь.
Широкову было совершенно плевать на усталость:
— Чаю? Кофе?
— Нет.
— Почему? Полчаса и разойдемся.
Юлька задумалась и лицом погрустнела;
— Я не могу ходить к тебе вот так запросто. Не могу и не стану. Это может быть неверно истолковано. Я рада общению с тобой, но не наедине. Митя, это неправильно.
— А что в этом неправильного? — ну, говорил из чистого упрямства, зная, что неправильно, но не желая принимать ее отказ.
— Всё. Кирилл может неверно понять наши встречи, а я не хочу делать ему больно.
Вот тут бы взять Широкову и бомбануть по Кириллу, рассказать Юльке то, о чем поведал ему Дава вчерашней ночью, но он, как и Юлька, не хотел делать больно.
— Ты нравишься мне. Поняла уже, наверно. Но и я кое-что понял. Я тебе не безразличен, Юль. — После его слов девушка дернулась и голову опустила. — Не бойся, я не стану давить на тебя. Прошу только об одном, себе не лги. Мне можешь, а себе не смей.
— Давай прекратим этот разговор. Пожалуйста, — и развернулась к своей двери.
Уйдет! Сейчас она уйдет и больше никогда на меня не посмотрит! Эти кошмарные мысли завертелись в голове Митькиной и его принакрыло. Не слишком хорошо контролируя себя, он шагнул вслед за Юлей и схватил за руку и развернул к себе. Обнял и заставил смотреть прямо в глаза. Просто прихватил ее за шею и удержал.
— Чего ты хочешь? — снова этот сложный вопрос. — Просто подумай, не отвечай сейчас, ладно?
— Отпусти.
— Обещай, что подумаешь и ответишь мне.
— Митя, отпусти!
Не отпустил, прижал крепче:
— Обещай! Дай слово и отпущу.
Юлька дернулась, но куда там…сильный же парень.
— Обещаю. Я обещаю! Отпусти!
Отпустил, руки повесил и плечи согнул. Смотрел, как бежит она и прячется в своем доме. В том, в котором ждал ее муж.
Широков постоял бездумно еще с минуту и зашел в квартиру. Нет, он не впал в бешенство, маразм или апатию. Не тот мужик. Он прекрасно знал, что Юлька скажет именно так и никак иначе. Если честно, он и сам был с ней согласен. «Неправильно»! Все, что позволил себе Широков было неправильным. Но, это никоим образом не повиляло на его решение отбить Юльку у Кирочки или сделать ее вдовой. Собственно, дело-то даже не в том, что Митька упрям и не привык отступать. Просто он очень сильно влюбился. Ну, бывает… Чего уж теперь-то?
Скажи ему Юлька, вот прямо там на лестнице, что он ей безразличен, не нужен, Митька бы подумав, не желая ранить Юльку, может и отступил бы. Продал квартиру, уехал подальше, перетерпел и пережил горе свое, но она не сказала. Стало быть, он верно приметил ее интерес к себе, да и слова мадам Шульц никак нельзя было выкинуть в окошко. Да кого обманывать-то? Никуда он не отступит! Влип по полной… А любовь штука страшная.
Митька все же уснул. Тяжелый день и сложная ситуация свалили его, но не уничтожили. Поэтому, следующим днем, он бодренько вскочил, собрался и пошел на работу. Уже перед дверью подъезда застало его Юлькино сообщение.
Юля:
«Митя, добрый день. Ты еще дома?»
Митя:
«Привет, Юль. Вот только на улицу вышел. Что ты хотела? Мне вернуться?»
Юля:
«Нет. Я в проулке, между сквером и магазином. Можешь мне уделить пять минут? Если нет, я подожду, когда освободишься. Просто напиши мне во сколько»
Митя:
«Стой на месте и никуда не уходи. Бегу»
И действительно, побежал. Классический забег клинически влюбленного мужика. С юзами, расталкиванием редких прохожих и распугиванием голубей! Он притормозил только тогда, когда увидел Юльку. Она, действительно, пряталась в проулке, только ее новая белая шапочка была хорошо видна Митьке на фоне серой стены старого московского дома.
— Плохо прячешься, москвичка.
Юлька покраснела, но глаз не отвела, чем и удивила ярославца, заставила подобраться, словно перед боем.
— Я должна сказать тебе… — запнулась, но взяла себя в руки и продолжила. — Я очень виновата перед тобой Митя. Ты прости меня, если сможешь, ладно? Я совсем не хотела, не планировала понравиться тебе. Наверно, я вела себя как-то не так и дала повод…для…ну…
Широков даже спиной к стене прислонился. Нет, не удивился он ни грамма ее словам, знал, что Юлька всегда всю вину брала на себя, но, чёрт, это же уму непостижимо. «Прости меня за то, что я тебе нравлюсь», каково, а?!
— Ага. Есть еще что сказать, Юль?
Она слегка растерялась, но продолжила:
— Митя, ты вот вчера спрашивал, чего я хочу, и слово с меня взял, что подумаю и отвечу. Я подумала. Я могу хотеть чего угодно, но это совсем не значит, что могу это получить. Понимаешь, помимо желаний существует еще и долг, ответственность. Митя, я замужем. И если я стану потакать своим желаниям и увлечениям, то грош мне цена. И как женщине и как человеку, понимаешь? Ты замечательный. Ты очень красивый. Умный, сильный. Яркий. Ты герой, Митя. Ты просто не можешь не нравиться. Но, я замужем. Мой муж Кира и так будет. Все, что я могу, это просить у тебя прощения за свое поведение и … Если хочешь, я никогда больше не попадусь тебе на глаза. Хочешь?
