– Стёп, ты ж понимаешь, чего тебя так плющит? – Кир пожал плечами. Он-то всё видел отлично! Все метания побратима он просёк давным-давно. Степан уже после Ангелины на Катьку стал посматривать как-то по-новому. Словно сравнивал девчонок и недоумевал. Кира это забавляло. Потом были приключения с Ягой и их «невестами». Вот после того подвала, где они чуть не утонули, Степан стал заметно меняться. Кир и это видел, так что теперь совсем не удивлялся тому, что Степан на Ратко смотреть спокойно не мог.
– Отстань! Чего ты привязался? Да, да! Понимаю я, чего! Только это моё дело! А вот ей-то каково сейчас от этого придурка?
– Ну, для тебя же лучше, чтобы Ратко смотал со своей Улей с Катькиных глаз куда подальше и больше не появлялся!
– Ты, что дурак? Что лучше? Я-то что могу? Они же сейчас начнут ей нового спутника искать! Опять найдут на свою голову урода какого-нибудь писанного, глаз не отвести! – Степан уронил голову на скрещенные на столе руки.
– Я, конечно, прошу прощения. Но ты так орёшь, что очень слышно даже сквозь стену, – царевич Вячеслав вошел без стука и с нескрываемым интересом посмотрел на покрасневшего Степана и посмеивающегося Кира. – Чего ты так подрываешься? Я ж не слепой. Понятно, чего ты так Ратко не любишь. Ревность, это такая тяжелая штука… – усмехнулся Вячко. – Ты мне вот что лучше скажи, а почему надо кого-то там искать в сопровождение нашей Катерины? Почему ты-то не можешь её сопровождать? В сражении ты уже и сейчас очень даже хорош, мне, например, с тобой точно не тягаться!
– Издеваешься? Как я могу-то? Царевич нужен или князь, – Степан только отмахнулся.
– А ты у нас нынче кто? – ухмыльнулся Вячко. – Братцы, вы оба как-то всё не понимаете, кто вы теперь. Не осознали, что ли до сих пор? Как только мои батюшка и матушка вас сынами признали, вы теперь оба самые что ни на есть настоящие царевичи! Царство у нас богатое да сильное! И прямо скажем, не хвастаясь, что этот самый Ратко, даже если к его вотчине прибавить все владения его отца, ни в какое сравнение со средним царевичем Златогорного царства не идёт. А средний царевич Златогороного царства, это у нас как раз ты и есть! Кир, ты как думаешь, он так и будет с открытым ртом сидеть и такой красный-красный? Или мы его водичкой польём, и он оклемается? А то он с Катериной рядом странно будет выглядеть.
Степан, и правда, выглядел странновато. Он медленно закрыл рот и поднял глаза на Вячко.
– О! Гляди, гляди! Медленно, но верно доходит! – Кир подмигнул царевичу.
– Чего вы оба измываетесь? Я и правда не думал… А, вдруг? Не, Волк не захочет, и Кот… А, может? Не, Катька нипочём не согласится! Точно! Железно не согласится!!! – заметался Степан.
– Прикинь! Процесс пошел! Заметался, занервничал, – рассмеялся Кир. – Ты лучше о Катьке подумай. Нафига ей опять какой-то очередной князь рядом? Сил выматывают море, а толку мало. А? Спасай его, выручай, расколдовывай, земли освобождай, да ещё оправдывайся постоянно за каждый шаг! Помнишь, как он приревновал, когда тебя Катька от Черномора вытащила? Сбежал прям!
– Лучше бы тогда и не возвращался. Катерине он не сильно-то и нужен был в то время, – мрачно сказал Степан.
Они не знали, что Волк стороживший дверь Катиной светлицы, и обладающий отличным слухом, насторожил уши, прислушался, призадумался и сам себе довольно кивнул.
Катерина проснулась ночью от лунного света, попавшего ей прямо в лицо. Она удивилась, почему спит без подушки, а потом вспомнила. Всё вспомнила! Сразу стало так холодно, и она поплотнее закуталась в одеяло. – Ратко… Теперь женится на царевне Ульяне. Что мне делать? Что?
Не вовремя вспомнилась старая дорога под тёмными елями и старуха с острым взглядом: – Ты же можешь сама, сама менять свою дорогу! Расскажи всё так, как тебе захочется, и все так и будет! – её визгливый смех преследовал Катерину.
– Расскажи так, как тебе захочется, и всё так и будет. Рассказать, что Ульяна вдруг поняла, что Ратко не любит, и отказывается от него. Отец Ульяну обожает и легко откажет Ратко. А он… А он поймёт, что я лучше! – Катерина представила эту картину так ясно! Вот открывается дверь, входит Ратко и говорит, что он ошибся, что просит её принять его обратно!
– Просто расскажи… – тишина вокруг вдруг стала осязаемой, кажется её руками можно потрогать. И эта тишина готова принять её слова, её желания, её прихоть. Да, просто скажи, и жизнь людей да и твоя тоже, станет совсем другой. Такой, как ты сама хочешь. Кажется, даже пространство вокруг дрогнуло, когда Катя набрала в грудь воздуха и резко выдохнула:
– Ну и дура же ты! – она зло рассмеялась над собственными фантазиями. – Даже думать такое – глупо. Рассказать что-то, чтобы он вернулся, и разбить ему жизнь? И ему и Ульяне? Ты же с самого начала знала, что это так закончится! И даже не хотела этот сговор дурацкий именно поэтому! Да, Ратко был тогда влюблён в тебя, а толку-то? Даже если бы он сейчас Ульяну не встретил… Дальше-то что? Замуж за него? Он в этом мире, я в своём! Очень классно!
Только снова вспомнилась лесная дорога, уже совсем другая, и плащ тогда ещё княжича, накинутый ему на лицо, когда его убила золотая стрела и Катерине пришлось использовать мёртвую и живую воду. И снова стало так больно, словно эта стрела сейчас прилетела к ней!
– Хватит! Тебе ещё ему и Ульяне пожелания хорошие говорить! Да почему ж тяжело-то так? Мама рассказывала, что первая любовь почти всегда проходит, и, значит, надо чтобы она прошла и не убила, и не сильно поранила, а вспоминалась по-доброму, – Катерина смотрела за окно, а там луну затянуло облаками, и пошел снег. – Первый снег. Первый снег всегда тает. Как и эта моя дурацкая любовь!
– Первый снег. Белый снег.
Светом станет человек
Первый станет человек
Просто дивным сном.
Я запомню всё навек,
Как растаял этот снег,
Как уходит тот, кто был,
В сердце был моём!
Все твои слова как сон,
Я тебя люблю, как сон,
Все шаги ко мне, как сон
И растает он. Сон растает поутру
Я от боли не умру,
Всё запомню и проснусь,
И не вернётся он.
Стало плохо видно от слёз, но дышалось уже легче, и словно отпустила стальная пружина, загонявшая боль в грудь. – Значит всё правильно. Так и надо. Прости меня, Ратко, что я сразу всё не поняла. Вам пришлось с Ульяной помучиться. Надо завтра сделать так, чтобы и тени сомнений ни у кого не было! Да и у меня их уже нет. Это прошло, пусть болит пока, но заживёт же когда-нибудь! И я буду вспоминать о нём, как о чём-то хорошем и прошедшем.
Катерина смотрела на снег, и, кажется, что лёгкие белые хлопья ложились не только на землю, но и на её сердце, память, успокаивая и защищая, давая силы передохнуть, подумать и шагнуть дальше.
Баюн не поверил своим глазам, когда утром дверь светлицы открылась и на пороге появилась Катерина. Бледненькая, конечно, но вполне спокойная. Бледность тут же была убрана прикосновением крыла Жаруся, и одежда тоже изменилась. Яркие золотые блики вышивки на плечах синего корзно, подбитого мехом, венчик того же цвета, под корзно тёплый белоснежный опашень.
