– Что? Что я сделал? – невольно попятился он. И удивился, потому что Катерина с матушкой переглянулись и рассмеялись! Он и не помнил, когда Варна смеялась в последний раз!
– Ну, что ты хочешь? Какое там то, о чем ты спросила! Бери его и присматривай получше, а то он сразу пугается и замирает! – сказала волчица Кате. И у Бурого аж нос зачесался от любопытства, о чем это они…
Спросить отважился через несколько дней, когда в волчьих владениях зарядили осенние дожди, и Катерина, вдоволь набегавшаяся с волчатами по лесам, насобиравшая немереное количество грибов, и тайно вычесавшая всю Варну от ушей и до кончика хвоста, отдыхала в избушке у печи. Волк покрутился рядом, заглянул ей в глаза и уточнил:
– А что это такое матушка тебе говорила…
– Какое такое?
– Ну, когда она сказала, что присматривать за мной нужно, а перед этим, что-то о том, что ты спросила! – он встревожено оглядывал покрасневшую Катерину.
Она помялась…
– Да, это такой был разговор… Ну, не важный…
– Нет, важный! Я чую!
– Волк, что ты пристал?! – Катерина попыталась перевести разговор, да куда там! Когда ему было нужно, Бурый мог быть весьма упорен! – Я боялась, что ты мало с… С волчицами общаешься! Мне что, у тебя спрашивать что ли? – Катерина редко видела Волка, валяющегося вверх лапами и фыркающего от смеха. – Ну, что, что тебя так разобрало?
– Спрашивай лучше у меня! Я отвечу! – с трудом выговорил Бурый. А потом, посерьёзнел и объяснил: – У меня была и есть одна жена – Вьюга. Другой нет. У меня, наверное, маленькое сердце, и в нём места для другой волчицы больше не осталось.
Катя погладила его так же, как совсем недавно гладила Варну, и огорченно опустила голову. Зря вообще полезла не в своё дело! А Бурый продолжил: – Не расстраивайся. Ты ничего плохого не сделала. Просто не пугайся, тебе у меня можно спрашивать всё. Впрочем, судя по тому, как от тебя пахнет маминой шерстью, у неё тебе теперь тоже можно спрашивать что угодно! Она даже помолодела! – он довольно подставил Катерине загривок и пробормотал беззвучно. – Рядом с тобой согреваются даже самые замёрзшие…
Катерине было не просто хорошо, ей было хорошо и спокойно! Радостно, легко и светло! Щедрая осень в северных лесах позолотила березки, а потом рассыпала это золото под ноги всем лесным обитателям. Леса плыли в пронзительном, остром, и одновременно таком умиротворенном запахе осени. Шум холодных дождей казался самой лучшей музыкой для того, чтобы посидеть у печи, обняв за шею названного брата, а то и уснуть там же, на красной Баюновой перине.
В избушку осторожно залетал Ярик и, покружившись для проветривания помещения, втягивался в печную трубу.
– Давно мне так спокойно не было! – вздохнул Бурый. – Ты как думаешь, нам ещё тут побыть, или пока уже?
– Наверное, пора… Нам-то хорошо, а они там… Да, я в Лукоморье по времени нашего мира, может, несколько минут провела, но дальше заставлять их так переживать нельзя!
– Неужто прямо так переживают? – удивился простодушный Бурый. Он себя оценивал не очень-то высоко… Ну да, польза бывает, так ведь невеликая!
– Волк, мы тебя любим! – Катя шутливо потянула его за ухо. – Неужели до сих пор не понял?
– Да нет, я понимаю… Только вот не понимаю, за что? – недоумевающая волчья морда повернулась к Кате, и она поцеловала его в нос, сказав тихонько:
– За то, что ты есть!
Ярик беспардонно подслушивал. Ему все эти вещи казались очень странными… – И всё-таки, что такое «любишь»? – думал он.
Стая собиралась свернуть в сторону Еловых низин, и Катерина с Бурым попрощались с ними.
Решили к Дубу не возвращаться, а вызывать врата прямо в лесу. Катерина свернула избушку, уложила в сумку огромную кучу свежих грибов, набранных только утром, позвала Ярика и открыла ворота.
– Какая удивительная штука Лукоморье! Я уходила отсюда с таким горем, а возвращаюсь с радостью, с живым и невредимым Бурым! – думала она, перешагивая границу сказочного мира. Ворота тихонько закрылись и растаяли за её спиной. Ярик свистнул и втянулся в лабиринт, устроенный ему норушем Шунем, а Катерина обняла Волка.
– Ты готов вернуться к нашим?
– Даже и не знаю… Дай-ка подумать? Да, наверное, стоит рискнуть! – они переглянулись и рассмеялись. А Катерина сообразила, что таким безмятежным Волка она ещё никогда не видела!
– Знаешь, а тебе пошел на пользу отпуск! – улыбалась Катерина. – Надо будет повторить!
– Да, мне очень понравилось! И я согласен! Если ты не против, может, мы будем иногда сбегать? Ну, в отпуск…
– С радостью! – Катерина, открыв дверь из междустенья, обнаружила под ней целое собрание и жаркий спор!
Баюн доказывал норушу Шуню, что он обязан открыть междустенье, а тот категорически отказывался.
– И не подумаю! Дверь может открыть или она сама, или остальные две хозяйки этого дома! Я могу зайти, но не буду!
– Да ты пойми! Она… Может, ей там плохо! – пытался настоять на своём Баюн.
– Нет, не плохо! – уверенно заявил Шунь, увидев Катерину, беззвучно открывающую дверь.
– Да как ты можешь это знать? – возмутился Кир.
– Вижу! – важно сказал Шунь, фыркнул, махнул лапкой в сторону междустенья и юркнул к себе.
Первой оглянулась Жаруся, сидевшая на плече Степана. Оглянулась и вспыхнула от изумления и радости.
– Ааааа! Ты что? – взвыл Степан, который внезапно почувствовал у своего виска жар доменной печи. Махнул рукой, пытаясь понять, не горят ли у него волосы, но Жаруся уже порхнула к двери междустенья, на неё обернулся Баюн и замер. Пасть приоткрылась, голова сама по себе склонилась набок, а глаза широко-широко раскрылись.
– Дружище!!! Дружище!!!
Кир повернулся всем корпусом и потрясенно застыл, увидев в двери, открывшейся в стене Катьку и совершенно живого и здорового, ничуть не каменного, а самого настоящего Бурого!
– Бурый! – рывок Кира вывел Степан из важного дела по проверке сохранности уха и он последним увидел довольную ухмылку на волчьей морде.
– Волк, да не может быть!
– Сойди с моей головы! – невнятно пробурчал Бурый Коту, упоенно когтящему волчью макушку. – И не придушите! – это уже мальчишкам.
Жаруся со спины Бурого перелетела на Катино плечо, выхватила её из толчеи вокруг Бурого и перенесла в гостиную.
– Девочка, моя девочка, как это возможно? Как же ты его вернула? И ведь это действительно он!
– Конечно! – Катерина улыбалась.
– Баюн, а почему ты сказал, что его невозможно вернуть? – Жаруся расстраиваться в принципе не любила, а из-за Бурого расстроилась ужасно! Аж до сизого пепла на перьях! – Из-за тебя я даже чуть не запеплилась!
– Уй, ну не дери шёрстку! Невозможно его было вернуть! Я сам не понимаю, как это получилось. Катюша, радость моя, утешь Котика, объясни, что ты сделала? – Баюн был в шоке, иначе ни за что бы не признался, что не знает, как она справилась!
