– Почему это ты Кащею проиграла? Что случилось? И почему ты вся мокрая? – строго спросил Бурый. Строго, скорее, от переживаний.
– Мокрая, потому что я на неё кувшин ледяной воды вылил. На правах брата! – от двери сказал Кир, прислонившийся к косяку и наблюдавший, как Волк снова становится нормального своего цвета и состояния.
– Молодец! – от души похвалил Бурый. – Уважаю!
– Бурый, я проиграла, потому что поверила в заведомое вранье, частично основанное на фактах! – Катерина не собиралась снова Волка ставить в неловкое положение из-за Гаврилы. – Подробности пока замнём, а то я, по-моему, немного замёрзла. Самую малость. Нет, я и больше заслужила и даже пойму, если Кир меня в озеро макнёт, как грозился.
Бурый покосился на Кира и подумал, что он вполне может как Кот сказать: – Какой я молодец! Это же я Кира нашел!
– Так, тогда пойдём, я тебя отведу в комнату, и ты волосы высушишь! – Волк не собирался от неё отступать и на шаг! А то ещё опять чего-то себе придумает!
– Погоди, у меня ещё важное дело есть! – Катерина встала и решительно отправилась в личные покои Баюна.
Баюн уныло прислушивался к шуму. Нет, он мог бы прислушаться и получше, так, чтобы каждый звук расслышать, и в зеркальце мог бы глянуть, но сил не было! Всё, что он делал последние годы, десятилетия… Всё, к чему так долго и трудно шёл, расползалось под лапами, словно ветхая ткань. И главное, что он никак не мог это остановить!
– Кот, можно к тебе? – на пороге стояла его личная, любимая, единственная и бесценная сказочница, которая сейчас скажет, что она уходит из Лукоморья навсегда! Кот даже прижмурился и уши прижал.
– Я хочу тебе сказать, что мне плевать, почему именно ты не можешь мне про Гаврилу объяснить! Не можешь, значит, есть причина! Я тебя люблю, Кот. И верю тебе! И прости меня, что я не сразу это поняла! – Катерина в темноте видела не так, как кошки и коты, а то бы сообразила, что недавнее преображение Волка, это ерунда по сравнению с тем, что сейчас происходило с Баюном!
– Радость моя!!! – одним гигантским прыжком Кот оказался около своей любимой, единственной, личной и бесценной сказочницы. – А я-то тебя как люблю!
Кир от облегчения сполз по стенке в горнице и сидел на полу у лап Бурого.
– А говорила, что проиграла… – хмыкнул Бурый, разглядывая на глазах расцветающего Баюна.
– Конечно, проиграла. Дура я, потому как! – убежденно сказала ему Катерина, выходя вместе с Баюном в горницу. – Это Кир выиграл у гроссмейстера! – она протянула побратиму руку, и Кир увидел, что на ладони и пальцах нет абсолютно никаких следов ожогов. – Вставай, брат, и спасибо тебе!
Расстроенный и взъерошенный Степан осторожно выглянул на шум, опасаясь новых бедствий, и замер в дверях, увидев сияющие свечи, роскошно накрытый стол, и всю компанию! Довольного и бодрого Баюна, сверкающую так, что глазам больно Жарусю, Сивку, радостно потряхивающего гривой, полного сил Бурого, очень усталого Кира и совершенного вымотанную Катьку с широкой и счастливой улыбкой на лице, с мокрой и дико растрепанной косой, в измятом и тоже мокром сарафане.
– А что у нас случилось? – растеряно спросил Степан, глядя, как Жаруся всплеснула крыльями, перелетела к Катерине, и клюнула её в макушку за безответственное отношение к внешности. Коса мгновенно приняла пристойный вид, высохла и легла, как и полагается приличной девичьей косе, сарафан стал ярко-малиновым и сияющим от золотой вышивки, а сама Катька утратила изможденный, измученный вид и улыбнулась ему.
– А у нас уже всё хорошо!
– Счастье-то какое! – с выражением выдохнул Степан, вызвав дружный смех.
Сколько он потом не приставал с вопросами, что с Катькой было, она только головой мотала и себя ругала, а Кира, наоборот, хвалила.
– Я вам сразу скажу, а для тех, кому уже говорила, повторю, что мне пофиг почему вы не можете объяснить про Гаврилу. Не можете, значит, так надо! Всё, для меня вопрос закрыт. Я вас люблю и вам верю! – объявила им Катерина в самом начале, в виде предисловия, а потом рассказала Баюну, Бурому, Жарусе и Сивке о разговоре с Кащеем.
– Ты что сделал? На голову ей воду вылил? Ледяную? – c уважением, переходящим в ужас, выспрашивал Степан у побратима на следующий день.
– Ага. Незабываемый был опыт! И пригрозил, что на правах брата в озеро головой макну, в прорубь, – хмыкнул Кир.
– Я тебя уважаю! Не, ты крут, реально крут, бро! Восьмидесятый уровень крутости из восьмидесяти возможных! – Степан в восхищении хлопнул Кира по плечу так, что того перекосило.
– Не сломай мне ключицу от восторга! – увернулся тот от следующего восхищенного жеста. – Сам не знаю, как решился. От безнадёги, по-моему.
– Нда… Радость моя. Это он нас всех поймал… – Баюн, важный, моментально вернувший солидные габариты и довольный вид, покивал головой. – Он-то знает, почему я не могу пока что-то рассказать. Да и остальные тоже. Вот и сыграл так. Сволочь! – внезапно зашипел Баюн. – Подлая ледяная сволочь! Но ты справилась, да с помощью Кира, но справилась! Я горжусь тобой!
Глава 24. Спешенный ветер
Катерина вышла из Дуба и прижмурилась от яркого солнца. – Нет уж. Давай-ка теперь сама никуда! – ворчал рядом Бурый.
– Да чего ты там бурчишь? – Cеверин лениво колыхал дубовые ветки у Катерины над головой. – И если уж на то пошло, больше можешь не утруждаться! Я сам теперь хозяйку буду стеречь и гораздо лучше, чем ты!
– То-то я смотрю, ты её устерёг, когда её ветры унесли! – рассердился Бурый.
– Так приказа не было! – неприятно ухмыльнулся Северин, принявший подобие человеческого облика и опустившийся перед Бурым. – Я всё ждал, пока до неё дойдёт, что я лучше, сильнее и полезнее вас всех, вместе взятых!
Катерина видела, как опасно вспыхнули глаза Бурого, но и сама разозлилась едва ли не сильнее!
– Северин! – от неожиданно грозного тона Вихрь недоуменно оглянулся. Сказочницу в таком гневе он ещё не видел. – Это мой названный брат, и я запрещаю тебе с ним так говорить! Ни с ним, ни с Баюном, ни с Жар-Птицей, ни с одним из сказочных коней ты так вести себя не будешь! Это понятно?
– А с другими людьми? Ну, которые ходят с тобой? – Cеверин тряхнул лохматой головой.
– И с ними тоже! Понятно?
– Да ладно-ладно… Чего уж тут непонятного… – Северин пренебрежительно хмыкнул. Как бы там она не сердилась, но в лёд не заточит, кишка тонка, выгнать тоже не выгонит, не решится остаться без такого сильного ветра! А значит, даже если разговаривать нельзя, делать-то можно?
Катерина летела на Волке хмурая. Бурый помалкивал, понимал, что сестра расстроена.
– Как мне с ним справится? Как? Он же силён очень! Не уважает никого, кроме Кащея, которого попросту боится! И как мне его заставить себя слушаться? С Яриком было проще, он хоть как-то с людьми общался, пусть хотя бы с тем мальчишкой, имя которого принял. А этот?
