Третьим, самым молчаливым собеседником в этой компании был граф Бернгард Генрих Карл Мартин фон Бюлов, рейхсканцлер Германской империи, выбравший главным внешнеполитическим направлением стратегию «свободной руки», иными словами – привилегии без обязательств, и неизменно ей следующий.
Тема встречи трех политиков, вразрез с анонсом, была весьма далека от самого Сименса, поэтому в офисе предусмотрительно не присутствовал никто из компании, давая возможность занятым людям спокойно пообщаться.
– Англо-бурская война выявила дипломатическую изоляцию Британии и ее военную уязвимость, – с каким-то издевательским сочувствием вздохнул барон Гольштейн, внимательно ощупывая взглядом невозмутимое лицо англичанина.
Губы рейхсканцелра тронула чуть заметная улыбка. Лондон стал задумываться о союзе с Германией после того, как она повела себя в англо-бурском конфликте особенно вызывающе. Если на море британцы не боялись ни Бога, ни черта, то на грешной земле выглядели не так уверенно. Немецкие офицеры, повоевав добровольцами в рядах буров, попробовав на зуб английскую армию, рисовали картину подавляющего превосходства прусской школы на сухопутном театре военных действий. Фон Бюлов понимал, что он нужнее англичанам, чем они ему, и собирался на всю катушку использовать это тактическое преимущество. Опасение вызывал только англоман фон Гольштейн, но он – лицо неофициальное, поэтому канцлер чувствовал себя относительно спокойно. Чемберлен такого комфорта был лишен. Вернувшись из турне по Африке и узнав последние новости из России, он немедленно включился в переговоры с немецкими политиками, и только противодействие сэра Солсбери не давало придать его инициативам официальный статус, что вызывало некоторые неудобства, в частности – необходимость пользоваться не привычными дипломатическими каналами связи, а частными. Благо лидер лейбористов Макдональд и его американские друзья оказались расторопными и услужливыми…
– Не хочу показаться нескромным, барон, – ледяным тоном ответил английский министр, – но у Британской империи вполне достаточно сил самой изолировать любого противника в любой точке земного шара.
– Однако с русскими у вас это получается не очень, – подал голос канцлер.
– У всех бывают неудачи, – поморщился Чемберлен, но быстро взял себя в руки, – русский медведь обречен, как пьяный, шататься в своих границах и периодически стучаться лбом в наглухо закрытые для него выходы к морю.
– Если все так радужно, – усмехнулся фон Бюлов, – зачем же вы так настойчиво искали встречи со мной?
Чемберлен вскочил со стула и, элегантно обогнув его, облокотился на высокую спинку.
– Не скрою, у меня есть программа минимум. Заключается она в достижении договоренности, что при любом развитии ситуации на любом театре военных действий ни один флот не окажет помощь русским прямо или косвенно.
– А максимум?
– Россия слишком большая, а царь последнее время пытается выглядеть очень независимо. С такой страной трудно работать. Нас бы больше устроило иметь дело с тремя-пятью княжествами на этой территории. Или… – англичанин выдержал театральную паузу, – Британия будет вовсе не против немецких приобретений на востоке – вплоть до Урала.
– А после Урала – уже Япония?
– Вы крайне проницательны, барон, но согласитесь – вам за сто лет не переварить и того, что лежит к западу от этих гор.
– Меня беспокоит совсем не скорость пищеварения, милорд, а наименования блюд и участники застолья. Как бы не получилось, что в то время, когда мы лезем к медведю в берлогу на востоке, на западе начнут разделывать нас. Что вы скажете по поводу такой возможности?
Чемберлен задумался. Франция и ее «нежные отношения» с Германией не позволяли пристегнуть лягушатников к «Дранг нах Остен», а потому требовались гарантии…
– Правительство Британии не может дать вам никаких публичных обещаний по поводу наших действий в ответ на активность Парижа. Но русским стало известно об участии французской разведки в заговоре, и отношения между ними ожидаемо будут если не разорваны, то прилично заморожены, и Франция вряд ли выполнит свои обязательства по союзному договору с Россией… С нашей же стороны мы можем твердо пообещать невмешательство в случае конфликта между вами на континенте… – Чемберлен сделал многозначительную паузу, – и в африканских колониях…
Рейхсканцлер опять улыбнулся. Он прекрасно знал про англо-французские трения, возникшие в Африке, и оценил желание британцев решить эти проблемы чужими руками. «Кажется, моя Германия становится крайне востребованной невестой, – подумал он про себя, – ее любви домогаются все сильные мира сего. А всего-то надо было наподдать лягушатникам под Седаном и показать зубы в Трансваале. Колонии на востоке – крайне заманчиво, но что по этому поводу скажет ”мальчик Вилли”?»
[38]
– Однако интересно, что по этому поводу скажет его императорское величество Вильгельм Второй? – эхом мыслям рейхсканцлера произнес Чемберлен. – Его покровительственно-дружественное отношение к русскому кузену может сослужить дурную службу.
– О, не беспокойтесь, милорд, – будто защищаясь, поднял обе руки Гольштейн, – в связи с известными событиями в Петербурге и медицинским заключением этого бедняги Карла Бонхеффера, а также после коллективного обращения к кайзеру прусской знати, возмущенной сделкой с Мемелем, он не будет спешить снова активизировать свои двусторонние встречи с царем. Тем более после демонстративно организованной в Кронштадте штабной игры по отработке военных действий Балтийского флота русских против Германии…
– Барон! – прищурил глаза Чемберлен. – Случайно не ваша ли идея была реализована с этим психическим заболеванием русского императора? На пальцах одной руки можно перечесть людей, которые могли пригласить доктора инкогнито на встречу августейших персон и предоставить условия для нужного медицинского заключения.
Гольштейн вспыхнул и потупился, демонстрируя собеседникам блестящую, словно отполированную, лысину. Впрочем, министр колоний Великобритании не стал развивать затронутую тему и тоже замолчал, просчитывая в уме конфигурацию, складывающуюся на мировой «шахматной доске». Задумались все участники переговоров. Стремительно растущий хищник – Германия и дряхлеющий, но еще полный сил – Британия – имели по поводу России полный обоюдный консенсус. Территорию, привольно раскинувшуюся на одной седьмой части суши, они оба воспринимали исключительно как корм и мучились только одним вопросом: как бы съесть его половчее, так, чтобы никто из «партнеров по застолью» не вцепился бульдожьей хваткой в спину.
– Мне кажется, русские о чем-то догадываются, – прервал тишину рейхсканцлер. – Царь хочет обменять польские заводы на новые, отводя им место аж за Уралом. Кроме того, в качестве компенсации за Варшавский транспортный узел он настаивает на строительстве Северной железной дороги аж до Кольского полуострова. Началось срочное строительство второй колеи Транссиба. Все дорожные бригады ЮМЖД перекинуты на Байкал…
