Моряки, оценившие шутку и живо представившие разглаживание гор и закат солнца вручную, облегченно засмеялись и зашевелились на своих стульях. Но император нахмурился, будто изначально не был настроен на шутливый лад. Он очень хотел сказать Крылову, что в будущем Алексей Николаевич станет Героем Социалистического труда и лауреатом Сталинской премии как раз за создание того, что сегодня считает невозможным. Но сказать этого было нельзя, поэтому приходилось придумывать дурацкие аллегории.
– Одного известного ученого спросили, почему он заставляет заниматься своего ученика заведомо нерешаемой проблемой? Не транжирит ли он таким образом дефицитные квалифицированные мозги? «Я не транжира, – ответил гений, – и уверен, что, занимаясь этим безнадежным делом, он обязательно изобретет что-нибудь полезное. А там, глядишь, и для неразрешимых проблем вдруг найдутся неожиданные решения»… Как вы думаете, Василий Иванович, – обратился монарх к Афанасьеву, с которым виделся впервые, – какое влияние окажет на мировые тенденции двигателестроения демонстрация господином Парсонсом своей «Турбинии»?
Не готовый рассуждать на тему перспектив судовых двигателей, генерал-кораблестроитель задумался. Император не настаивал на немедленном ответе, продолжая говорить тихо и глуховато, окутавшись клубами табачного дыма, как сказочный джинн из лампы Аладдина.
– Вспомните события, предшествующие Крымской войне. Какими смешными, неуклюжими, недостойными внимания выглядели первые пароходы – нелепые, чумазые и абсолютно не опасные для парусных многопушечных красавцев-фрегатов. Отечественные кораблестроители, и не только они, свысока поглядывали на эти неказистые сооружения, продолжая совершенствовать паруса и такелаж. А потом произошло неизбежное столкновение нового и незнакомого со старым и привычным, и единственное, на что сгодились корабли Черноморской эскадры – быть затопленными на входе в бухту. Скорость и независимость от погоды сделали пароходы непреодолимо грозным соперником для гордых парусных линкоров. А теперь представьте себе, господа инженеры, что кто-то из Западной Европы, посмотрев на «Турбинию», сконструирует двигатель для более серьезного корабля? Пока морское ведомство Британии приняло в эксплуатацию опытные миноносцы «Вайпер» и «Кобра». На обоих установлены турбины известного нам конструктора. Ход каждого из них на целых десять узлов превосходит ход самого быстрого нашего корабля. А если такую турбину установить на броненосец?
– Но это невозможно! – не выдержал Бубнов.
– Вообще невозможно или пока невозможно, Иван Григорьевич? – немедленно отреагировал император.
– Не существует стали, из которой можно сделать такие большие лопатки турбины, металл не выдерживает – плывет, – попытался поддержать товарища Горюнов.
– И опять вы ошибаетесь, – покачал головой император, – сталь такого качества была не востребована, выделкой ее не занимались, поэтому отсутствует промышленная технология производства. Но образцы существуют, и Дмитрий Иванович Менделеев с удовольствием поделится результатами лабораторных исследований. Если не терпится подержать в руках – прошу, – в ладонях монарха блеснул золотистый металл. – Известный вам Авенир Авенирович Чемерзин, изобретая рецепт стали для своего панциря буквально на коленке, сам того не ожидая, создал жаропрочный, легкий, износостойкий и в то же время гибкий сплав, идеально подходящий для выделки лопаток турбин… Есть у него всего один серьезный недостаток – он безумно дорог, поэтому стоимость двигателя будет сопоставима со стоимостью всего остального корабля… Надо искать другие, более дешевые жаропрочные сплавы, и есть уже те, кто этим занимается.
Император аккуратно положил образец металла на стол и загадочно посмотрел на офицеров.
– Но один экспериментальный боевой корабль с нефтяными котлами и паровой, а может, даже парогазовой турбиной мы сможем позволить себе, чтобы было на чем отрабатывать технологии строительства и обслуживания таких кораблей… Вот вы, Алексей Николаевич, – монарх повернулся к Крылову, – посмотрите, какой броненосец из строящихся можно использовать как экспериментальную площадку, тем более что двигатель там будет не единственной инвенцией.
Инженеры не выдержали и зашумели, обмениваясь впечатлениями от услышанного. Император довольно улыбнулся в усы, вернулся на свое место и спросил уже другим тоном, в котором не осталось ни капли озорства:
– Я все еще жду отчет о текущем состоянии кораблей, а также о мерах по возможной модернизации, с помощью которой можно выиграть хотя бы несколько узлов. Что будет, если убрать никому не нужный таран? Изменить дифферент? Снизить перегрузку? Облегчить корабль хотя бы на время боя? Поставить дополнительный котел или наоборот – снять лишний? На вопрос, оптимальны ли обводы корпуса, должны ответить скрупулезные исследования моделей в принудительно проточной воде. Считаю необходимым срочно построить соответствующие закрытые бассейны, смонтировать насосы и немедленно начать гидродинамические тесты. Они пригодятся не только для военного, но и для торгового флота. И все это срочно. Никто не собирается ждать, когда мы подготовимся. Нападать будут неожиданно, бить будут в спину. Так что, Алексей Николаевич, раз вы первый произнесли слово «невозможно», вам, как заведующему опытовым бассейном, и предстоит быть на острие поиска возможного. Мобилизуйте кадетов, склонных к конструированию, – пусть своими руками создают будущие рабочие места. Привлекайте офицеров, желающих участвовать в конструкторской работе. Обеспечьте взаимодействие с инженерами кораблестроительных заводов. И пробуйте. Ищущий да обрящет. Как только появится самый скромный, самый призрачный результат – тогда еще раз соберемся и решим, что стоит менять – приказ, корабли… или кораблестроителей!
Император сделал паузу, деловито вытряхнул из трубки недокуренный табак и поднял на моряков пепельные глаза.
– Думайте, господа, думайте. Кораблям нужна скорость, чтобы догнать, убежать, навязать бой на выгодной дистанции. Каждая нервная клетка, активирующаяся в вашей голове в результате напряженной умственной деятельности, – это спасенная жизнь наших моряков в реальном бою. А морской бой – не только маневр, не так ли, Степан Осипович?
– Так точно, ваше величество, – автоматически произнес адмирал Макаров, еще находящийся под впечатлением последней двусмысленной фразы монарха, в которой Степан Осипович услышал плохо скрытое недовольство.
– Ну, тогда давайте в свете выявленных задач флота поговорим про артиллерию. Знаю, что вы готовите справку по результатам обстрелов движущихся мишеней и неподвижных броневых плит. Что у нас есть утешительного, а что – тревожного?
Адмирал Макаров отметил про себя, что уже не первый раз видит, как незаметно, но жестко император перехватывает инициативу разговора, и вот уже все обсуждают не то, с чем пришли, а что-то совершенно другое, что нужно монарху… Или не только ему? Может быть, именно это есть самое важное и направленное строго в будущее? Скосив глаза, Степан Осипович поймал взгляд Крылова и понял, что его друг переживает похожие эмоции. Внутри упрямой натуры адмирала тлело желание вернуть разговор в прежнее русло, но видя, что активность Крылова рискует превратиться в публичную порку корабелов, решил не сопротивляться напористой царской энергетике и позволить рулить туда, куда император посчитает нужным. Артиллерия, так артиллерия.
