– Но у нас во всей стране нет столько продукции!
– Предоплата. Под товарный вексель.
– Это опять тупик частной эмиссии.
– Совсем нет! Кризис, который мучает сейчас весь мир, – это кризис перепроизводства. Он возникает не тогда, когда населению уже не нужен произведенный товар, а когда население готово купить, но у него нет на это денег. А производитель не может себе позволить отпустить продукцию в кредит, потому что ему тоже не хватает денег для расчетов со своими поставщиками и работниками.
– И тогда государственный заказ является практически единственным способом разорвать порочный круг неплатежеспособности и спасением для всей экономики, – задумчиво произнес Малешевский. Его лицо возвращалось к своему нормальному цвету.
– Да, – подтвердил император, – выкуп продукции у производителя не создает принципиально невозвращаемый денежный долг. Но это не единственное его достоинство. Это еще и мощный инструмент в борьбе с инфляцией. Ведь когда у государства на руках имеется товар как естественное обеспечение денежной массы, никто не мешает установить пониженную отпускную цену на него, одновременно изъяв из оборота какое-то количество денежных знаков.
– Вот так вот просто? – растерянно спросил Кутлер.
– Нет, не так просто, – без тени улыбки произнес император, – совсем не просто. Это всего лишь модель, главная идея которой состоит в том, что рыночная экономика не может саморегулироваться, и поэтому вмешательство государства неизбежно, – говоря это, император еще раз многозначительным взглядом скользнул по глазам Столыпина. – И сейчас в России сложилась ситуация, когда вмешательство государства критически важно.
– Ваше величество, – осторожно вступил в разговор Малешевский, – я не знаю, кто конкретно является вашим финансовым консультантом, и не представляю, на чьи работы он опирается, но в ваших словах есть здравое зерно и своя, пока непонятная для меня, логика. Меня интересует вопрос – зачем вам мы?
Император усмехнулся. Действительно, странно. Его консультанты и помощники, а также экономисты, на работы которых он мог сослаться, или вообще не родились, или еще ходили пешком под стол. Вот задача! Придется обходиться собственным авторитетом.
– Вы рассматриваете деньги как экономическую категорию. Классическая наука объявляет, что деньги – это мера стоимости, средство платежа или способ накопления сокровищ. Для меня же деньги – это, прежде всего инструмент управления. Вот и вся логика.
– Однако, – парировал Кутлер, – про такую утилитарную функцию денег я пока не слышал.
– Странно, – пожал плечами монарх. – Майер Амшельд, основатель династии Ротшильдов, еще в восемнадцатом веке сказал: «Дайте мне контроль над деньгами государства, и меня не будет интересовать, кто в этом государстве пишет законы».
– Ну что ж, – странно скривился Малешевский, – если упомянуты Ротшильды, все становится понятнее. И все же, государь, чем мы, замшелые консерваторы, можем быть полезными в вашей революционной деятельности?
При словах о революции и Столыпин, и Балак-шин одновременно встрепенулись. Каждый из них по-своему уже столкнулся с этим явлением.
– Мне послышалось, или вы действительно относите меня к карбонариям? – губы императора тронула улыбка.
– В сфере финансов – однозначно! – церемонно склонил голову Малешевский.
– От вас, Болеслав Фомич, я жду количественную оценку риска неплатежей на внутреннем рынке. Причем показатели требуются динамические, а не статические. Идеально, если вы еще приложите описание переменных, влияющих на динамику. Эта оценка нам очень пригодится при авансовых платежах за еще не произведенный товар. Начните с зерна, потому что в этом году государственная интервенция на зерновой рынок будет беспрецедентной.
Император повернулся к Кутлеру, судорожно протиравшему очки в ожидании своей участи.
– А вас, Николай Николаевич, как человека, в руках которого сосредоточена наиболее полная информация об имущественном состоянии подданных, я попросил бы приступить к работе, которую не делал никто и никогда. Мне требуется максимально полная и подробная, систематизированная по отраслям, потребителям и регионам опись товаров, производимых в России. Отдельным и специальным списком прошу учесть все, что идет на экспорт. Думаю, что вам здорово помогут в данном вопросе ярмарочные инвентарные описи, но не абсолютизируйте их. Не все, что выставляется на ярмарках, произведено в России, и не все, что произведено, является товаром.
– Простите, ваше величество, но как будет называться эта деятельность, которой, как вы справедливо заметили, еще никто не занимался, и какими силами ее проводить?
– Для начала работы, думаю, будет достаточно выделенного комитета, который предлагаю назвать – Госкомстат.
– Как прикажете…
Император с усмешкой посмотрел на чуть расслабившихся чиновников, и Столыпину показалось, что царь слегка ему подмигнул.
– Мы отвлеклись от первого вопроса, вызвавшего столь бурную дискуссию, о необходимости дополнительной эмиссии.
Малешевский перевернул свой блокнот на чистый лист.
– О какой эмиссии идет речь, ваше величество?
– Миллиард рублей…
– Сколько? – выдохнули одновременно Кутлер и Малешевский, а Столыпин и Балакшин затаили дыхание.
– Это для начала, – «успокоил» их монарх. – Большая часть транша пойдет на контрактацию урожая этого года, который я намерен закупить в казну без остатка.
– Инфляция, – непослушными губами прошептал Малешевский, – это неминуемая катастрофическая инфляция! Вы полностью разрушите финансовую систему. Последствия будут непредсказуемы.
– Мы только что говорили с вами про обеспечение денег, и вы были несколько удивлены простым очевидным решением совсем не очевидной для вас проблемы. И вот опять, – вздохнул император. – Хорошо, давайте разбираться дальше…
Столыпин понял: все, что сейчас говорит император, – не для финансистов, а для него и Балакшина. Они не отрываясь смотрели на монарха, с трудом переваривая цифры, пока не укладывающиеся в голове.
– Что такое инфляция и всегда ли это явление так злобно и разрушительно? – академически продолжал император. – Мы выкупим у производителя его продукцию. Он сможет рассчитаться с поставщиками и рабочими. Таким образом, мы поддержим отечественное производство, предотвратим банкротства, сохраним рабочие места.
– Но неминуемо упадет курс рубля по отношению к иностранным валютам, – уверенно заявил Малешевский, – инвесторам это не понравится…
– Чем ниже обменный курс национальной валюты, тем конкурентоспособнее товары, производимые на внутреннем рынке, – пожал плечами император, – ведь стоимость всех затрат, номинированных в рублях, относительно иностранных денег также снижается. Так что низкий обменный курс – это спасение и укрепление национального производителя.
