* * *
В ожидании саней, Чухнин с Толстым заглянули в класс, оборудованный в просторной, на полсотни человек, казарме, где молодые мичманы и лейтенанты учили артиллерийскую теорию.
– Пристрелка уступом означает что, мы даем три последовательных залпа на 3 прицелах и трех целиках, при этом смещаем прицел и целик каждый раз последовательно на шаг пристрелки, – внушал молодёжи кавторанг, руководивший несколько часов назад практическими стрельбами на КП. – При этом мы вообще не ждем падения первого залпа. Все три падают почти одновременно, покрывая достаточно большую площадь. Таким образом мы экономим время для выведения всплеска на цель и одновременно получаем первоначальную точку отсчета по дальности. В идеале хоть один всплеск проектируется на цель с недолетом или перелетом. После этого мы переходим на пристрелку струей, идем в сторону цели с шагом пристрелки по дальности. Опять три последовательных залпа и опять не ждем пока упадет первый. Получаем картинку, например, цель между 2-ым и 3-им всплеском. Зная установки, половиним вилку и даем уже одиночный залп, если он лег с накрытием – переходим на поражение. Есть ещё двойной уступ, когда даём 6 последовательных залпов, при этом всплески ложатся двумя параллельными линиями, перекрывая еще большую часть площади, на которой предположительно находится цель. При пристрелке по измеренным отклонениям – постоянно меряем дистанцию до цели и дистанцию до всплесков…
– Пойдёмте, Лев Николаевич, не будем мешать, – прошептал писателю Чухнин, делая знак кавторангу продолжать занятите.
– Вот ведь, горе какое, – пожаловался адмиралу писатель. – Я же все-таки артиллерист, а ничего не понял из того, что он рассказывал.
– Это судьба любого поколения, – вздохнул Чухнин. – Каждое, следующее за ним, говорит на своем, непонятном языке и живет в непонятном измерении, – и улыбнулся. – Пока мальчишки нас еще понимают, давайте отправимся поздравлять их с Новым годом.
Глава 8. 31 декабря 1901 года. Бендер-Махшехр. Персия. Яхта “Штандарт”
На фото – переделанная и вооруженная яхта "Штандарт" (В СССР – гвардейский минный заградитель Марти)
– Эх, надо было хотя бы саксаул нарядить, – вздохнул Манташев, оглядывая новогоднее убранство салона яхты “Штандарт”, – Ваше императорское высочество, давайте пошлем матросов за верблюжьей колючкой. Душа просит новогоднюю ёлку!
– Ну сколько раз я Вам говорил, Александр Иванович, – покачал головой великой князь Александр Михайлович, – нет больше высочества… Баловство это всё. Старина “времён очаковских и покоренья Крыма”… Обращайтесь ко мне также, как я к Вам, или по званию, – и Сандро скосил взгляд к орлу на своем погоне. А саксаул наряжать не будем. Не comme il faut (несолидно – фр.).
– Сандро после путешествия по Индийском океану разочаровался в сословном построении общества, проникся революционными идеями и окончательно демократизировался, – привычно хохотнул Николай Михайлович.
– Куда уж мне до тебя, брат мой! – не остался в долгу Александр Михайлович, – ты во время своего гавайского вояжа превзошел Робеспьера и Плеханова, вместе взятых.
– Не преувеличивай, Сандро, – Николай Михайлович выглядел вполне польщённым, – я был совсем не первой скрипкой в этой вольтерианской делегации. Меня даже представляли не моим фамильным титулом, а как академика Французского исторического института и учёного-энтомолога Санкт-Петербургского института естествознания. На этой почве, кстати, мы и сошлись со светом нашим, Николаем Константиновичем. Он ведь, оказывается, тоже энтомологией баловался, пока не увяз в политике. Но главной нашей ударной силой были врачи – Бехтерев, Склифосовский и Боткины. Когда Владимир Михайлович рассказал Судзилловскому
[19] о реформах в российской медицине, о создании централизованной санитарно-эпидемиологической службы, о фельдшерских пунктах для каждой деревни, а братья Боткины поведали про обязательное массовое оспопрививание – крепость под названием “президент Гавайев” сдалась и даже вознамерилась в ближайшее время совершить официальный визит в Россию с целью удостовериться в столь революционных переменах и наладить взаимовыгодные отношения, – Николай Михайлович победно посмотрел на своего брата. – После нашего визита угольная станция у тебя, Сандро, на Гавайях уже есть. Развивай связи с Судзиловским до полноценной военно-морской базы, ибо природа там божественная…
Николай Михайлович прикрыл глаза, вспоминая приятные минуты, проведенные на пока еще слабо обжитых, но уже вполне привлекательных островах.
– Ваше Высочество, – подал голос Манташев, – насколько я помню, вы отправились на Гавайи в мае. Выборы состоялись только через месяц, но вы уже везли Судзиловскому от государя поздравление … Откуда же император знал?
– Александр Иванович, дорогой вы наш, – переглянувшись с братом, нежно и ласково проворковал генерал-энтомолог. – Вы разве еще не заметили, что государь наш знает несколько больше, чем мы все, вместе взятые? В отношении грядущих событий – особенно. Ведь нефть, которую вы сейчас так успешно качаете в местечке Месджеде-Солейман – тоже его рук дело, не так ли? Он просто взял карту и ткнул пальцем – “бурить здесь”, так? Вот-вот… То же самое случилось и в Поволжье. И с алмазами Вилюя, Койвы и Вишеры, за чьи бонды сейчас идёт такая драка в Париже… Назовите это божьим провидением, потому что по-другому это не объясняется.
– Тогда получается, что мы все здесь находимся божьим провидением?
– Вас это смущает? Быть под властью Всевышнего не так уж плохо. Может быть тяжелее, но во всяком случае честнее, чем под властью дьявольского наваждения. Не требуется хитрить, если это, конечно, не военная хитрость. Главное – не пытаться противоречить Божьему промыслу, он этого не любит.
– А в чем же состоит Божий промысел относительно меня и моей эскадры, Бимбо? – Александр Михайлович явно заинтересовался философскими сентенциями брата. – Почему Никки сначала отдал публичный письменный приказ идти на Дальний Восток, а потом тихо, тайком изменил его и вот уже почти год я болтаюсь между Бендер-Махшехром и Пхукетом, наводя ужас своими 12-дюймовками на местных верблюдов?
– Во первых, – Николаю Михайловичу явно нравилась роль преподавателя основ политологии, – ты выполняешь государственный императив “там, где стоят наши нефтяные вышки – будут стоять и наши крейсера” и страх наводишь не только на верблюдов. Наш уважаемый нефтяной барон Манташев разошелся не на шутку. Объемы у него такие, что чугунку пришлось прокладывать от месторождений к морю.
Манташев довольно кивнул. Хотя лояльность шаха стоила двадцати миллионов рублей в виде кредита, предоставленного Россией Персии
[20], дебет персидских скважин впечатлял даже видавших виды бакинцев и не оставлял сомнений – доход от эксплуатации месторождения покроет затраты в ближайшее время. Уже через неделю после первой нефти, Манташев понял – грядёт дефицит транспорта, а через месяц судорожных попыток сформировать гужевые караваны пришло понимание – в пожарном порядке необходимо тащить трубу и прокладывать узкоколейку, сооружать по пути следования сторожевые блокгаузы и привлекать к патрулированию армию, так как вообще любые торговые караваны, а уж тем более нефтетруба и железная дорога в этих диких местах – как пряник для местных бандитов и не местных агентов Турции и Англии. Пока тянули узкоколейку, поняли, что её пропускной способности будет явно недостаточно! Договорились с шахом о железнодорожной концессии. Сегодня чугунка строится сразу шестью бригадами: две ведут полотно навстречу друг другу из Месджеде-Солейман и порта Бендер-Махшехр, еще две – от месторождений до Тегерана, и, наконец, третья пара тянет рельсы от Тегерана и Тебриза, что почти на границе с Россией.
