– А кавказская гренадерская Николая Михайловича и Первая Сибирская Лечицкого?
– Только в дефензиве! В жесткой, позиционной обороне! Вооружения и обмундирования недостаточно для признания этих подразделений полностью боеготовными. Без умения маневрировать и концентрировать огонь лучшее оружие – это железяки. Или забыли последние учения?
Юденич тяжело вздохнул. Как такое забудешь? Пока дивизии окапывались, маскировались и, как кроты, сидели в своих блиндажах, создавалось ощущение слаженности и управляемости. Даже маневр резервами в обороне получался на троечку с плюсом. Но как только поступал приказ перейти в наступление и вся эта масса начинала двигаться в «туман войны», какое-то осмысленное действо заканчивалось на третьей версте. Дальше шла сплошная импровизация на уровне «рота-батальон» и полная дезорганизация взаимодействий с соседями и собственными тылами. Африканеры Максимова раз за разом загоняли бестолково мечущуюся инфантерию в огневые мешки, условно уничтожали штабы, с удовольствием захватывали обозы, налегая на походные кухни, оставляя прошляпившие подразделения без горячего. Прав государь – «рассадить по окопам и ещё указатели поставить – куда бежать под обстрелом или если приспичит». А в остальном – толпа. Стадо. И так вся армия.
Господи, где же были генеральские глаза еще четверть века назад?! Во время последней войны с османами все уже было понятно, а дожили до нового века в неге и довольстве. Если бы не бурская война и настойчивые требования императора перенимать опыт – вообще не пошевелились бы… Армейская бюрократия дрогнула, когда Верховный Главнокомандующий подписал сразу триста генеральских и полковничьих отставок без прошения, половиной отставленных сразу занялись ревизоры.
Вот тут армия поняла – шутки кончились. Африканеров стали всё настойчивее просить рассказать и продемонстрировать. На базе офицерской кавалерийской школы под началом генерала Брусилова вмиг организовалась переподготовка офицеров на новые уставы. Опыт англо-бурской войны изучался под лупой. Инженеры систематизировали новинки полевой фортификации. Инфантерия осваивала тактику снайперской и окопной войны, особенности атаки разреженными цепями и примеривалась к пулеметам, как к базовому элементу обороны. Артиллеристы учились концентрировать огонь, тренировались в организации огневого вала и стрельбе с закрытых позиций. Флотские взяли на себя сухопутные крейсеры – бронепоезда. Занятия шли круглосуточно. Не смотря на это, вся военная машина реформировалась нехотя, медленно, со скрипом. И вот на носу война, а армия в полуразобранном недореформированном состоянии…
– Гренадеры – наш главный резерв на Кавказе, – продолжал император. – Это их дом родной. Вокруг дивизии Николая Михайловича будем строить оборону от Черного моря до Каспия. А генерал Лечицкий со своими сибирскими чудо-богатырями нам понадобится тут, – и карандаш императора уверенно обвёл жирным овалом Харбин. – Здесь будет наше «Бородино».
– А может всё-таки «Полтава»? – с надеждой спросил Юденич.
– Нет, Николай Николаевич, не льстите себе и мне. «Полтаву» противник должен нагулять и выстрадать. А тут он будет еще весел, бодр и уверен в завтрашнем дне.
– Но как же тогда Порт-Артур?
– Пишите приказ – «При угрозе нападения, гарнизон, не подвергая риску, эвакуировать в Харбин». Отсылайте шифрограммой немедленно.
* * *
Гардемарины израильского учебного отряда, начиная с самого Нового года, пребывали в настроении, среднем между преомерзительным и паскудным.
Зима в Порт-Артуре в этом году была мягкая, но противная. Минус два – не мороз, но ненормальная влажность пробирает до костей, а злой порывистый ветер несёт песок, забивающийся в каждую самую крохотную щелку, попадая в пищу и скрипя на зубах. После спокойного нежного лета, когда военная порт-артурская метеорологическая станция показывала не выше 25°, курсанты израильского учебного отряда откровенно зябли, скучая по Одессе-маме и задумываясь, а нужен ли им вообще этот Сион за такие страдания?
Причин для расстройств хватало и без погоды. Объявленный переход на казарменное положение рушил так бережно налаженный за лето-осень гешефт, куда уже запустили свои загребущие ручищи гражданские штафирки из Дальнего, где с весны усиленно накапливались переселенцы на землю обетованную.
Точных сведений о численности туземного населения на Квантуне отродясь не было. Для выяснения хотя бы приблизительной цифры Петербург откомандировал подполковников генерального штаба Ильинского и Самойлова, но и они завязли в хитросплетениях китайских семей и кланов, не продвинувшись за два года ни на йоту. Обе социальные группы – «мин», простолюдины Квантуна, и «ци», знаменное население или войсковое сословие, не торопились выдавать иностранцам информацию о себе, любимых, пока в Порт-Артуре не появилась «третья сила» – жизнерадостные, пышущие здоровьем и духом свободного предпринимательства, уроженцы Одессы и других российских губерний, записавшиеся в пока еще не существующий военно-морской флот Израиля, но не забывшие свои довоенные навыки.
Китаец – большой охотник до вкусной пищи, но далек от мотовства, ввиду сильно развитого чувства бережливости. Китаец не обнаруживает склонности к вину, особенно в молодые годы, а запой для него – совершенно непонятное явление. Зато у многих китайцев развита привычка к курению опиума. «Эвона как!» – прищурив глаза, понимающе покачали головой парубки с «Привоза» и предложили китайцам альтернативу. Покурив ее, можно не только уходить в философский «дзен», но и радостно хихикать, потребляя при этом недельный запас воды и пищи.
По понятиям китайцев, девять знаний имеют божественное происхождение и дарованы людям с небес: конфуцианская доктрина, медицина, искусство определять условия, благоприятствующие человеку – «фэншуй», дар отгадывать судьбу человека, уменье рисовать сепией и красками, буддийское учение, даосизм, игра на цине и шахматы. По странному стечению обстоятельств, все эти достоинства после употребления китайцами правильно приготовленной конопли моментально прорезались у представителей различных «колен Израилевых» и началась натуральная еврейская реконкиста Китая.
Настоящей «игрой на раздевание» оказались шахматы, пользующиеся у китайцев большим уважением и имеющие распространение даже среди простолюдинов. Китайцы говорят, что боги постоянно развлекаются ею и в древности научили шахматам правителей, относясь к ним очень дружелюбно. Но вот про то, что можно играть на деньги, китайцы узнали только в начале ХХ века от жизнерадостного чернявого гардемарина из второго экипажа учебной израильской эскадры, пробавлявшегося этой нехитрой коммерцией на просторах одесской Молдаванки.
Ну а искусство рисования красками одного из земляков Армана Эмманюэля София-Септимани де Виньеро дю Плесси дюка Ришелье де Фронсака и де Шинона, или, как говорят в Одессе «нашего Дюка», могло бы удовлетворить любого китайского эстета. Для этого мазлдика, свободно воспроизводящего рисунок сторублевой ассигнации, и рванувшего в Израиль с единственной целью – не знакомиться с любопытными сотрудниками сыскного отделения, вообще ни один китайский художник не был авторитетом.
