Это хорошо, Евгений Захарович. Но что у нас с фактически выпущенным утяжелённым боекомплектом?
К сожалению, переделка сопряжена со значительными трудностями…
Эти трудности… Я думаю, мы на них пойдем, – кивнул император. – Тот, кто рискует жизнью, должен быть полностью уверен в своем оружии. Кроме того, эта стоимость ничтожна в сравнении с ценой проигранного сражения или проигрыша войны. Что можно – переделывайте на месте, во Владивостоке, что нельзя – везите на ближайшее специализированное производство и затем обратно. Мы должны успеть до марта.
Но это невозможно! – вздёрнул брови докладчик.
Трудно, – возразил император. – Но мы обязаны сделать это. К тому же, утяжелённые снаряды нового образца пока потребны исключительно на Дальнем Востоке и на Чёрном Море, я имею в виду «Потемкина»… Что у нас, кстати, с «Потемкиным», Алексей Николаевич?
Крылов неторопливо поднялся, уткнулся красными от недосыпа глазами в исполинского размера тетрадь, произнёс, пробегая взглядом по столбцам цифр в своих записях:
Будет готов в середине февраля, Государь. А вот три остальных…
Император вопросительно посмотрел на инженера.
Согласно требованию довести длительную боевую скорость до пятнадцати узлов, на «Екатерине» и «Синопе» завершается монтаж машин того же типа, что и на «Потемкине»… Думаю, к концу апреля успеем.
В конце марта, Алексей Николаевич, никак не позже. Хотя бы один из них. Британцы завершат развертывание к началу весны, а их наследник престола вместе с Первым Морским Лордом прибывает в Стамбул в конце февраля. Не думаю, что на окончательное утряску всех деталей англичанам понадобится больше двух недель…
Крылов понял, что спорить бесполезно. “И еще хорошо, что монарх не спросил…”
Что же касается «Двенадцати Апостолов», – как будто прочитав мысли докладчика, продолжил император, – то здесь мы можем несколько задержаться. У минной позиции на выходе из Босфора нам нужны хотя бы два броненосца. Вторая пара может сменить их через месяц.
Сделаем все возможное, Государь.
И невозможное тоже, – разрешил император. – И раз уж мы заговорили… Что у нас с минами заграждения, Федор Федорович?
Господин Верховный Главнокомандующий, – жилистый, с серыми от въевшейся в них металлической пыли руками, поручик по Адмиралтейству, явно из унтер-офицеров, чувствовал себя неловко, – на шестнадцать часов сего дня переделаны под тележный ход четыреста двадцать три мины на Балтике, сто двадцать одна – на Черном море, шестьдесят семь – в Персиянском заливе, двести восемь – во Владивостоке, из коих в Николаев и Петропавловск отправлено по восемьдесят штук.
Император грозно зыркнул на попытавшихся улыбнуться офицеров.
Испытали?
Так точно. Постановка с рельсовых путей возможна на скорости до десяти узлов силами экипажа и не вызывает трудностей. Переделка миноносцев занимает не более недели.
Отлично. Ну что ж, – император вздохнул, – торпеды? Иван Ильич…
Проведенные испытания, – поднялся молодой для своего чина кавторанг, – к сожалению, разочаровывают. Дальность хода в двадцать пять кабельтовых достичь не удаётся, максимум двадцать два, причем на последних пяти кабельтовых удержание курса не гарантировано из-за выбега гироскопа. Однако мокрый подогрев осуществляется уверенно, и с применением дополнительного дутья на диск прибора проблема может быть решена. Но понадобится еще два месяца…
К сожалению этих двух месяцев у нас нет. Можем ли мы прямо сейчас приступить к переделке имеющегося запаса торпед?
Да, Государь. Врезка подогревательного отсека с керосиновым и водяным баками и коммутацией труб отработана, пуск мин из строенных аппаратов производится надежно, перелома корпусов при входе в воду не наблюдается. Но есть опасность…
Давайте, я буду бояться за вас, Иван Ильич. А вы – приступайте к модернизации немедленно. Пускать мины придется не с двадцати, а с пятнадцати кабельтовых. А что с другими типами торпед?
Электрические мины с питанием от аккумуляторов повышенной ёмкости испытаны, но их дальность хода еще меньше, и едва достигает двенадцати кабельтовых, – отрапортовал кавторанг. – Они обладают серьезным преимуществом в виде полного отсутствия пузырькового следа. Кроме того, поскольку эти мины выделывались заново, а не являлись переделками мин образца девяносто восьмого года, они успешно применяются и из подводных аппаратов, установленных как на крейсерах, так и на подводных миноносцах.
Полагаю, в первую очередь следовало бы снабдить такими минами именно наши подводные лодки, – предложил еще один капитан. – К сожалению, на лодку Александровского такие аппараты не поставишь, но вот на «Сома»…
Разумное мнение, – кивнул император. – Полагаю, вы с капитаном Назаровым договоритесь о производстве и поставках электроторпед… Назовем их, к примеру, «38-02э», в отличие от парогазовых «38-02п»… Надеюсь, вы разрешите этот вопрос сразу после совещания. А что по другим предложениям, Иван Ильич?
Пороховая турбинная торпеда не показала хороших результатов, – вздохнул Назаров. – Перекисная, на топливе из перекиси водорода и керосина прошла сорок кабельтовых на тридцати двух узлах. Это просто невероятный результат, но мы потеряли шесть человек при взрыве. Еще один взрыв, к счастью, обошелся без жертв. И это не говоря о том, что само производство перекиси водорода весьма опасно и пока еще с трудом покрывает даже испытательные потребности.
Император задумался. В той жизни, он вдоволь наслушался жалоб конструкторов, как ракетных, так и торпедных, на своенравный характер этого весьма многообещающего топлива. Концентрированная перекись взрывалась от контакта с цветными металлами, кроме чистого алюминия, от повышения температуры на считанные градусы, и даже просто от случайного чиха… Он нашел глазами скромно сидящего в уголке представителя контрразведки флота и едва заметно кивнул. Контрразведчик, словно бы случайно, показал угол картонной папки и тоже едва заметно кивнул ему в ответ.
В таком случае работы по этим темам временно прекратить. Сосредоточиться на торпедах «п» и «э», с массовой поставкой не позднее марта. Совершенствовать и исправлять недостатки будем уже в рамках серийного производства.
По комнате пронесся тяжелый вздох. Видимо, моряки все же надеялись на то, что на этот раз доводить свое оружие прямо во время применения им не придется.
Император поморщился. “Наивность, – подумал он про себя. – Надо все же объяснить им, что поставлено на карту. Если солдат должен знать свой маневр, то офицер – и подавно.”
Вы никогда не думали, в чем цель войны, господа?
Победа, – отрезал седой, как лунь, адмирал Чихачев.
Целью войны, – поучающим тоном заметил монарх, – является мир лучший, чем довоенный. И здесь мы с вами находимся в очень сложной ситуации. Мы – сухопутная страна и вынуждены тратить на наши внутренние коммуникации, на тот же Великий Сибирский Путь или, скажем, Мурманскую и Персидскую дороги, гигантские суммы. Исходя из этого мы никогда не сможем иметь столь же мощный флот, как та же Британия, критически зависящая от моря в своей повседневной жизни. И даже тот флот, который мы можем позволить себе построить и содержать, будет вынужденно размазан между четырьмя или даже пятью слабо связанными театрами. Трагедия нашего положения в том, что даже если мы достигнем победы на суше, но не дадим укорот врагу на море, – продолжал император, – послевоенный мир будет для нас не лучше, а хуже довоенного. Торговля сегодня на три четверти – морская. Без моря мы – колония! Именно поэтому, имея небольшой относительно тех же британцев, японцев или американцев флот, мы должны иметь возможность нанести противостоящему нам врагу такие потери, чтобы в будущем столкновение с нами морские державы считали опасным и невыгодным.
