Реальный факт. И реальное награждение – 28 декабря 1901 года.
– Барышни, не стесняйтесь, – добродушно проворковал монарх, пытаясь ободрить оробевших казачек. – Вы не боялись чужих солдат, а тут все свои! Их не бояться, их воспитывать надо в уважении и почтении к таким очаровательным дамам. Подходите ближе, чтобы всем было видно, про кого писал Некрасов свои бессмертные строки. Надеюсь, у присутствующих нет сомнения в справедливости слов Николая Алексеевича? А нам, мужчинам, должно быть стыдно, что таким хрупким красавицам приходится коня на скаку останавливать и в горящую избу входить!
Взяв в руки орденские грамоты и посмотрев на совсем ещё юных девчонок, смущенно столпившихся на сцене, император вдруг отложил документы и начал аплодировать. Вслед за ним аплодисментами буквально взорвался весь зал, словно присутствующие находились не на торжественном мероприятии, а на премьере модного спектакля.
Рощепей посмотрел на Токарева. Хорунжий не отрывал глаз от сцены и пребывал ныне в таком же состоянии, как Яков, находясь у парадного входа при прохождении контрольного пункта.
– Горячие головы, – продолжал тем временем император, – стремясь к революционным переменам, предлагали полностью упразднить титулование, как пережиток прошлого. Но, глядя в лица тех, кто собрался в этом зале, я подумал, что “их благородия” и “сиятельства” вполне можно оставить, только правильно научиться ими пользоваться. Например, наши герои, наши георгиевские кавалеры. Вот кого можно и нужно титуловать “ваше благородие”, они это право заслужили в беспощадных рубках и под огнем неприятеля, ибо что может быть благороднее, чем подвиг самопожертвования “за Отечество” и “други своя”?
Зал притих, гадая, какой сюрприз приготовил император на этот раз. Месяц назад высочайшим указом было отменено наследование титулов и высшее общество напряженно гадало, каким образом передать детям дворянское достоинство. И вот, кажется, что-то начало проясняться.
– Обращение “Ваше благородие”, по моему мнению, лучше всего подходит, как прилагательное к военному ордену, как признательность окружающих за совершенный его носителем подвиг. Какая разница, какое происхождение было у Ивана Сусанина? Его поступок благороден и бескорыстен, поэтому такое и только такое титулование понятно и одобряемо. Я хочу, чтобы ко всем нашим героям, включая этих очаровательных дам, обращались соответственно, а принадлежность к капитулу георгиевских кавалеров производило их автоматически в личное дворянское достоинство.
Зал молчал. Понятно, что это очередная домашняя заготовка императора. В глазах потомственных дворян предложение монарха было безусловной ересью. Но они прекрасно понимали, кто будет двумя руками “за” такой подход – это боевые обстрелянные ветераны, чей личный статус возрастал многократно и выделял их из серой сословной массы. А спорить с понюхавшими порох… “Да пусть делают, что хотят!..”
– Кто такой граф? – развивал тем временем свою мысль император, – изначально это просто грамотный человек в окружении суверена. Образование традиционно создаёт ореол света, поэтому – “сиятельство”. Нам ничто не мешает привести форму в соответствие с содержанием и присваивать этот титул нашим учёным и учителям, которые действительно несут свет просвещения и двигают технический прогресс. Есть мнение, что будет правильным присваивать титул графа с титулованием “Ваше сиятельство” всем нашим сиятельным служителям науки, совершившим открытия или подготовившим достойных учеников на преподавательском поприще. Этого же титула должны быть удостоены те, кто не жалея сил строят сегодня школы и больницы, вытаскивают российских подданных из лап болезней и из мрака невежества. А сейчас позвольте вернуться к самой приятной миссии и вручить заслуженные боевые награды очаровательным сударыням. Забегая вперёд, сообщу, что у генерала Максимова есть предложение, от которого юным защитницам Отечества трудно будет отказаться…
Ad augusta per angusta!
– Ну что, Ваше Сиятельство, – ехидно толкнул в бок Брилинга Гриневецкий, когда гофмейстер объявил долгожданный перерыв и был осушен первый бокал шампанского. – Как титул будет сочетаться с Вашей революционной деятельностью? Как Вас будут величать социалисты? Товарищ Граф?
Обычно горячий и скорый на острое словцо, Брилинг на этот раз был непривычно задумчив и как будто полностью погружен в разглядывание первых в его жизни наград. Он сегодня стал двойным кавалером – ордена Ломоносова за заслуги в разработке общих проблем естествознания и ордена Кузьмы Минина за вклад в обороноспособность Отечества.
– Ваше Сиятельство, – шутливо подтолкнул с другой стороны коллегу Карл Кирш. – Вы не игнорируйте Его Сиятельство, а то ведь, в отличие от Вас, Гриневецкий – потомственный дворянин и может не только на дуэль вызвать, но и на конюшне выпороть за неуважение.
Брилинг поднял голову, медленно обвёл глазами инженеров и профессоров, празднующих получение государственных наград, как будто принимая решение, и твердо проговорил:
– А вам не кажется, коллеги, что революция происходит прямо сейчас и мы являемся её непосредственными участниками? На наших глазах разрушается старая система воспроизводства элиты, отменяются заслуги предков, как пропуск в высшее общество. Да и само высшее общество неудержимо меняет своё лицо. Каждое поколение теперь должно само доказывать собственную состоятельность, без костылей в виде записей в Бархатной книге и прочих сословных преференций. Только знаете, чтобы завершить эту революцию и сохранить в целости главного революционера, – Брилинг поднял глаза в потолок, как бы указывая на местоположение императора, – тех охранных кордонов, что мы видели у дворца, будет маловато. Мы даже представить себе не можем, сколько врагов к уже существующим он добавил сегодня. И с этим надо…
Его монолог, становившийся с каждым словом всё горячее, прервал энергичный и маневренный, как миноносец, Доливо-Добровольский, только что совершивший круг почёта по периметру Георгиевского зала, принимая и раздавая поздравления. Он прямиком направился к теплотехникам-турбинистам, торжественно поблёскивая лысиной и выставив перед собой рыжеватую бородку клинышком, как боевой корабль – таран. Михаил Осипович уже успел нацепить на грудь весь иконостас из орденов и нагрудного знака лауреата Государственной премии, ещё одной инвенции императора, и горел желанием немедленно поделиться своим хорошим настроением с окружающими. Навалившись на теплотехников и обхватив их обеими руками, повелитель электричества зашептал жарко и радостно:
– Господа! А ведь у нас получилось! Ей-ей, получилось! Как мы их всех, а?
Все турбинисты, не сговариваясь, кивнули и дружно рявкнули, привлекая внимания окружающих “Ad augusta per angusta!” – девиз, родившийся в ходе их непродолжительного, но крайне продуктивного сотрудничества с “повелителями молний”, как они в шутку называли электрических инженеров. “Всех их” – это и англичан с турбиной Парсонса, уступавшей по всем параметрам активно-реактивной турбине Российского института теплотехники, и всех вместе заграничных корабелов, не строящих сварные корпуса корабля по технологии Бернадоса, и всех иностранных энергетиков, еще не додумавшихся совместить паровые турбины с электромоторами по проекту Доливо-Добровольского.
