– В соответствии с указанием Ставки, корабли идут в режиме радиомолчания, но по расчётам они уже должны быть в Сангарском проливе…
В это же время – Сангарский пролив.
Три новеньких, с иголочки, броненосных красавца, гордость японского флота, крейсеры “Идзумо”, “Асама” и “Адзумо” устало резали свежую волну Сангарского пролива, потеряв всякую надежду на перехват русских бронепалубников, отправленных гайдзинами шакалить на торговых линиях Страны восходящего Солнца. Здесь же, между островами Хоккайдо и Хонсю, должна была пройти эскадра Макарова. Отряд имел распоряжение и на этот случай, не ввязываясь в бой, сопровождать русские корабли, наводя на них броненосцы Того.
Но водная гладь, насколько хватало обзора, была до обидного скучна и безлюдна. Командир лидера, капитан первого ранга Нарито Кацура, ломал голову над этой загадкой. Что случилось? Почему не видно русских? Ошиблась разведка? Гайдзины поменяли свои планы? Прошли другим проливом? Просочились в утреннем тумане? Да нет, невозможно! Сангары – это всего 10 миль в ширину и 50 в длину. Четыре корабля, развернутые строем пеленга, плотно перекрывали его от берега до берега – мышь не проскочит… Значит, только ждать…
К вечеру изрядно посвежело. Ветер стал колючим и почти зимним. Капитан поёжился, прикрыл глаза, утомленные многочасовым наблюдением за горизонтом и в голову сами собой пришли поэтические строки:
Ueno hatsu no yakou ressha orita toki kara
Aomori eki wa yuki no naka
Kita e hito no mure wa dare mo mukuchi de
Uminari dake wo kiite. Watashi mo hitori renrakusen ni nori
Kogoesou na kamome mutsume naite Aa fuyugeshiki
(С того момента, как я сошёл на Аомори
С ночного поезда, идущего из Уэно,
Меня окружает снег.
Возвращающиеся на север люди
В молчании слушают шум волн.)
– “Тацуто” возвращается, – негромко произнёс вахтенный, заметивший шустрого авизо.
Капитан коротко кивнул, не открывая глаз, плавно пружиня на качающейся в такт волнам палубе, и опять погрузился в поэтический транс:
Sayonara anata watashi wa kaerimasu
Kaze no oto ga mune wo nake to bakari ni
Aa fuyugeshiki
(Прощай, я уезжаю домой…
А вой ветра пронизывает сердце,
Словно говорит мне: "Плачь, плачь…"
Сангарский пролив зимой…)
– “Тацуто” передаёт – “дымы на горизонте!”- уже другим, тревожным тоном, оповестил капитана вахтенный, – два корабля, три и четыре трубы, следуют в кильватере! Капитан Рётаро предполагает – “Пересвет” и “Громобой”!
– Ну, наконец-то! – моментально стряхнув с себя поэтическое наваждение, прошептал капитан Кацура. – Поблагодарим Аматерасу и помолимся, чтобы русские не смогли уклониться от боя, – и уже громче, так, чтобы слышали подчиненные, – доложить адмиралу о визуальном контакте с противником!
– К нам пожаловал господин Макаров? – коротко осведомился Камимура, появившись на мостике.
– Нет, господин адмирал, – только два крейсера, даже без сопровождения миноносцев. Больше никого, горизонт чист! Кроме того, русский беспроволочный телеграф молчит. Такое впечатление, что на этих двух кораблях вообще не установлены станции…
– Странно… – Камимура задумался, – два одиноких рейдера вблизи наших берегов… Без сопровождения и без связи… Или это отвлекающий манёвр, или в штабе Макарова завёлся двоечник. Артиллерийский офицер! Что можете нам сообщить об огневых возможностях противника?
– Головной “Пересвет” – четыре орудия главного калибра по 9.4 дюйма. “Громобой” – аналогичное вооружение, но более скромное бронирование – шесть дюймов против девяти. После модернизации радикально сокращен средний калибр. Оба корабля несут всего по три шестидюймовых орудия на каждый борт.
– Какая же это модернизация, – покачал головой капитан Кацура, – это разоружение! Наверно у русского царя совсем плохо с артиллерией и артиллеристами…
– Ну что ж, – удоволетворённо кивнул Камимура, – идем на сближение и внимательно следим за горизонтом. Если наши предположения верны и Макаров не использует эти крейсеры, как наживку, тогда главное – не дать им уйти! Поднять пары до максимума! Средней артиллерии – вести огонь по небронированным конечностям! Пристрелку начинать с 40 кабельтовых!
Произнеся последние слова, адмирал поморщился. Русские у Владивостока начинали стрелять, и самое противное – попадать на дистанции вдвое большей. Но у них там были береговые корректировщики, а здесь такой бонус отсутствует. Слабое место – недостаточная обученность японских экипажей, осваивающих новые корабли, с лихвой компенсируется огневым преимуществом. 12 восьмидюймовок главного калибра и 42 шестидюймовки среднего не оставляли гайдзинам ни единого шанса на благополучный исход боя, а преимущество японских крейсеров в скорости на два узла не давали надежды даже на бегство. А посему, Тэнно, хэйка банзай! Атака!
* * *
– Головным вроде бы «Идзумо», Николай Эдуардович…. точно «Идзумо». За ним – «Асама” с «Адзумой» и кто-то из собачек. Броненосцев не видать. Вот только что ж он прёт на нас, как купчина на буфет?
– За «Пересвета» принял, Николай Иванович. Не вижу иного варианта. А «Пересветы» у британцев да японцев не слишком котируются, да-с. Вот и взыграло у самураев ретивое, так полагаю.
– И то верно. Видимо, не дошли до японцев вести о вашем новом «украшении»… – мрачный моряк с контр-адмиральскими погонами мотнул подбородком, указывая на довольно-таки уродливую коробку командно-дальномерного поста, расположившуюся на боевом марсе вместо срезанной мачты. – Вот и приняли вас за Бойсмана. Командуйте, Николай Эдуардович!
– Сигнальный! «Громобою» держаться позади. Котлы раскочегарить, быть готовым дать полный ход, когда они удирать начнут.
– Не хотите спугнуть, Николай Эдуардович?
– Не хочу. Огонь откроем с сорока кабельтовых, проверим, достижимы ли с этой бандурой пятнадцать процентов попаданий на такой дистанции. А пока пожалте в рубку, Николай Иваныч. Если я вас не уберегу после того, как Вы нас через полсвета провели, мне государь лично голову оторвет. Да Вы не грустите, господин адмирал, к тому все идет, что из наших мы с Вами первыми счет откроем.
– Дай-то Бог, Николай Эдуардович, дай-то Бог. И что же господин Камимура здесь забыл, без единого броненосца?
