– Думаю, наши разговоры в Жемчужной Гавани сыграли. Степан Осипыч приказал не скрывать, куда мы направляемся… Англичане после Монтевидео и Мадагаскара на всю голову пуганые. Они или чисто на всякий случай крейсера послали, не веря, что мы и правда сюда пойдем, или океан сторожат. Ведь наши бронепалубники у всего японского побережья шумят. Эй, на дальномерах! Заснули?!
– Дистанция до головного пятьдесят, скорость сближения четыре в минуту!
– С сорока открываем огонь средним калибром, – распорядился командир броненосца. – КДП, вносите поправки.
Через полторы минуты носовая башня и борт первого японского крейсера расцветились вспышками, залп лег с небольшим перелетом, а еще через пятьдесят секунд носовой плутонг левого борта самого «Ретвизана» глухо ухнул, отправляя в полет три пятидесятикилогаммовых снаряда. Еще секунд через пятнадцать звякнул звонок, и телефонист доложил:
– На первом тридцать девять, недолет два, по целику – лево три!
Пушки ухнули снова, игнорируя пенные столбы от японских снарядов, образовавшиеся на сей раз с сильным недолетом.
– На первом тридцать шесть, перелет ноль пять, по целику хорошо!
– Еще два залпа и открывайте огонь главным калибром, – распорядился Щенснович. – Будьте готовы к тому, что после первого, край после второго залпа, японцы пойдут на разворот и попытаются удрать: всплески от наших снарядов ни с чем не спутаешь. На Телефункене! Через двадцать секунд начинайте глушить эфир. Передадите приказ «Громобою» на преследование или мне распорядиться, Николай Иванович?
– Командуйте, капитан, командуйте. Как думаете, не уйдут?
– От «Громобоя» с его свистелками? И когда у него ямы только на четверть полны? Авизо может и уйдет, а вот броненосные… Нет, не убегут, господин адмирал, ни при каких обстоятельствах. Даже если «Громобою» ход собьют, у них перед нами всего два узла преимущества, а значит, с сорока до восьмидесяти кабельтовых они час отрываться будут. При десяти процентах попадания мы в них два десятка снарядов вколотим, а Дабич все три.
Адмирал кивнул. По всем расчетам выходило, что совершившие ошибку японские броненосные крейсера подписали себе смертный приговор. Капитан тем временем продолжал
– И не обижайтесь Вы на Степана Осипыча, господин адмирал, он и сам очень хотел во Владивосток. Опять же, пакет под императорской печатью так просто в собственные руки не дают. И ждут Вас, Николай Иванович, большие хлопоты. Ну а мы под Вашим флагом таких дел натворим…
Адмирал Небогатов, слегка приободренный после внезапной, как ему казалось, и уж совершенно точно незаслуженной опалы, державшей его в депрессии с самых Гавайских островов, криво усмехнулся, но ответить не успел: обе башни главного калибра жахнули так, что все в рубке инстинктивно присели.
* * *
– Что это? Как это?.. – ошеломлённо произнес Камимура, упёршись взглядом в гейзер, взметнувшийся перед носом "Идзумы”. Его размеры не оставляли никаких иллюзий насчет главного калибра русского корабля. Такой всплеск могут оставлять только 12 дюймов…
– Это не “Пересвет”, – с каменным лицом произнес стоящий рядом с адмиралом капитан Кацура, – это…
Грохот взрыва и треск падающей мачты заглушили слова офицера. По броне боевой рубки будто кто-то ударил гигантским молотом и через смотровые прорези командный пост заволокло дымом занимающегося пожара. “Слава Аматерасу! Попадание пока только шестидюймовыми, – холодно и как-то отстраненно резюмировал мозг адмирала, – быстро пристрелялись! Хотя, чему тут удивляться? По докладам разведки почти все коммендоры русских служат сверхсрочно, а в боевых походах к наводке орудий допускаются только имеющие специальный знак отличия “За меткую стрельбу”…”
– Передать адмиралу Того – наткнулись на русские броненосцы, ведём бой, просим помощи! – скомандовал он, перекрикивая подчиненных.
– Эфир забит помехами! Передача невозможна!
– Семафор на “Тацуту” – выйти за пределы действия русского беспроволочного телеграфа, продублировать просьбу о помощи!
– Господин адмирал! Русские увеличили ход до 18 узлов и перестраиваются пеленгом!
– Разворот “Все вдруг!” Выходим из боя! – успел крикнуть Камимура вахтенному офицеру, прежде чем крейсер вздрогнул всем корпусом, будто наткнулся на невидимую стену…
* * *
– Вы были правы, Николай Эдуардович, – усмехнулся Небогатов, – после второго же залпа Камимура нам корму показать попытался. А ведь поздно уже?
Двенадцатидюймовки громыхнули в четвертый раз, и «Идзумо», ставший после поворота «Все вдруг» из головного замыкающим, снова дернулся. – Пробили пояс ему, Николай Иванович, и вроде как в котельное влепили, – согласился Щенснович. – Парит и отстает.
– На Телефункене! – распорядился адмирал, – прикажите «Громобою» ускориться и следовать впереди уступом вправо. Огонь вести по второму, а нам сейчас надо флагмана добить. Эка он неосторожно-то… – казалось, адмирал сокрушается по поводу ошибки противника.
– Бронепалубный – «Тацута», – доложил начальник сигнальной вахты, – набирает ход. Видимо, рассчитывает выйти из-под помех и вызвать помощь!
– Надо было все-таки уговорить Степана Осипыча нам «Богатыря» с «Витязем» отдать, – вздохнул Щенснович. – Сейчас бы их как раз в погоню отрядили.
– Согласен, Николай Эдуардович, – кивнул командир «Ретвизана». Он сказал что-то еще, но собеседник его не расслышал: сразу несколько снарядов, как минимум один из которых был восьмидюймовым, разорвались на броне русского корабля.
– Шестидюймовку нам сбили, – доложил старший офицер. – Хорошо хоть, фугасом: ствол, конечно, к чертям, и пятеро легко раненых.
– «Громобой» попал! – радостно вскричал один из сигнальщиков, – под корму «Асаме»! Японец сбавляет ход! Пятнадцать узлов у него, отстает от головного!
– Передайте Дабичу перенести огонь на «Адзуму», – распорядился Небогатов. – Даже если «Тацута» сбежит, то эти уже не должны. Эх, почему у нас не шесть стволов на борт… Две башни наподобие береговых владивостокских, да стволы калибров в пятьдесят…
– Только после войны, – вздохнул Щенснович, когда прогремел очередной залп обуховских орудий. – И снова попадание! Двадцать пять процентов по окончании пристрелки, совсем, скажу я Вам, недурно!
– Ну с такой-то дистанции – невелико умение, – отмахнулся Небогатов, – хотя, конечно, отлично…
– Японцы вправо ворочают, вашвскбродь! – крикнул один из сигнальщиков. – Все вдруг!
– Поняли, что не уйти им уже… А флагмана бросить – позор для самурая… Подавайте сигнал – пять румбов вправо, последовательно. Спрячем за собой «Громобоя», чтобы ход ему не сбили… Пока они все втроем на нас идут – отходим, держимся вне досягаемости среднего калибра, а если они задумают разделяться, чтобы господину Камимуре дать уйти, вот тогда на них пойдем. Тут уж без вариантов. А пока вы, Николай Эдуардович, кормовой башней поработайте…
