– Противником очищен фарватер между позициями пять и шесть линии «Аз», и точно над четвертой позицией линии «Буки», господин лейтенант. Броненосцы входят в канал, головным «Трафальгар», за ним – «Юпитер» и «Принц Георг», далее не могу разобрать за дымом.
– Удачно-с. Если бы еще «Нила» починили и пустили вторым, было бы намного жальче: тратить новейшие устройства на такую рухлядь – моветон-с. Затурский, ведите журнал, сейчас… двенадцать ноль три. Алексеев, линии пять и шесть «Аз», и с третьей по шестую «Буки» на прозвон.
– Слушаюсь, господин лейтенант! – гардемарину Алексееву, не получившему полагающегося к фамилии дополнения «Шестой» исключительно по младости лет, было до смерти обидно, что он не видит разворачивающейся перед амбразурами величественной картины.
Молодой человек защелкал тумблерами.
– Аз пять – отказ основной линии, резервная в порядке, Буки шесть – не зажглась резервная, – доложил он.
Лейтенант нахмурился. Как ни проверяй дорогущий каучуковый кабель, а соленая балтийская вода все равно разъест изоляцию к морским чертям. Хорошо, британцы не стали медлить со второй попыткой, иначе случился бы знатный конфуз.
– Тогда отключите неисправные линии, от греха подальше, юноша. Остальным линиям – товсь!
Гардемарин перещелкнул обратно два тумблера и положил руку на массивный медный рубильник, его товарищ стремительным почерком заполнял графы боевого журнала.
– Мичман, контроль по ориентирам. Замыкаем рубильник по прохождении «Трафальгаром» первой линии. Дайте отсечку по корме.
Недавний выпускник Морского Корпуса, всего на год старше остальных своих товарищей, прильнул к окулярам дублирующей трубы, глядящей через узкие щели землянки, прикрытые редкой сеткой с навязанными на нее тряпицами в цвет окружающего камня.
– «Трафальгар» над первой… Скорость… Шесть, до прохождения. Двенадцать секунд… Десять… Три, две, одна… Есть!
– Подтверждаю. Замыкай! – приказал лейтенант.
И гардемарин, так ничего и не увидев, перекинул рубильник. Лампочки, горящие на фанерном щите, выкрашенном флотской шаровой краской, мигнули и погасли. Более ничего не произошло. По крайней мере, ничего наблюдаемого. Гардемарин Алексеев, сверившись с инструкцией, вернул рубильник в исходное положение и, перещелкнув тумблеры обратно на «Выкл», накинул на каждый из них петельки из шпагата с привязанными картонными квадратиками, на которые он нанес карандашные пометки.
В темной глубине балтийских вод несколько слабых пороховых зарядов воспламенились, освобождая удерживаемые массивными якорями шары мин. До этого они мирно лежали на дне, и поэтому тралы многочисленных и, без дураков, отважных английских корабликов прошли далеко над ними.
Вьюшки закрутились, сматывая с себя прочные тросы. Во избежание рывка и обрыва троса в момент достижения миной заданной глубины, вьюшки были снабжены тормозными колодками, и балтийская вода преподнесла еще один сюрприз: последняя, двенадцатая мина пятой позиции из-за слегка заедающего механизма всплывала намного медленнее остальных и не успела дойти до предназначенной ей глубины, ударившись в днище идущего вторым броненосца чуть левее киля.
Пятнадцать тысяч тонн добротной английской стали, прекрасного английского угля и добрых английских джентльменов подбросило. Левая машина окуталась паром, убивая английских механиков, и корабль повело на циркуляцию. Командир броненосца приказал дать полный назад, но было уже поздно: сначала увенчанный флажком буек, отмечавший границы протраленного фарватера, скрылся под броневым бортом, а потом, снова с левой стороны, раздался второй взрыв.
И добрый английский порох, мирно спавший в крюйт-камере носовой башни главного калибра, стал очень злым.
– Молодежь, – пробурчал лейтенант, не отрываясь от окуляров, – еще Корпус не закончили, а уже броненосец на свой счет записали-с. Де-Лаваль, освободите рога Алексееву-Шестому. Юноша, пятнадцать секунд на наблюдение, а потом к щиту. Посмотрим, что британцы будут делать с «Трафальгаром»-с. Ага! Четыре всплеска. Не спят на «Петре», не спят-с. Кнюпфер
[38], репетуйте: недолет… четыре, противник неподвижен!
Второй гардемарин надменно-немецкого облика, слегка морщившийся при каждом лейтенантском «ерсе», механистически повторил указания в трубку полевого телефона, столь же немецкого с виду, как и он сам.
* * *
– Десять секунд до их залпа… так. Машина, малый назад, – лицо капитана Праймроуза казалось высеченным из камня, – лево руля, обходим мачты «Юпитера».
– Но сэр… Мины…
– Мина, – усмехнулся кэп, – событие вероятностное. Она или будет, или нет. А вот артиллерийский бой – это шахматы. Они бьют по нам как по неподвижным, а мы…
Еще три пенных столба действительно встали перед носом отползающего броненосца, а вот четвертый…
– Попадание в полубак! Бронепалуба пробита, внутренний взрыв! Аварийные партии пытаются прекратить поступление воды!
– Работайте, лейтенант. Хм… Не купились… Руль прямо, машина, средний вперед! Надеюсь, они подумают, что мы увеличиваем ход, а не останавливаемся…
– Накрытие! Попаданий нет, сэр!
– И то хорошо. Но накрытие – это значит, что у них где-то есть корректировщики. Где? Ваши ставки, джентльмены?
– Полагаю, на мысе Церель, сэр.
– Скорее, вон на том островке, – усмехнулся капитан, – русские экономят каждый ярд кабеля… Средний назад, руль прямо! Я надеюсь, все согласны, что если мы прошли, а «Юпитер» подорвался сразу на двух минах, то нас просто пропустили, и это было крепостное минное поле? А значит и пункт управления они должны разместить как можно ближе к заграждениям. Фицпатрик, разрядите средний калибр по островку.
– А главный?
– Главным мы отработаем туда же, если полетят бревна. Внимание, джентльмены, залп… Дьявол! Они отслеживают каждый наш шаг. Повреждения?
– Попадание фугасным, сэр! Сбиты обе трубы, тяга в кочегарках падает!
