– Повезло, что осколки не пробили ни одного котла. Держим прежнюю скорость, левая машина малый – не хватало еще и вправду выскочить на мины. Фицпатрик, почему канониры спят? Срыть этот чертов остров…
Падение очередного залпа потрясло корабль.
– Взрыв на батарейной палубе, сэр! Шестидюймовки левого борта уничтожены! Сильный пожар – воспламенились картузы у орудий!
– Фильтрация воды усиливается, сэр! Мы не…
– Главный калибр на левый борт. Причешите этот островок из больших пушек: не время экономить. Отходим, господа! И да… Пожалуй, начинайте спускать шлюпки.
– Попадание в носовую кочегарку! Взрыв котла, доступ в кочегарку невозможен! Там все погибли, сэр!
– Отставить истерику! Фицпатрик! Я увижу, как этот чертов остров уйдет на дно или нет?!
За секунду до того, как тринадцати-с-половиной-дюймовые орудия дали залп, в “Трафальгар” попало сразу два снаряда. Корабль накренился и четыре гигантских столба встали в полукабельтове от несчастного островка.
А следующего залпа просто не было, потому что уже через три минуты крен достиг пятнадцати градусов и вскоре «Трафальгар» перевернулся, унеся с собой на дно большую часть экипажа.
* * *
– Повезло-с, – пробормотал пожилой лейтенант. – Не успели-с второй раз пальнуть.
– Так точно! – только и смог ответить Павлуша де Лаваль. Он не знал, что четыре черных зрачка орудий главного калибра «Трафальгара» будут сниться ему всю жизнь. На негнущихся, одеревеневших ногах юный офицер поднялся по куцым высоким ступенькам, вышел из блиндажа, чуть не ставшего братской могилой, и с наслаждением втянул в легкие соленый воздух. Не чувствуя озноба, мичман стоял на пронзительном морском ветре, наслаждаясь грохотом прибоя и ему казалось, что он слышит язык могучего всемирного колокола в куполе мира. Казалось, что этот язык, звеня, порывисто мчится к беспредельности и рассыпается на звуки, сливается с тьмою, чтобы вновь вернуться к нему, в его сознание. Павлуша, подхваченный мощным звуком, мчится с ним из бытия в небытие. Стихии кружатся вокруг него, как раскалённый пар, мелькают рощи и воды сверкают в низинах, пролетают тёмные силуэты зданий. И кто-то величественный спрашивает: “Дитя человеческое, куда лежит твой путь? Между столпами вечности? Ты меж двух смертей, крохотный и слабенький, но не спрашиваешь, почему, и не хочешь искать дорогу наверх.”
* * *
В это же время. Чёрное море.
Адмирал Фишер посмотрел на циферблат дорогих карманных часов и сдавил луковицу так, что хрустнул нежный серебряный корпус. Как раз в этот час, когда на Балтике Керзон-Хау форсирует Ирбенский пролив, а на Тихом океане Того приступает к уничтожению эскадры Макарова, здесь, в этой тесной стамбульской луже, его корабли снова беспомощно толкутся перед минными заграждениями. Один из тральщиков, пытавшихся снять русские мины, уже затонул, еще два погружались. На корме «Викториеса» разгорался пожар и непохоже, чтобы русские испытывали недостаток в снарядах. Адмирал сжал зубы и выпалил обиженно, как лишенный праздничного пудинга ребенок:
– ОН ДОЛЖЕН БЫЛ БЫТЬ ОДИН!
Окружающие адмирала офицеры испуганно оглянулись и непонимающе уставились на командира. Ну что он мог им пояснить? Рассказать, как начальник Директории клялся и божился, что адмиралу Рожественскому передан приказ тайной русской организации оставить у минных заграждений только один броненосец, отослав все наличные силы, якобы, на помощь десанту? Тогда он будет выглядеть еще глупее. Где и когда Гранд флит зависел от решений туземцев? Это значит даже не потерять лицо, а расписаться в собственной беспомощности!
Ему захотелось треснуть по ограждению мостика подзорной трубой, но, по имеющейся информации, это было привычкой его визави адмирала Рожественского, а Фишер искренне презирал этого русского по двум прямо противоположным причинам сразу. Офицеры на мостике «Коллингвуда» могли бы объяснить, что русские слишком хорошо отработали ротацию броненосцев даже после потери «Потемкина», но никто не рисковал вызвать на себя гнев адмирала, впавшего после персидской неудачи в состояние берсерка.
– Что пом-помы? – наконец, обратился он к флагманскому артиллеристу.
– У них слишком малая скорость снаряда, сэр, – ответил тот. – Мы поставили четыре таких аппарата на тральщики, но они просто не добивали до русской «Свиньи». Противник изрядно расстроился и начал бить по этим кораблям целенаправленно, потопив два из них. Видимо «Свинья» специально наводила русских артиллеристов на своих потенциальных обидчиков.
– И что будем делать?
– Я уже заказал разработку и доставку разрывных снарядов для трехфунтовок, сэр. Они должны исправить положение. Но неизвестно, когда необходимый запас боеприпасов будет изготовлен и доставлен.
– Я вам скажу: их доставят, когда у нас вообще не останется тральщиков! Завтра мы с Вами едем в Стамбул, пора встряхнуть это болото. Ладно. Каковы повреждения «Илластриес» и «Викториес»?
– Небольшие, сэр. У «Илластриес» – близкий разрыв фугаса, незначительная фильтрация воды – мы прекратили ее, поставив подпорки. У «Викториес» обгорела кормовая надстройка. Некритично…
– Ладно. Возможно, на этот раз отступление – правильное решение. Но это был наш последний отход, джентльмены.
Глава 20. Рыцари плаща и кинжала. Продолжение
20 мая 1902. САСШ. Нью-Йорк.
– Меньше всего я хотел обращаться за помощью к Вам, Мария Александровна! Но у меня просто не остаётся иного выхода. Вы – единственная, у кого есть возможность попасть в клуб Джекил, а времени создавать новую легенду для кого-либо еще уже не осталось. Гости собираются и первое заседание клуба состоится на этой неделе.
Лейтенант Канкрин, повышенный в звании после уругвайской операции, был похож на заправского жителя Среднего Запада. Соответствующая одежда и загар дополняли друг друга, придавая облику какой-то неуловимый шарм сурового ковбоя или шерифа. Но смотрел он на свою подопечную-подчиненную так жалобно, что Маше невольно захотелось погладить графа по голове. Он нагнулся, подобрал плоский камешек и с силой швырнул по воде.
– Вот видите, даже здесь не везет, а ведь в детстве запускал не меньше пяти “блинчиков”…
Канкрин с тоской взглянул на допотопный пароходик, неторопливо шлёпающий лопастями по весенней воде, резко остановился, развернулся к Маше и заговорил, будто оправдываясь:
– Мы потеряли много времени в самом начале. Смутила категоричность приказа. Не выследить и даже не внедриться, а ликвидировать… Дважды просили подтверждение – боялись провокации с перехватом сообщений, пока к дяде в Марсель не заявился Красин с верительными грамотами, а к нам не прибыла группа Савинкова с особыми полномочиями и приказом, закодированным Его личным шифром… Только тогда начали работать, всё распланировали и предусмотрели, но не могли спрогнозировать ссору Рокфеллера с Роджерсом и, как следствие, распоряжение уволить весь персонал, нанятый Генри
[39]… Дальше… Вы же знаете, как это бывает. Сбои посыпались лавинообразно. Фигуранты не отправились в Вирджинию одним поездом, как планировали, поэтому отпала тщательно подготовленная диверсия на железной дороге. Не забронировали никакой водный транспорт, соответственно, лишили нас возможности встретить их во время переправы… Остался только сам клуб. Под видом стройматериалов мы успели доставить в подвал здания взрывчатку, но эти хитрые радиовзрыватели Пильчикова пришли два дня назад, а мы уже не имеем доступа… Сменился весь персонал, вся охрана… Никак…
