Дощатый стол… скамья… планшет с нанесенной на карту сеткой координат. Нет, всё таки оружие артиллериста – это пушки!
– Андреев! – после принятого решения голос штабс-капитана стал спокойным и даже каким-то вальяжным, – вылезай из своей берлоги, будешь сам корректировать. Квадрат восемь плотненько по куполу, пока узкоглазые не закончатся. Понял? Да, Коля, квадрат восемь – это мой НП. И давай поторапливайся, а то к нам уже гости в дверь стучат…
* * *
Полностью расстреляв снаряды, бронепоезд капитана Барта медленно отползал от негостеприимной станции. Дымилось отработавшее на расплав ствола орудие и позиции гаубичной полубатареи, так и не сделавшей ни одного выстрела. Белый дым поднимался в весеннее небо от занявшихся огнём станционных построек.
Из авангарда Бейянской армии отползать было некому. Отряд капитана Ржевуцкого, возвратившийся из Порт-Артура и ударивший с ходу во фланг потрепанным и прижатым к земле китайским батальонам, окончательно сломил волю солдат к сопротивлению и они начали массово бросать оружие.
Едва закончился бой, все, оставшиеся в строю, включая только что плененных китайцев, бросились тушить разгорающиеся пожары, грозящие перекинуться на крыши стоящих рядом китайских фанз и железнодорожных мастерских. Но был в гарнизоне один человек, не принимающий участие в этом аврале – штабс-капитан Николай Николаевич Андреев
[5], командир крепостной батареи 87мм пушек. Вместе со своими подчиненными он буквально руками разгребал заваленные ходы сообщения на артиллерийском НП, растаскивал полуобвалившиеся перекрытия блиндажа, в самой глубине которого под массивным столом из грубо сколоченных досок были найдены изрядно помятые и надышавшиеся дыма, но всё же живые командир разведчиков-корректировщиков и его связист.
– Ленька, чёртушка, живой! – Андреев осторожно смахивал с лица друга пыль и песок. – А я так боялся, что своими руками угробил тебя!
– Слышь, Коля, – еле ворочая языком, отвечал артиллеристу разведчик, – в следующий раз надо не лениться – три наката на блиндаж стелить – тогда не прошибёт…
* * *
Глава 3. Рыцари плаща и кинжала
22. марта 1902 года. Цицикар.
Капитан Варгасов с сожалением оглянулся на теплую уютную казарму, поправил мохнатую маскировочную накидку, делающую его похожим на средневекового пилигрима и скомандовал – “Рысью, арш!”. Ворота добротного шестиметрового забора медленно и величаво закрылись, отделив взвод от робкой надежды на отдых и сон. Батальон был поднят по тревоге аккурат после ужина, когда офицеры занимали места в клубе, предвкушая свежие газеты, гитару, неспешные разговоры и чашечку кофе, сдобренного сумасшедшими изделиями полковой хлебопекарни.
Взвод капитана привычно уходил в ночь по стократно изученному за этот год маршруту. Лица сосредоточены и спокойны. Одежда “леших” уже не веселит и не вызывает удивление – оценили и привыкли. Никаких внешних знаков различия, с виду – почти как местные разбойники-хунхузы. Хотя никто и не вспомнит, когда этих разбойников видели тут в последний раз. Отдельный батальон охотников, сформированный на четверть из прошедших школу бурской партизанской войны и на три четверти – из добровольцев, выдержавших жёсткий многомесячный отбор, больше напоминавший гонку на выживание, извёл хунхузов под корень еще в прошлом году.
Во время восстания ихэтуаней из Европейской России массово направлялись офицеры для укомплектования развертываемых сибирских стрелковых полков. Среди них был доброволец Павел Александрович Варгасов. Участие в Китайской кампании 1900 года стало его боевым крещением. А когда надо было возвращаться в полк, началась общая реорганизация всей армии и Павел, недолго думая, подал рапорт о зачислении в учебный батальон особого назначения, формируемый по новому штату и новому уставу. Привлекала возможность служить рядом с африканерами, овеянными героическими легендами и слухами. Грели душу двойной оклад, полное вещевое и продуктовое довольствие, а значит не требовалось тратить жалование на обмундирование, оружие, пропитание и самые различные полковые взносы. Переступая порог бывшего китайского импаня, перестроенного в хорошо укрепленный военный городок, Варгасов даже не представлял, насколько его новая жизнь будет отличаться от предыдущей.
Поначалу создалось впечатление, что вернулся в родное Казанское юнкерское училище. Строгий, спартанский казарменный быт, без оглядки на звания и былые заслуги и великое множество разных занятий! Тактика и вооружение британской армии в Трансваале, анализ партизанских операций буров, японо-китайская война, тактика и вооружение японской и китайской армий. Общие правила диверсионных операций, базирования и передвижения в тылу противника, обеспечение скрытности марша, преодоление водных преград, полевая разведка и контрразведка, опыт отечественных пластунов и партизан, начиная от гусара Давыдова. Проверки на внимательность, зоркость, способность запоминать большие массивы информации. Всё остальное время занимало изучение оружия и стрельба из него. Единственное развлечение – прибытие пополнения, не осведомлённого о столь разительных отличиях в новых и старых армейских порядках.
В конце ХIХ века в русской армии существовала весьма примечательная форма снабжения, в соответствии с которой офицер должен в очень большой степени всем необходимым обеспечивать себя сам. Система «без расходов от казны» была заведена еще при военном министре Ванновском. Преемник Его – Куропаткин, будучи ревностным и убежденныим «хозяйственником», развил ее, доведя до геркулесовых столпов. Мало того, что каждый офицер вооружался и обмундировывался самостоятельно, так еще и возил с собой личный обоз со всем необходимым в походе – от армейской палатки до кухонной утвари и продуктов питания. Естественно, к обозу прилагались денщики, вестовые и просто слуги, набираемые и содержащиеся офицером самостоятельно, без всякой оглядки на какие-то там требования секретности. Немудрено, что в таких условиях войсковое подразделение в походе представляло собой цыганский табор, где ни о каком порядке и сохранении военной тайны невозможно было даже мечтать.
Вся эта привычная старорежимная армейская действительность оставалась для вновь прибывших за шестиметровым забором в самом буквальном смысле этого слова. Военные, явившиеся на место службы со своим обозом, вставали перед выбором – пересечь порог части в одиночестве и без барахла или остаться с милым сердцу имуществом и слугами, но за пределами подразделения и службы в целом. Старослужащие батальона от души потешались, наблюдая метания новичков между скарбом и КПП, отчаянные попытки уговорить флегматичного ветерана англо-бурской войны полковника Щеглова “сделать исключение” и даже пригрозить ему высокопоставленными родственниками. Попервой почти половина явившихся “разворачивала оглобли”. Но зато подписавшиеся под обязательством “стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы” очень быстро оценили благотворное влияние новых порядков, полностью скрадывающих имущественное расслоение и даже нашли романтику в аскетичном быте, сравнивая батальон с легендарными тремя сотнями воинов спартанского царя Леонида.
