– Личность?..
Что-то новенькое. Мобус в семейном отсеке на Втором был, конечно, смышленым и исполнительным, но походить на людей – ни голосом, ни «личностью» – никогда не пытался. Он же всего лишь программа, рожденная в арканитовом корпусе.
– Все верно, – отозвался мобус. – Мои базисные структуры имитируют мышление среднестатистического человека, а эмотивные сигнализаторы придают моему поведению индивидуальный оттенок. Программа так называемой дифференцированной индивидуальности – разработка корпорации «Эгос», и в случае необходимости вы можете обратиться на прямую к производителю, но я очень надеюсь, что у вас такой необходимости не возникнет, потому что моя индивидуальность создана для комфорта пользователя и я могу подстроиться под любую вашу потребность. Сейчас, к примеру, я замолкаю, потому что тон вашего голоса сигнализирует о потребности в тишине.
На этом мобус и правда замолчал. Мора потянулась было к настройкам и хотела все-таки его отключить, а потом передумала. Язык у этого мобуса, конечно, без костей, но на Первом ей очень пригодится друг – даже если это программа.
– Мобус, – позвала она.
– Я вас слушаю, госпожа два-семнадцать-шесть-один, – с готовностью отозвался голос.
– Не называй меня, пожалуйста, госпожой. И цифрами тоже.
– Слушаюсь, хозяйка. Не желаете ли заказать у рики чудесный горячий чай? Уверен, после пирожных вам нестерпимо хочется пить: количество сахарозаменителя в этих изделиях превышает…
– Мобус.
– Слушаю, хозяйка.
Она покусала губу. Мысли нет-нет да возвращались к одному и тому же. Придумывает она или нет?..
– Найди мне кое-какие данные.
– Открываю функционал поиска. Какие данные вам требуется отыскать, хозяйка?
– Найди мне информацию про метку богов.
– Метка богов. Начинаю поиск.
Мора разглядывала поднос с недоеденными пирожными, а мобус все скрежетал и скрежетал. Наконец она потеряла терпение:
– Ну что?
Мобус затих, а потом отозвался:
– Простите, хозяйка, поиск не дал результатов.
– Совсем?
– Ни одного совпадения.
А может, это и правда случайность? Глупо, наверное, вот так цепляться за одну-единственную фразу. «Метка богов» – это, скорее всего, просто метафора, за которой ничего особенного не стоит. Но Мора все равно вызвала план университета и отыскала помещение под ярлычком «архив». До ужина оставалось еще два часа, а если верить плану, то архив и столовый зал находились в одном корпусе. Не успеть она просто не могла.
Мора смахнула голограммы, оставила пирожные недоеденными, встала и на ходу уже спрятала карту, но тут перед глазами у нее что-то мелькнуло, и комната подернулась странной зеленоватой дымкой. По кромке комода побежали искорки, засверкали ручки кресел, в занавесях что-то засияло. Казалось, комнату в одночасье наводнили светлячки-изумрудники, которые прилетали из Бездны раз в оборот и оседали покрывалом на террасах, облепляя ступеньки семейных отсеков, антенны и провода. Но откуда изумрудники возьмутся в несезон, да еще и в закрытом помещении?
Мора стояла, боясь шевельнуться. Другая догадка ее испугала: спальня напоминала голограмму, которая собиралась вот-вот исчезнуть. Да нет, не может быть! Это было бы слишком… просто. Слишком просто и нечестно. Не могли ее вот так жестоко обмануть. Она моргнула раз, потом еще один. Сияние не утихало. Тогда Мора схватилась за спинку дивана, но искорки брызнули из-под пальцев, а потом сомкнулись вокруг ее руки.
Совершенно неосязаемые, не теплые и не холодные – этих искр словно и не было. И все-таки они были, и Мора не знала, что с этим открытием делать. Она стояла, едва дыша, а комната сияла, переливаясь, будто ее запорошило россыпью пластиковых кристаллов. А потом Мора вдохнула, и ее голову повело.
Ощущение было странным. Она твердо стояла на ногах, и спальня вокруг нее никуда не исчезла: все та же громадная кровать под балдахином, туалетный столик с зеркалом в округлой раме, из приоткрытого стенного шкафа выглядывает рукав темно-зеленого платья, будто тянет к ней руку. И вместе с тем вокруг проступили очертания совсем другой комнаты. Гнутые балки из красноватого металла формировали купольный свод.
«Юсмий. Балки – из юсмия», – тут же зажглось в голове. Мора никогда не слышала про такой материал. Купол обтягивали темные ткани, и в воздухе витал явственный запах дубленой кожи – значит, это были звериные шкуры.
«Это дроки. Шкуры дроков», – тут же подсказало что-то внутри. И это слово она услышала впервые: на подземных фермах Второго кольца выводили только мелкий скот, а такого дрока, наверное, было не охватить руками. У зашнурованного входа поблескивали связки амулетов.
А вот их Мора узнала сразу: шнурки с бусинами, перьями и колокольчиками вешали в семейных отсеках на удачу. Что-то новое вплетали регулярно – чтобы дела спорились, – и амулеты разрастались в увесистые связки. В богов она могла не верить, но и сама иногда украдкой добавляла к их домашнему амулету бусинку-другую. Вот только теперь часть нее уставилась на эти шнурки с недоумением, как будто она никогда этих амулетов не видела, но потом в голове всплыло, будто кто-то шепнул на ухо: «Кааритские амулеты».
Но о том, кто такие каариты, внутренний голос молчал. Мора сморгнула. Тьму в ангаре разбавляло сине-зеленое сияние, которое шло откуда-то снизу и сбоку, но разглядеть источник она никак не могла. Ей все хотелось повернуться, но шею словно свело.
Она только и видела, что округлые громады черепах в глубине помещения. Они выглядели куда крупнее того челнока, на котором Мора пролетела по Первому кольцу: тот годился для одного-двух пассажиров, эти же гиганты могли уместить на своих панцирях не меньше шести, а то и десяти человек. Но сами кабины рассмотреть не удавалось – их укрывали пыльные чехлы. И глаза у черепах были прикрыты, так что Мора решила, что вся эта воздушная флотилия или ждет своего часа, или давным-давно отправлена на покой.
По другую сторону поблескивали синими огнями какие-то голограммы, но повернуться к ним Море никак не удавалось, да почему-то и не хотелось. Вместо этого она перевела взгляд со спящих челноков на собственные руки, долго смотрела на влажную, словно покрытую каким-то маслом кожу и никак не могла согнуть пальцы. Ну же. Пальцы дрогнули, голова наклонилась.
Она все еще видела собственный силуэт в старом платье со Второго кольца, которое она так и не переодела. Но вместе с этим она теперь вдруг различила свое тело, как если бы она вовсе не стояла посреди своей новой спальни в пятой башне, а сидела, подтянув колени к груди, в резервуаре, наполненном густой сине-зеленой жидкостью. И – стыд какой! – тело ее было совершенно нагим.
Повиновалось оно плохо, как будто Мора очень долго спала и совсем разучилась им пользоваться. Руки дрожали, ноги казались приклеенными и совсем чужими. Глаза чесались, и очень хотелось хорошенько поморгать, но веки не двигались. Ну же!
