– Не будь дурой.
В глазах его полыхала такая ярость, что Мора содрогнулась. А Хенна ведь предупреждала… Только вот Хенна с ним.
– Тебе не понравится, – вдруг выдавила Мора.
– Это почему? – На губах у Парра снова заиграла улыбка.
– Тебя Хенна пошлет.
Мора думала, что ее слова изумят Парра, но он только громко фыркнул:
– Серьезно? Решила, что все про меня знаешь?
Мора не дышала. Последнее средство – и не сработало. Пальцы у нее так похолодели, что она почти перестала их чувствовать. И тут за спиной Парра вспыхнули зеленые искры – побежали по пологу кровати, как будто праздничные огоньки зажглись.
В этот раз видение накатило куда стремительнее, чем прежде. Мора даже не успела представить, что будет, если Парр воспользуется ее замешательством. Она только увидела, что ковер из-под ее ног взметнулся в воздух, а вместе с ним и диван, и кресла, и туалетный столик странно завалило, перекосило и схлопнуло.
* * *
В зале было темно и гулко, и только в арочных проемах играли сполохи зеленого. Глаза Ицы еще не привыкли к полумраку, и после режущего белого света коридоров этот зал казался мрачным подземельем. Стены, арки и своды здесь были сделаны из затененного стекла. Пол под ногами уходил округлыми ступеньками в центр зала, а там из самой середины каменной чаши возвышался серый, почти лишенный коры ствол шириной в несколько обхватов. Казалось странным, что такое старое, некрасивое дерево оставили расти прямо в помещении. Но Ица знала, почему его не тронули. В основании ствола светлели поперечные, давно зарубцевавшиеся, как царапины, полосы – как будто ствол хотели спилить, но передумали. Страшно представить, какое землетрясение охватило остров, когда Древо пытались уничтожить… Очевидно, что здешние люди не чувствовали его силу – они будто ничего и не замечали. А Ица чувствовала. Вибрации в зале увеличились в несколько раз и теперь кружили ей голову не на шутку.
– …Радикальные меры, Ваше Святейшество, только радикальные меры сейчас и имеют смысл. Как вы не понимаете! Если сейчас мы с вами упустим момент…
У чаши, наполненной, словно водой, зелеными отблесками, стояли двое. Резкие голоса мешали Ице слушать Древо, и она поморщилась.
– Спокойнее, Маккус, спокойнее. Я не устану повторять: эмоции нам ни к чему. Не стоит так выходить из себя.
– Выходить из себя? Ваше Святейшество, да пока мы тут мешкаем… Все ее файлы, все ее голопроекции проверяли и перепроверяли от и до. Ошибки быть не может, это она. Это метка. Если и действовать, то сейчас!
Ица спускалась по пологим ступенькам медленно, не скрываясь. Она и не думала прятаться, хотя могла бы переждать за колонной, но те двое в ее сторону даже не смотрели.
– Вы забываетесь, Маккус. Не мы с вами вдвоем принимаем решения. Вы не хуже меня знаете, что означает слово «Квартум».
– Этого языка уже никто не помнит. И народа того уже тысячи оборотов нет. К чему так цепляться за прошлое?
Только сейчас Ица заметила, что у дальней стороны чаши, прямо за Древом, стоит еще один человек. И если черты тех двоих Ица не разобрала, то лицо этого человека она видела прекрасно. Древо играло своим светом на его разрисованных щеках и заплетенной в косицы бороде, и казалось, что его лицо двигается, хотя на самом деле человек смотрел перед собой пустым взглядом. Те двое его видели, но не обращали на него внимания.
– Пора уже пересмотреть расстановку сил, Ваше Святейшество. – Маккус придвинулся к первому ближе. – Все это бессмысленный театр, вот это что. Вы не хуже меня знаете, какой толк от этого вашего Квартума. И вам известно, с каким удовольствием я поддержу вас… вас одного!.. если вы согласитесь Квартум реорганизовать.
– Давайте прекратим эти разговоры, Маккус, – отозвался Его Святейшество мягким, спокойным голосом. – Боюсь, господин Ван Ортем косится на вас с неодобрением.
– Он не слышит ни единого нашего слова. А если и слышит, то ни Бездны не понимает.
– Тогда подумайте про госпожу Тааре. Такие заговоры за ее спиной пришлись бы ей не по вкусу.
– Она просто девчонка, и вы не хуже меня это знаете! Она регулярно пропускает проповеди, ее никогда нет на Оси, а еще она крутит один за другим романы. Такое поведение в высшей степени недостойно Квартума!
– Маккус! – Его Святейшество вскинул ладонь. – Я не желаю все это с вами обсуждать. Если госпожа Тааре вами не заинтересовалась, то винить ее во всех смертных грехах просто постыдно. Вы меня поняли? Отчитайтесь-ка мне подробно, что там сейчас с той пациенткой… как ее? Два-пятьдесят-шесть-ноль.
Маккус еще долго стоял, тяжело дыша, а потом отозвался уже тише:
– Пока ничего конкретного, Ваше Святейшество.
– Но динамика же есть, верно?
– Безусловно.
– Выходит, мы не зря перевели ее на Первое?
– Пока идет наблюдение, сказать трудно.
– Я вас понял. Давайте пока наблюдать за развитием событий. Вы, между прочим, уверены, что ей нельзя предложить хотя бы болеутоляющее?
– О чем вы говорите, Ваше Святейшество! Даже минимальная доза смажет картину. Нужно выжать из нее максимум. Ее заболевание должно достичь пика, только тогда специалисты смогут сказать что-то конкретное.
– Что ж… Если вы так считаете, то продолжайте. А я, пожалуй, отправлюсь в молельню. И вам, Маккус, очень советую посекретничать с богами – это отличная, с позволения сказать, медитация.
– Но, Ваше Святейшество, позвольте… Вы так ничего и не сказали о два-семнадцать-шесть-один. С ней же нужно что-то решать…
Но Его Святейшество даже не обернулся. Он ушел, а вслед за ним поспешил и Маккус. В зале осталась только Ица и старик с разрисованным лицом, но он ее не сильно волновал. Вообще-то Маккус с Его Святейшеством тоже нисколько ее не заинтересовали – они удалились быстро, а Ица даже не успела разозлиться. Старик же молчал, его присутствие ей нисколько не мешало.
Она спустилась по последним ступеням к чаше, перекинула ногу через бортик, забралась внутрь и, ловя руками сполохи, подошла к Древу. Старик все так же смотрел в сторону.
Ица запрокинула голову. Ствол Древа взлетал далеко ввысь, и где именно он кончался, разобрать никак не получалось. Где-то над головой виднелось несколько тонких сухих ветвей и обрубки сучьев. Ица погладила мягкую, почти лишенную соков древесину, а потом закрыла глаза и обняла Древо, прижавшись к нему щекой.
От силы Древа у нее забурлила кровь, но голос у Древа оказался куда тише, чем она ожидала. Сначала она думала, что оно зовет ее так слабо потому, что на острове слишком много всего происходит и в этом людском и технологическом гвалте просто невозможно разобрать ни звука. Но сейчас Ица поняла, что Древо еле живо.
На ее прикосновение оно отозвалось мягким, ласковым колебанием воздуха, и что-то внутри у Ицы зазвенело, как будто в тон. Ей вдруг отчаянно, больше жизни захотелось резануть себе руку чем-нибудь острым и дать Древу напиться ее крови. Откуда-то она знала, чувствовала, что она и Древо – словно родные души, что они созданы из одной и той же материи и если поделиться своей, то Древо воспрянет, встрепенется и его конец ненадолго отступит.
