Мора вздрогнула.
«Она что-то значит? Моя метка богов?»
Метка богов…
В голове у Моры вспыхнуло. Ей показалось, что Древо смеется.
Людишки помешались на богах. Нет. Вина за твою метку на мне.
Мора вдохнула поглубже.
«Что это значит?»
На моем теле рана. Моя сила нестабильна. Ты получила больше других.
«Я не понимаю, объясни!» – взмолилась Мора.
Остров живет благодаря моей силе. Но людишки меня покалечили. С тех пор я плохо контролирую свою силу. Ты сформировалась в утробе своей матери неправильно: я вдохнул в тебя слишком много; твое тело пыталось отвергнуть лишнее. Я тебя испортил.
Мора едва дышала.
«Я все равно не понимаю. Значит, из-за тебя лица обычно такие… совершенные?»
Они такие, какими должны быть. Такие, какими их предопределяет мое естество.
«Так мое лицо… изуродовано из-за твоей… силы?»
Нет. Ты жива благодаря моей силе. Все сущее живо благодаря моей силе.
«Значит, моя отметина – твоя ошибка?»
Я не ошибаюсь. На моем теле рана. Из-за нее появляются такие, как ты.
«Изуродованные?»
Изуродованные, но способные на связь. Как люди на заре времен.
«Поэтому я тебя всегда чувствовала? И Ицу тоже?»
Все так. У вас обеих много силы. Но это не все. Вы были слишком далеко. Мы вас соединили.
«Мы?»
Я и другое Древо. То, из которого появилось это… существо. Ми вас соединили.
«Но зачем?»
Только осознав свою неуникальность, одна из вас уничтожит другую. Природа не терпит копий. Одна должна умереть.
Мора выдохнула.
«Ты сказал, что копия – она. Я умирать точно не собираюсь!»
Ты уверена? На что ты готова пойти ради сестры? Ты должна выбрать.
«Но что? Что я могу сделать? Из чего мне выбрать?»
Древо не отвечало, и Мора зажмурилась крепче, силясь вернуть знакомые образы. Она все еще сжимала ладони Зикки, и ей казалось, что сестра ускользает прямо у нее из рук.
Ты можешь вылечить сестру, – наконец появилось у Моры в голове.
«Могу? Как?» – поторопила она.
Отдай ей свою жизнь.
«Отдать жизнь? Как это ей поможет?»
В тебя же верят эти людишки. Говорят, ты на это способна.
Мора вдруг вспомнила Ицу у Древа. Как она его обнимала, как чувствовала, что Древо умирает. Как мелькнула в ее голове мысль: можно пожертвовать собой, отдать свою жизнь, чтобы вдохнуть немного в старое Древо…
Неужели Квартум все же был прав и Мора способна на что-то особенное? Неужели в ней все же есть та самая «сила», на которую они надеялись?
«Но где здесь выбор?» – опомнилась она.
Можешь не отдавать. Можешь сказать, что ни во что не веришь. Что жизнь – это просто жизнь. Не сказка.
«Я не понимаю!.. Так могу я ее вылечить или нет?»
Выбирай.
«Не понимаю я твои ребусы, – в сердцах подумала Мора. – Я выбираю сестру».
Как быстро ты решила.
Мора вздрогнула. Неужели она и правда приняла какое-то решение? Но мысли быстрее слов, а она даже засомневаться не успела. Ведь если она виновата в том, что Зикка больна, то она же способна это исправить. А если так, разве имеет она право колебаться?
Умереть, глупое существо, – это серьезно, – мелькнуло где-то в глубине ее сознания.
«А убить свою сестру – еще серьезнее! Очевидно же, нет?»
А это почти мудро. Что ж, ты свой выбор сделала. Он мне нравится. Я тебе помогу.
«Поможешь спасти сестру?»
Твоей сестре ничего не поможет. Она уже мертва.
Мора вздрогнула и распахнула глаза. Грудь Зикки не вздымалась. Веки не дрожали. По истончившейся, бледной коже бежали красные всполохи. Мелькали графики, аппарат сбоку тонко пищал. Мора выпустила руку сестры и отступила. Нет. Не может быть.
«Ты же обещал! Обещал помочь… Я же выбрала! Выбрала ее спасти!» – едва не крикнула она.
Но Древо молчало в ответ. Его голос теперь едва шептал, как будто Мора снова оказалась на Втором кольце, а Ось сверкала далеко за террасами семейных отсеков. Она не разбирала ни кусочка смысла.
– Это не я. Не я, – невольно пробормотала Мора.
Она не могла убить свою сестру. Она выбрала ее вылечить!.. Комната вдруг наполнилась людьми в светлых халатах. Мору оттолкнули, оттеснили к стене. Вокруг плясали голограммы. Все залило красным.
– Не я, – только и повторила Мора.
Комната стала расплываться перед ее глазами, и Мора начала терять связь с реальностью. Где она? Что это за место?..
– Пойдем.
Голос был знакомый и очень нежный. Кто-то аккуратно взял ее за руку и увлек за собой. В голове у Моры так и стучало: «Как же так? Древо же обещало помочь!»
* * *
– «…Предположительно тканевая жидкость погибшей особи», «не представляет ценности…» Ица, они что, его слили?
Рей развернулся. Голограммы играли фиолетовым на совершенном, безразличном лице Ицы – она снова где-то витала. На длинных металлических столах лежали разрезанные, словно игрушки, черепахи и кабины, разобранные на винты, полоски юсмия и пластины арканита. Резервуары для тойля были пусты. И в журнале событий, который вскрыла Ица, про топливо упоминаний не было. Разве что про «тканевую жидкость», которая «не представляла никакой ценности».
– Это неправильно, – прошептала Ица, заглядывая в распахнутое нутро черепахи, и Рею показалось, что она совсем не о погибшем челноке.
Рей выдохнул. Без тойля не вернуться домой. Но что говорил отец об экране? Он отделяет острова, где есть тойль, от тех, на которых его нет… Что еще?
«Выходит, экран в первую очередь защищает нас от нас же самих? Чтобы не делали глупостей? Не от низших, если они вдруг найдут у себя тойль?» – «Каариты не любят слово «вдруг», Рей. Каариты исключают любые риски».
В животе у Рея тревожно заныло. Отец не сказал, что в Зоне отчуждения тойля нет. Так, может…
– Ица! – позвал он. – Ты можешь узнать, что за Древо на этом острове?
Но Ица его не слышала.
– Я не должна была… это грех, – бормотала она над черепахой.
Рей оставил голограммы, подошел к Ице и заглянул ей в глаза. Неужели она все-таки одумалась? Неужели ее мозги встали на место после всего, что она натворила?
