– Я слишком сильно люблю Холли, чтобы доверить кому-либо ее спасение. Извините.
Бегом пересек двор, через открытую калитку выбежал в продуваемый ветром проулок.
Не получив ответа на звонок, копы вошли бы во двор и увидели лежащего на кирпичах Таггарта. А еще через несколько секунд уже были бы в проулке.
Садясь за руль, Митч бросил тазер на переднее пассажирское сиденье. Вставил ключ в замок зажигания, повернул, двигатель завелся с полоборота.
В кармане на водительской дверце лежал пистолет, принадлежащий одному из телохранителей (или наемных убийц, кому как нравится) Кэмпбелла. В обойме оставалось семь патронов.
Митч не собирался стрелять в полицейских. Ему хотелось только одного – смотаться отсюда как можно быстрее.
Он поехал на восток, ожидая, что на другом конце проулка вот-вот появится патрульная машина и бросится в погоню.
Паника – это страх, который одновременно испытывают многие люди, собравшиеся в одном месте, скажем, толпа. Страха Митча хватило бы на целую толпу, вот его и охватила паника.
В конце проулка при выезде на улицу он повернул направо. На первом же перекрестке – налево и вновь поехал на восток.
Эта часть Корона-дель-Мар, городка, который сам входил в Ньюпорт-Бич, называлась Деревня. Число въездов и выездов из Деревни было невелико, так что район можно было перекрыть буквально тремя блокпостами.
Ему требовалось проскочить «узкие места». И быстро.
В библиотеке Джулиана Кэмпбелла, в багажнике «Крайслера», второй раз в том же багажнике он испытывал страх, но не такой сильный, как теперь. Тогда он боялся за себя, теперь – за Холли.
Он понимал, что самое худшее для него – попасть в руки копов или получить от них пулю. Он знал цену принятого решения и тем не менее полагал, что все сделал правильно. Что с ним случится, его не волновало, да только, если бы с ним что-то случилось, Холли осталась бы одна лицом к лицу с похитителем, потому что никто не смог бы прийти ей на помощь.
Некоторые улицы в Деревне были очень узкими. Митч как раз находился на одной из таких. По обе стороны у тротуаров стояли автомобили. Двигаясь на большой скорости, Митч рисковал врезаться во внезапно открывшуюся дверь какого-нибудь из них.
Таггарт мог описать «Хонду». Несколько минут спустя через Департамент транспортных средств они бы узнали номерной знак. Митч не мог еще и повредить автомобиль, сделав его даже более заметным.
Он прибыл к светофору на выезде на Тихоокеанскую автостраду. Конечно же, горел красный.
Плотным потоком автомобили мчались на север и на юг по обеим полосам автострады. Он не мог проигнорировать красный сигнал и выехать на автостраду, не вызвав цепи столкновений.
Посмотрел в зеркало заднего обзора. Приближался какой-то грузовичок с закрытым кузовом или микроавтобус, но их разделял еще целый квартал. На крыше вроде бы стояли мигалки, но Митч не мог сказать, имеет ли грузовичок отношение к полиции.
Вдоль улицы росли большие деревья, и отбрасываемые ими тени не позволяли как следует разглядеть грузовичок.
По той полосе Тихоокеанской автострады, где автомобили двигались на север, проехала патрульная машина со включенными мигалками. Остальные автомобили раздавались в стороны, пропуская копов.
До грузовичка, точнее микроавтобуса, оставалось менее полквартала, когда Митч разглядел на ветровом стекле надпись: «СКОРАЯ ПОМОЩЬ». Водитель и санитар никуда не торопились. То ли смена закончилась, то ли везли покойника.
Митч шумно выдохнул. Микроавтобус остановился позади «Хонды», и облегчение Митча тут же сменилось тревогой: а вдруг водитель «Скорой помощи» слушал полицейское радио?
Красный свет сменился зеленым. Митч пересек полосы движения, ведущие на юг, и повернул на север. Одна капелька пота сползла по шее, за воротник рубашки, покатилась вниз.
Митч проехал по Тихоокеанской автостраде лишь квартал, когда позади завизжала сирена: в зеркало заднего обзора он увидел патрульную машину. Только идиоты убегали от копов. Они могли вызвать и вертолет, не говоря уж о том, что были при оружии.
Признавая свое поражение, Митч свернул к тротуару. Когда освободил полосу, патрульная машина проехала мимо.
Стоя у тротуара, Митч наблюдал, как патрульная машина проехала по автостраде еще два квартала, а потом свернула с нее в северном конце Деревни.
Вероятно, Таггарт еще не полностью пришел в себя и не смог достаточно точно описать «Хонду».
Митч глубоко вздохнул. Потом еще раз. Одной рукой вытер шею. Потом обе ладони вытер о джинсы.
Он же совершил нападение на сотрудника полиции.
Продолжив путь на север, Митч задался вопросом, а не сошел ли он с ума. Да, он совершал какие-то противозаконные действия, но не просто же так, а для достижения цели и только когда другого выхода не оставалось. С другой стороны, сумасшедший никогда и не признает, что он безумен.
Глава 57
Вытащив гвоздь, Холли вертит его в непослушных, ноющих пальцах, пытаясь понять, может ли он стать тем смертоносным орудием, каким она его себе представляла, когда он сидел в доске.
Прямой, длиной чуть больше трех, но явно меньше четырех дюймов, с толстым стержнем, гвоздь можно квалифицировать как пику. Конец стержня не такой острый, как хотелось бы, не игла, конечно, но все-таки острый.
И пока ветер поет о насилии, она проводит время, представляя себе, как можно использовать добытое ею оружие против этого выродка. Воображение у нее настолько богатое, что начинает ее пугать.
Отчитав себя, она меняет тему. Теперь для нее главное не то, как использовать гвоздь, а где его спрятать. Потому что ценность ее оружия, возможно, только в одном: им можно удивить похитителя, застать его врасплох.
Хотя гвоздь, скорее всего, останется незаметным, если сунуть его в карман джинсов, Холли тревожится, что в критический момент его не удастся достать из кармана достаточно быстро. Когда ее перевозили сюда из дома, ей очень крепко связали руки шарфом. Если похититель сделает то же самое, когда будет увозить ее отсюда, она не сможет развести кисти. Не сможет просунуть пальцы в карман.
В поясе тайников для гвоздя определенно нет, но в темноте она ощупывает кроссовки. Внутрь она гвоздь положить не может, он только натрет и поранит ногу. Возможно, удастся найти другое местечко?
Она распускает шнурки левой кроссовки, закладывает гвоздь между языком и одной из накладок с петлями для шнурков, затягивает последние.
Встает и делает круг вокруг кольца в полу, к которому прикована. Быстро выясняет, что жесткий гвоздь не дает гнуться стопе. Она не может шагать, не прихрамывая.
Наконец, она задирает свитер и прячет гвоздь в бюстгальтер. Грудь у нее не такая огромная, как у тех женщин, что борются в грязи, но все-таки природа ее не обидела. Чтобы гвоздь не выскользнул между чашечек, она протыкает острием эластик и таким образом фиксирует его.
