– О, – теперь Мэри поняла его. – Это клуб, в который никто не хочет вступать, Джек. Я не думаю, что кто-то может знать, пока не войдет в его двери.
Он вспомнил, как попросил Кимберли, временную замену Мэри, написать по электронной почте и поинтересоваться, как у нее дела и не знает ли она, когда вернется на работу, хотя спешить было некуда. Ему вообще не следовало спрашивать. Или, по крайней мере, ему следовало самому отправить письмо.
Мэри же вспомнила, как обидно ей было получить от Кимберли отрывистое письмо. «Джек хочет знать, когда ты вернешься». Никаких вопросов о том, как она себя чувствует. Ни слова заботы. Эта обида переросла в гнев, и она ответила: «Я буду отсутствовать столько, сколько потребуется». Она вернулась через три недели после похорон, и Кимберли снова перевели в финансовый отдел, хотя та надеялась, что произвела достаточно сильное впечатление, чтобы остаться.
– Я гадал, не давили ли мы на тебя, чтобы ты вернулась на работу слишком рано, – сказал Джек.
– Это не так, – ответила Мэри. – Я вернулась, когда почувствовала, что готова. Я не собиралась торопить свое горе ради кого-то.
«Даже ради тебя».
– И правильно.
Джек протянул руки, чтобы забрать игры у Мэри. Его галантность всколыхнула воспоминания о том письме, снова потревоженные и теперь свежие в памяти, и слова вылетели изо рта прежде, чем она успела нажать на тормоз.
– Вообще-то, по правде говоря, Джек, я была очень раздражена, – сказала она.
– Я абсолютно…
– Если бы ты сказал мне, что моя работа поставлена на карту, потому что я слишком долго горюю, я бы сказала тебе засунуть это… туда… где не светит солнце.
Джек открыл рот, чтобы ответить, но она не позволила ему вмешаться.
– Даже не спрашивая, как я, просто «Джек хочет знать, когда ты вернешься». Да, если честно… это ужасно больно.
Значит, Кимберли не выполнила его просьбу. Не то чтобы это имело значение. Он не должен был поручать это личному помощнику, который и не сравнится с Мэри.
– Мэри, мне ужасно жаль. Я попросил Кимберли подчеркнуть, что торопиться некуда, но с моей стороны было бесчувственно даже задавать этот вопрос в такой ситуации…
– Ты попросил?
– Конечно.
Верхняя губа Мэри скривилась от гнева. Эта Кимберли действительно была той еще штучкой.
– Понятно, – сказала Мэри.
Это немного улучшило ситуацию, но Джеку все-таки следовало самому отправить письмо. Она бы так и сделала в обратной ситуации, а не полагалась бы на змею в губной помаде, у которой были свои планы.
– Ты должна была сказать мне, чтобы я засунул свою работу. Я заслужил это, – сокрушенно сказал Джек. Еще одна маленькая смущенная улыбка. – Давно пора было это сказать, но мне жаль, что Кимберли написала это, правда жаль. Я понятия не имею, как много ты делаешь для меня в офисе, но знаю, что очень много, потому что замечаю, только когда тебя нет рядом. – Как только слова вырвались наружу, Джек пожалел, что не может втянуть их обратно в рот и переставить получше. – Я имею в виду, что я…
– Я знаю, что ты имеешь в виду, – сказала Мэри, снова спасая его, потому что сглаживать ситуацию было ее сильной стороной, но его слова звенели, как колокола в колокольне ее черепа. «Замечаю, только когда тебя нет рядом». Этим все сказано, не так ли?
Глава 13
– А, охотники за крупной дичью вернулись в строй, – сказал Люк и рассмеялся над собственной игрой слов
[24], когда Джек и Мэри вернулись в гостиную.
– У нас есть бинго, «Букару», карты, шахматы и шашки, – перечислила Мэри, заставляя себя бодриться в то время, как хотелось просто рухнуть.
– Замечательно, – сказал Робин, чей желудок заурчал достаточно громко, чтобы услышали все.
– Я думаю, это равносильно обеденному гонгу, – заявил Чарли.
– Моя очередь кормить нас, полагаю. – Люк потер руки. – Есть желающие помочь?
Он поднял брови на Бридж, которая тут же отвернулась.
– Я иду, – вызвался Джек, смахивая паутину со своего свитера.
Он пропустил длинную нитку, и у Мэри возникло желание смахнуть с него пыль, как когда-то принцесса Маргарет
[25] смахивала ворсинки с пиджака капитана группы Таунсенда
[26], тем самым дав понять любому, кто имел хоть каплю сообразительности: она в него влюблена. Но рука Мэри не дернулась к Джеку. Ей хотелось, чтобы ее сердце догнало разум, который проигрывал эти слова снова и снова, как заевшую пластинку: «Замечаю, только когда тебя нет рядом. Замечаю, только когда тебя нет рядом».
– А я пока сыграю с тобой партию в шашки, Мэри. Расставляй, – сказал Чарли. – Победитель получает право первым выбрать шоколадные конфеты, которые я достану из чемодана позже.
– Ты спрятал шоколадки в своем чемодане? – воскликнул Робин. – Подумай о своем уровне холестерина!
– Ой, пошел вон. И да, я купил несколько, на случай, если ты мне не купишь, – парировал Чарли.
Но Робин купил. Его любимые. От Патрика Роже в Париже, которые сейчас лежали у него в чемодане, и он надеялся, что в рождественское утро Чарли съест все, одну за другой, пока не насытится.
* * *
– Значит, ты делаешь веганские булочки? – спросил Люк у Джека, пока они рылись в кладовке. – Как они на вкус?
– Они очень хороши, – ответил Джек. – Мы…
Голос Джека прервался. Он вспомнил, как Мэри стояла у его стола.
– Могу я просто сказать, что веганство будет процветать, и компании стоит обратить внимание на производство веганских булочек, которые по вкусу не уступают остальным.
Он внутренне скривился, вспомнив, как отмахнулся от нее покровительственным: «Да, спасибо, Мэри». Затем, год спустя, руководитель отдела разработки продукции сказал то же самое, и Джек сразу же набросился на него, потому что этот бум уже начался, а он чуть не упустил лодку.
– Ты говорил, – напомнил ему Люк.
– Нам пришлось много поработать над рецептом, но путь к успеху был вымощен множеством неудачных попыток. Сначала они были слишком сухими, потом безвкусными, но все равно продавались довольно хорошо. Наконец, мы подумали… э… мы подумали, что нужно вернуться к чертежной доске и переделать рецепт. В конце концов.
И снова Мэри из головы повторила: «Прости, что говорю это, но веганские булочки… не слишком хороши, Джек. Они дешевые и сухие на вкус. Они должны быть лучше. Они должны быть более сочными… И масляными».
