Поверила ли я в это? И да, и нет. Но поняла, что болеть очень плохо, опасно. Состояние раздвоенности вошло в мою жизнь. Оно и раньше было, но после этого эпизода усилилось. Наступил переходный возраст, и мама со мной не справлялась. Бросала угрозы, что сдаст меня в колонию для несовершеннолетних. А во время скандалов кричала, что я не ее. Потом, конечно, что-то придумывала, отыгрывала назад. Да мне и самой не хотелось верить, что я не родной ребенок, хотя все факты подтверждали, что приемный.
Когда училась в институте, нам хорошо преподавали анатомию и биологию – резус-фактор, группа крови и т. д. По этим параметрам я тоже неродной ребенок.
Потом я подумала: может, мне как-то выгодно или удобно думать, что я неродная – состояние жертвы, а на самом деле все не так. Я очень устала от этого состояния: да, да и нет, нет. А почти два года назад я посмотрела на свое свидетельство о рождении, а оно повторное. Подошла к маме и спросила: почему? Я почти на 100 % знала ответ. И думала, что нормально его приму.
Состояние шока все-таки было, но паззлы сложились, и стало немного легче: это не мое больное воображение, все так и есть, все так и было. Теперь я знаю правду. Я знаю, когда мой день рождения: в апреле, а не в октябре. Я знаю, что тебя уговорили меня кормить грудью, так как я была очень слабенькая, ты работала в доме малютки и кормила меня, а потом ушла и больше не пришла.
Говорят, что женщина, приложившая ребенка к груди и кормившая свое чадо, чаще всего меняет свое решение оставить, бросить своего ребенка. Зачем я пишу все это тебе? Наверное, чтобы понять и принять все эти факты. Я долго злилась на тебя. За то, что ты лишила меня любви, базового чувства принятия мира и принятости миром через тебя. Самое страшное наказание, которое я для тебя хотела, это одиночество. Но я расту и много думаю. Я не знаю, почему ты так поступила. Бог тебе судья. Это твое решение. Спасибо, что не убила.
Твоя биодочь Жанна
P. S. Наверно, я хочу тебя найти».
Глава вторая. Рана в его душе
Сам по себе факт приемности – это лишь небольшая часть той правды, которую хочет и должен узнать ребенок. Сразу вслед за этим фактом встают вопросы еще более сложные. Почему мама меня оставила? Как она могла? Она меня не любила? Я ей не понравился? Она про меня сейчас помнит? Какая она была? Где она теперь? У меня есть сестры и братья? А где мой отец? Я похож на него? Он знает, что я есть? Почему вообще это все случилось со мной?
А иногда ребенок прекрасно помнит свою жизнь в кровной семье, и вопросы, встающие перед ним, не менее болезненны. Они не заботились обо мне – почему? Не любили? Почему обижали? Я был плохим? Они могут исправиться, чтобы все стало снова хорошо? Я вернусь домой? Они придут ко мне? Почему они не приходят? Они забыли меня? Они живы? Им сейчас плохо? Они могут перестать пить? Я могу им помочь? Их посадили в тюрьму – из-за меня? Это я виноват, что пожаловался? Они простят меня? А если они потом меня найдут и накажут? А если они меня найдут и заберут отсюда? Могу ли я их любить? Или мне теперь нельзя? Должен ли я быть таким же, как они? Должен ли я забыть о них, если этого очень хотят мои приемные родители?
Наверное, те, кто вырос «как обычно», у своих собственных родителей, даже не могут себе представить, как трудно и больно жить со всеми этими вопросами в душе. С вопросами, на многие их которых просто нет ответа. А на другие есть, но от этих ответов порой еще больнее, чем от вопроса. И никуда не убежать и не спрятаться.
«Ты мне больше не нужна»
Девочка пришла домой из школы в слезах. Только через час безутешных рыданий приемной маме удалось вычленить из бессвязных всхлипов суть: «Учительница сказала, что я ей больше не нужна!». Мама удивилась – учительница была хорошая и к ребенку относилась всегда с пониманием. Позвонила. Учительница в недоумении: ни конфликта не было, ни замечаний, все хорошо, прекрасно общались. На уроках работала, еще и убирать потом помогала. И тут вспомнила: «Точно. Она мне помогала в классе все по местам разложить, задержалась для этого на перемене, и потом я ей сказала: «Все, детка, спасибо, иди, ты мне больше не нужна». Боже мой, неужели она так меня поняла?».
Да, она так поняла. От девочки в младенчестве отказалась мать, узнав о ее дефекте физического развития. С текстом: «Мне такой ребенок не нужен»..
Любое родительство требует силы духа, приемное – вдвойне, ибо это значит быть родителем раненого ребенка. Ребенок, потерявший свою семью, ребенок, пострадавший от своей семьи – это ребенок, раненый в душу. Рана может быть более или менее глубокой, чистой или инфицированной, сам ребенок может быть устойчивее или чувствительнее к ней, но она есть всегда. Очень важно, чтобы ребенок был уверен в силе своих приемных родителей, в том, что он будет принят ими целиком, вместе со своей историей. Вместе со своей болью. Что они не оставят его один на один с ней.
Боль, которая не уйдет до конца
От историй некоторых приемных детей кровь стынет в жилах. Девочка, на глазах у которой ее мать в приступе белой горячки убила двух младших братьев. Крохотная малышка с телом, совершенно синим от побоев – с головы до пят. Мальчик, которого в четыре года заперли в доме на две недели вместе с парализованной прабабушкой, он за ней ухаживал и делился объедками, найденными в помойном ведре. Другой мальчик, которого собственный отец едва не сжег заживо. Девушка, которую мать продавала дальнобойщикам. Подросток, которому пришлось вынимать мать из петли. Дети, на глазах которых избивали, насиловали, убивали их близких. Дети, которые испытали голод, холод, унижение, страх, жизненный опыт которых несравним с опытом «обычного» взрослого.
Сейчас они дети как дети, симпатичные, веселые, хорошо одеты и причесаны, ходят в кружки и любят мороженое, у них новая жизнь и новая семья. И только иногда вдруг натыкаешься на совершенно недетский, тяжелый взгляд, или слышишь шепотом сказанные слова, от которых холод по спине. Или не шепотом, а громко, при всех – как девочка, пережившая насилие отца, за праздничным семейным столом в гостях у бабушки с дедушкой спросила звонким детским голосом и с детским любопытством, как о чем-то само собой разумеющемся: «Деда, а ты мою маму в детстве трахал?».
Некоторые приемные родители годами вздрагивают, вспоминая первые недели и месяцы жизни ребенка в семье, потому что с ним рядом было больно находиться, такие волны страха и отчаяния излучало маленькое существо.
Первая и вполне естественная реакция на такое прошлое ребенка – пусть он поскорее все забудет. Мы будем любить и беречь, и нашими заботами, нашими поцелуями и ласковыми словами сотрем с его тела и с его души все синяки и шрамы, все следы грязных прикосновений. Мы отогреем, откормим, отлюбим, и все наладится.
Многие приемные родители рассказывают, как в первые недели и месяцы жизни в семье дети готовы были часами лежать в теплой ванне, не только потому, что раньше в их жизни не было такого аттракциона, а словно испытывая психологическую потребность в этой теплой воде, нежно пахнущей пене, в руках родителей, которые трут спинку и моют волосы. Они как будто хотят смыть с себя страх, боль, напряжение, в буквальном смысле слова «отмокнуть».
