Хотя по всему выходило, что мне в жизни крупно повезло, жила я более-менее благополучно, но все равно вдруг стало очень себя «бедную-несчастную» жалко. В себя я приходила несколько месяцев.
А полностью я душевно успокоилась и всю ситуацию ПРИНЯЛА, только когда встретилась с братом. Я ходила по разным детским домам и домам ребенка, во всякие районо, крайоно, к инспекторам опеки, и почти нигде мне не отказывали в помощи. Вот только для того, чтобы раскрыть данные об удочерении, потребовалось согласие моей мамы. Так что жуткого для меня разговора избежать не удалось. Мама мне рассказала, как меня забирали из детского дома. Как папа заплакал, когда я, первый раз его увидев, взяла за руку и пошла с ним.
Мама в восторге от моих поисков родственников не была, но и не возражала.
В общем, за полтора года я нашла братика на другом конце страны. К приемной маме брата пришел инспектор по охране прав детей и сказал, что я его ищу. Она недельку подумала и попросила Колину жену рассказать ему про меня. Она отказалась. Через неделю Коля сам у нее спросил: «Что происходит? Почему со мной дома никто не разговаривает? Я что, НЕРОДНОЙ?». Когда Марина ему объяснила, в чем дело, он очень обрадовался: «Я знал, что у меня сестра есть!».
Колю усыновили в 3-4 года, но он всю жизнь что-то такое подозревал.
Общаться нам мешает огромное расстояние, так что в основном пишем друг другу письма. Четыре раза семьями ездили друг к другу в гости. Первый раз друг на друга смотрели с огромным удивлением, с восторгом находили общее, а различия старались деликатно обходить. Интересно, что у нас похожие по вредности характеры и одинаковые пристрастия в еде – терпеть не можем рыбу и кока-колу. Трудно рационально объяснить почему, но мы с ним очень счастливы, что нашли друг друга.
Интересно, что брат стал военным, как и его приемный папа, а я покушаюсь на кандидатскую степень, как мои приемные родители. У нас обоих уже есть свои семьи и по сыночку.
Решите вы скрывать усыновление или нет, не уничтожайте всю информацию о кровной семье. Теперь мы с братом узнали о существовании нашей младшей сестренки Людмилы. Но ее удочерили в девять месяцев, и где она, узнать не можем. Единственный шанс – если когда-нибудь она сама или ее родители начнут нас разыскивать. Например, заглянут в базу данных передачи «Жди меня» – интернет предоставляет прекрасные возможности для анонимности. Мне было бы достаточно получить информацию от ее родителей, что у нее в жизни все хорошо, ну, и фотографию. Они лучше знают, можно ли и нужно ли говорить ей, что она приемная.
Про своих кровных родителей я пыталась что-то узнать. Мать исчезла в неизвестном направлении, в адресном бюро все данные уничтожили. Как-то усиленно искать ее мне неохота, особо общаться с ней я бы не хотела. Но есть желание увидеть ее, посмотреть – что во мне есть от нее.
Сейчас, глядя на моего сыночка, на это счастье до замирания сердца, я не могу понять – как можно пропить троих детей? Я пытаюсь. Она была младше меня, но не такая уж дурная малолетка. В опеке сказали, что она не пыталась увидеться со мной в детском доме, что-то обо мне узнать. Я и искала-то ее, чтобы узнать, нет ли у меня еще брошенных братьев и сестер. Ведь я старшая и, наверное, могла бы им помочь.
Не понимаю случаев, когда дети, узнавшие, что они приемные, выплескивают свою обиду и боль на вырастивших их маму и папу. Могу объяснить это только подростковым эгоизмом. Я, наоборот, стала лучше понимать свою маму. А побывав в детских домах, особенно прочувствовала, насколько родители изменили мою судьбу».
Встречаться: как и где?
Разумнее с кровными родственниками ребенка встречаться на нейтральной территории, а не у себя дома. Не потому даже, что вам не хочется видеть этих людей в гостях, просто ситуация «ребенок меж двух семей» сама по себе непростая, и не стоит еще усложнять ее, нарушая границы своей семьи. Можно встретиться в отделе опеки, в школе, в парке, если родственники вызывают доверие – отправить ребенка с ними погулять или к ним в гости. И только если вы общаетесь уже довольно давно и сами чувствуете, что воспринимаете их почти как родню, можно приглашать их домой.
Если у вас есть ресурс, чтобы устанавливать близкие доверительные контакты с этими людьми – прекрасно, и многие профессиональные приемные родители творят буквально чудеса, реабилитируя кровных, вызывая у них желание бороться за своего ребенка. И сами дети бывают просто счастливы, когда видят кровного и приемного родителя дружелюбно беседующими (исключая случаи, когда ребенок сильно зол на кровного родителя за жестокое обращение или очень его боится). Однако помните, что это не является вашей обязанностью. Если вам важнее сохранять границы семьи, достаточно не препятствовать встречам ребенка с родными.
Решите, готовы ли вы давать родственникам ребенка свой домашний телефон и адрес (помните, что вы не обязаны это делать), оговорите с ребенком, кому из них, когда и как он может звонить.
Если вы отправляете ребенка в гости к родственникам, вы все равно остаетесь его опекуном, поэтому совершенно нормально с вашей стороны убедиться, что ребенок будет в безопасности, а также попросить их соблюдать какие-то правила и ограничения (например, диету или время отхода ко сну).
Иногда ребенка смущают встречи с родственниками просто потому, что он не знает, как себя с ними вести и что делать. Подсказывайте ему, учите элементарным вещам, которые могут быть совсем не элементарными для ребенка из неблагополучной семьи: что надо поздравить с днем рождения, написать открытку, нарисовать рисунок, спросить, как себя чувствует бабушка, рассказать о своих успехах и увлечениях и т. п.
«Я не могу не сравнивать»
Пишет девочка 14 лет, в приемной семье два года.
«В 12 лет меня забрали из семьи и перевели в детский дом. Но скоро я попала в семью, которая, как оказалось, настроена на восстановление родных семей для попадающих в нее детей. Я почувствовала надежду. Когда родные не делают обещанных шагов, огорчаюсь. Но есть и злость на приемную маму, когда слышу, как она резко разговаривает с моими родными. Мне хочется крикнуть своим родным: «Так продолжаться не должно, давайте, действуйте уже!».
Я рада, что приемная мама с ними общается, пытается взаимодействовать. Я не могу не сравнивать. Меня забрали из семьи в 12 лет, и я очень быстро попала в приемную семью. И я сравниваю очень часто. Сравниваю поступки и требования моей родной мамы и моей приемной мамы. Я хочу к родной маме, я злюсь, что она меня не просто не забирает, но и не делает простых первых шагов, чтобы забрать.»
Когда третий – не лишний
Приемные родители часто жалуются на избыточное, по их мнению, внимание и контроль со стороны органов опеки, на то, что специалисты вмешиваются в ситуации, с которыми прекрасно разобрались бы и без них. Это действительно так: когда речь идет об отношениях между детьми и родителями внутри семьи, любой внешний надзор или попытки диктовать, как и что у них должно быть, по этим отношениям бьют, подвергая сомнению роль родителя как взрослого авторитетного человека.
