Результаты бывают невеселыми. Ребенок после таких встреч возвращается в приемную семью в раздражении: тут все не так празднично, тут надо делать уроки и слушаться, подарки не сыплются из рога изобилия и вообще все не то. Есть у его плохого настроения и более глубокие корни. Он не может не злиться на родных за то, что, будучи вполне дееспособными, они не хотят взять его к себе. Но им он эти чувства показать не может, зато потом выплескивает свое раздражение на приемных родителей. Почему? Да потому что, как любой разумный человек, осторожно обращается с тем, что хрупко, и меньше бережет то, что прочно. Родственники не взяли на себя ответственность, показали, что ненадежны, кто их знает, насколько прочна их любовь, да и сами они насколько прочные. Зато приемные родители – другое дело. Что он только им не устраивал, а они вот – никуда не деваются, любят, заботятся. Он уже знает по опыту, что его обида и раздражение их не разрушат и не оттолкнут он него, поэтому сбрасывает в их присутствии невыносимые чувства. Такая вот справедливость.
Приемные родители напрягаются и обижаются и вольно или невольно начинают критически отзываться о родственниках ребенка, не хотят этих встреч. Тем самым попадают на ту самую линию, на которую попадать никак нельзя, и их отношения с ребенком оказываются под угрозой.
Вот тут самое время появиться третьему и выступить посредником, наведя порядок с балансом прав и ответственности. Работа специалистов в данном случае состоит в том, чтобы усадить обе семьи за стол переговоров и сделать так, чтобы приемными родителями были озвучены реальные проблемы ребенка и задачи по его воспитанию и развитию. Кстати, чтобы все заинтересованные лица заодно узнали, сколько денег на это дается и как эта сумма соотносится с потребностями ребенка. В процессе этого разговора можно выяснить: чем родственники могут реально помочь приемным родителям? Может быть, оплатить часть реабилитации? Может быть, водить его в бассейн по вторникам, когда приемные родители никак не могут? Может быть, взять его на каникулы? Помочь с уроками по какому-то предмету? Вариантов может быть масса.
«Я хочу знать правду»
Рассказывает опытная приемная мама.
«Меня очень напрягает ситуация «воскресной родни», когда родной родитель приезжает по выходным, как праздник, с мелким подарком. Он ведет на прогулку, происходит восторженное общение – только позитивные эмоции. А на нашу долю остаются все требования, все обязанности, учеба и пр. Чтобы как-то с этим справиться, мы включаем родных родителей в какие-то обязанности – съездить к стоматологу с ребенком, помочь сделать уроки. Иногда бывают и совместные разборки каких-то ситуаций, когда мы с кровным родителем выступаем «единым фронтом». Хотя бывали и более рисковые моменты – именно с целью показать кровному родителю, что пока ребенок с нами, он будет жить по правилам нашей семьи.
Ребенку очень важно знать, что кровный родитель не просто приезжает его развлекать, но и проявляет свою заботу и ответственность. Вот что писала своему родному папе наша десятилетняя приемная дочь: «Папа, ты написал мне, что начал платить алименты, а Настя (приемная мама) говорит, что нет. Напиши мне правду, я хочу знать правду». Им важно знать, что родитель ведет себя как родитель, ответственно».
Если договоренностей удается достичь, отношения оздоравливаются, обе семьи выступают партнерами в деле помощи ребенку, да и сам ребенок сразу становится спокойнее: конфликта привязанностей нет, а родные стали более надежными.
Если же родственники совсем не идут на сотрудничество, продолжают отстаивать модель «мы хотим, вы нам дайте, а все проблемы решайте сами», имеет смысл контакты сделать короче и реже. Особенно это важно в тех случаях, когда родня явно или неявно дает ребенку понять, что, возможно, его заберет или по крайней мере этого хочет, но при этом никаких конкретных шагов не предпринимает или объективно сделать этого не может. То есть ведет себя как «собака на сене»: сами ребенка взять не можем, но и прижиться по-настоящему в другой семье ему не дадим. При подобном отношении адаптация ребенка может растянуться до бесконечности, он действительно оказывается «меж двух семей», как меж двух стульев, и просто проваливается, в результате не получая ни одной.
Мы говорили о том, что любовь не подчиняется закону сохранения материи, и это правда: ребенок может любить и тех родителей, и других. Другое дело – ответственность за ребенка. Это как раз величина вполне себе конкретная, определяемая задачами по воспитанию ребенка, его возрастом, полом, состоянием здоровья, индивидуальными особенностями и потребностями и т. д. Ребенку важно в каждый момент своей жизни знать, кто за него отвечает, кто «его взрослые». Он может их уже любить или еще нет, он может на них сердиться, но он должен быть уверен, что защиту и заботу обеспечивают именно они. Если ответственность как-то делится, какая-то ее часть «его взрослыми» делегируется (например, воспитателю в детском саду или няне, или бабушке на каникулы), ребенок должен знать, что вот – человек, который отвечает за меня сейчас, если что – обращаться надо к нему. Если же кто-то своим поведением сигналит ребенку «я твой взрослый», а сам не имеет на это достаточных ресурсов или серьезных намерений, это разрушительно.
Ребенок должен знать, как оно все на самом деле. Ему может это не нравиться, он может протестовать и злиться, но главное – чтобы он был уверен: решение о том, кто за него отвечает, есть, оно таково, и он на это никак повлиять не может. Это не зависит от его поведения, успехов в школе, от того, кого он любит и насколько сильно, это совсем другой вопрос, про «кто может, кто способен, кто взялся и кому доверили» (государство и общество).
Либо семья берет на себя ответственность за все – и проблемы, и радости, либо она признает свою несостоятельность, как-то справляется со своими чувствами по этому поводу (сама или с помощью специалистов), а ребенка не дергает. Если это никак у нее не получается – ребенку должны ясно объяснить положение дел специалисты (не приемные родители!). Они же должны ставить условия родственникам и устанавливать регламент встреч в интересах ребенка. И здесь от специалистов требуется умение держаться доброжелательно, но твердо, а главное, помнить, что клиент их работы – ребенок, и никто другой, и аргумент «но они очень любят его и очень хотят видеть» не работает, если «хотят и любят» не подкрепляется готовностью действовать в интересах ребенка.
Конечно, все это возможно, только если специалисты действительно понимают цену вопроса, а не решают его из соображений «меньше встреч – меньше мороки, вон они какие безответственные». Где бы еще взять таких специалистов, чтоб на всех приемных детей хватило…
А если он станет таким, как они?
Главный страх приемных родителей, который стоит почти за всяким нежеланием контактов с кровными родственниками: они на него плохо повлияют, он выберет их образ жизни, а не наш, и судьба его будет трудной и невеселой, как у них. Им кажется, что если оградить, если он не узнает и не увидит, не сможет «распробовать», то и риска меньше. Хотя все равно страшно: гены. А еще, говорят, бывает семейное проклятие – все потомки повторяют судьбу несчастного предка, что ни делай.
