Испарина поступила на лбу Тимура Сардоковича, он со вздохом промокнул лоб платком, продолжив:
– Элизиум… Медиум показал мне Элизиум.
– Я видела Элизиум, – вдруг произнесла девушка.
Тимур Сардокович аж подскочил в кресле, вытаращив вспыхнувшие лихорадочным блеском глаза. Доктор, поднявшись из-за стола, моментально подскочил к коляске, примостившись на корточках у коленей Марианны.
– Видели? Вы? Где? – спросил он, глядя на Марианну снизу вверх.
– Наверное, во сне, – отвечала девушка. – А может, и нет, я уже ни в чем не уверена. Только мне он представлялся иначе. Одна старая ведьма, с которой мне довелось повстречаться (или она мне тоже снилась), называла его «Домом чистых душ», где души существуют безмятежно, не зная тягот. Но тот Элизиум, что увидала я, был иным: куклы-мертвые в красных кафтанах… Они прыгали через скакалку… Кукла раскололась, превратилась в красную пыль. И ветер, сильный ветер поднялся, унося ее прочь.
– Да, как все верно! Безупречно, фатально верно! – в неистовом возбуждении воскликнул доктор. – Я знал, что наша встреча не случайна.
Марианна неотрывно смотрела на него, с ужасом сознавая его правоту: как бы ни хотелось это отрицать, но она и безумный доктор определенно связаны, что ни в коей мере не отменяло ее желания выбраться из его плена.
– То, что вы видели, это пойманные души, оборотная сторона Элизиума, – таинственным шепотом проговорил он. – Зеркало ловит души. Лишенные воплощения, они умирают в праздности и пустоте, их уносит Вихрь, они – пища для бесов, что ждут по другую сторону Элизиума – ту, что когда-то показал мне Илюша.
– Чего они ждут? – спросила Марианна.
– Ждут, чтобы сесть в маршрутку, – ответил врач, залившись нервическим смехом. – Их столпилась там целая очередь. Взгляните на картину!
Доктор подошел к той самой картине, где «тараканы» в фиолетовом свечении толпились возле «газели», и ткнул в нее пальцем:
– Вот они, бесы!
– А зачем им маршрутка?
– Маршрутка? – нервно улыбаясь, вновь возвысил голос врач. – Я так же, как и вы, был слеп. Маршрутка – все, что мы созерцаем глазами, осязаем, слышим, воспринимаем органами чувств, – вылепленная и ежесекундно воспроизводимая Вселенная, для них – маршрутка.
– Куда они едут в этой маршрутке?
– Не знаю, – пожал плечами Тимур Сардокович. – Илюша говорил, они от чего-то бегут, говорил, пока еще желал говорить. А теперь замолчал, представляете, наотрез отказался помогать.
– Помогать кому и в чем? – спросила Марианна, понимая, что вот они и подошли к самой сути.
– Им, кому же еще, бесам! Он поганой метлой прогнал их из своей головы, чтобы они не докучали ему своими просьбами, – отвечал Тимур Сардокович, снова усаживаясь за стол.
– Какими просьбами?
– Прислать маршрутку. Да! – Доктор энергично закивал в ответ на вопросительный взгляд девушки. – Наш Илюша способен создавать зеркала, особенные, которые отражают то, что лежит за пределами человеческого восприятия, по ту сторону теней. Та сторона не просто существует в какой-то мифической параллельной вселенной, она притягивает людские души, ворует их, перемещая в Элизиум. Там их съедает безделье, скука, пустота, а то, что от них остается, питает тех, кто ждет маршрутку. И бесам надо что-то есть. – Тимур Сардокович ехидно хихикнул.
Марианне вспомнился сон, в котором ей открылся Элизиум, и ей стало жутко от мысли, чему свидетелем ей довелось стать, наблюдая, как мертвые куклы обращались в красную пыль.
– Так о чем это я? – запамятовал Тимур Сардокович. – Ах да, я говорил, что Илюша закрылся, ушел в себя, выдает лишь бессвязные рифмы и больше не присылает маршрутку. Я лично спонсирую его содержание здесь, разоряю собственный карман. И все ради чего? Чтобы слушать его бредовые стишки?! Я уж было отчаялся. Но тут явились вы с сомнительной легендой, фальшивкой, разоблачить которую не составило ни малейшего труда. Что я и сделал: навел справки о настоящей сестре Ильи Вадимовича Седых, которая, уж поверьте, ничем не напоминает вас, не говоря уже о том, что для передвижения ей не нужна инвалидная коляска. Тем не менее я сделал вид, что поверил и допустил вас к Илюше. Я как чувствовал, что вы принесете пользу. И не прогадал! Как только я просмотрел запись вашего разговора… Ой, не смотрите на меня так! – воскликнул Тимур Сардокович. В глазах Марианны читалось явное осуждение. – Пациенты в период острых состояний нуждаются в постоянном наблюдении. Что уж говорить об Илюше… Итак, посмотрев запись вашего разговора, я был удивлен, нет, не то слово – ошарашен! Всего за каких-то пятнадцать – двадцать минут вы достигли поразительного результата, к которому я не мог приблизиться годами. Поэтому я и пригласил вас, потому и пошел на эти вынужденные меры, уж простите! Разговорите его! Умоляю вас! Убедите его стать Проводником, возобновить диалог, начать вновь создавать зеркала! И с первой же отправленной им маршруткой я от всей души поблагодарю вас и от всего сердца советую принять благодарность! Это поистине бесценный дар!
При этих словах Тимур Сардокович возвел очи к небу и, подняв указательный палец, добавил:
– Это билет в новую жизнь, пропуск на вершину мира!
– Очевидно, вам этот волшебный пропуск уже пообещали? Интересно, кто же такие пропуска выдает? – произнесла Марианна с иронической усмешкой.
– Напрасно вы ерничаете, ох, напрасно! Не буду скрывать свой интерес. – Тимур Сардокович заерзал на стуле. – Между нами все должно быть прозрачно. Тогда, стоя у зеркала, точно громом пораженный, я понимал, сколь ничтожна цена моих университетских знаний и многолетнего опыта. Нищий шизофреник нивелировал всю концепцию мироощущения, догм, порвал в клочья мои представления о незыблемости материи, пропустив мой взгляд через призму доступного его невероятной способности ви́дению. У меня будто пелена упала с глаз. Действительность с ее устоями и превосходством материи, как и научные подтверждения оного, единомоментно канули в черную дыру. И я узрел скрытое, и скрытое пленило меня. Я ощутил страдания этих странных фиолетовых существ, их неуемную жажду, а еще я почувствовал в них невероятную силу. Волна энергии, что исходит от них, ей-богу, неукротима, человеку перед ней не устоять.
Тимур Сардокович вновь промокнул платком вспотевший лоб и произнес с придыханием:
– Вам невдомек, а они уже здесь…
– Кто? И где это здесь? – Марианна с трудом улавливала суть.
– Бесы. Кто-то уже давно едет в маршрутке, а те, кто так и не добрался до остановки, селятся в Вихре. И как знать, сколько всем нам осталось. Сначала одна колода, за ней – другая, и так до тех пор, пока все они не станут нами…
– А вам что за дело до всего этого? – спросила Марианна, не понимая решительно ничего.
– Пропуск! Я же говорю – пропуск! Выигрышный лотерейный билет. Когда Вихрь доберется до нас, я буду спасен, мое тело не станет вместилищем потусторонних сущностей, моя душа не пойдет на корм бесам, я останусь собой в грядущем мире, который планомерно катится под откос. Хаос неизбежен. Снимите розовые очки – и вы разглядите сами без каких бы то ни было магических ухищрений, что происходит вокруг: мы сами спеленали свои души толстым слоем материи, которую возвели в культ, украсили блестящими стразами и теперь продаем направо и налево ее – упаковку, успевшую ороговеть. Мы и забыли, что под ней, под упаковкой, вообще что-то присутствует. Да и как не забыть, если тебе с утра до ночи вдалбливают один и тот же аффирматив – возлюби упаковку, как самого себя, хотя, если вдуматься, утверждение донельзя абсурдно. Ведь мы сами по сути и есть одна пустая упаковка – кто в стразах, а кто попроще – с обыкновенным бантиком. И неужели вы думаете, этим пустым картонкам под силу остановить Вихрь? Под откос! Определенно под откос! Успеть остаться собой – вот о чем я думаю и вам советую!
