– В словах Ильи всегда имеется смысл. Его надо уметь прочесть, – нехотя отозвалась Марианна. – Но меня эта тема больше не интересует. Довольно с меня Вихря! Мне пора. Галя, я домой! – крикнула она подруге, которая копошилась на кухне, и повернула колеса в прихожую.
– Я знаю, ты касалась его в своих воспоминаниях. Знаю, что по какой-то странной, парадоксальной причине я приближаюсь к Вихрю только рядом с тобой, а без тебя топчусь на месте.
Кое-как Марианна стянула с вешалки куртку и, не обращая внимания на стоящего рядом Константина, снова позвала подругу:
– Галя, открой! Я ухожу.
Появилась Галина – руки в боки, поочередно посмотрела на Марианну и Константина.
– Уже уходишь? Ты вообще зачем приходил? – спросила она Константина, который принялся спешно натягивать ботинки.
– Да так, пустяки, проведать хотел. Я провожу Марианну, – ответил он и тут же, предваряя вполне предсказуемый протест, обратился к Марианне с искренней мольбой в глазах: – Нам очень, очень надо поговорить…
Марианна ничего не ответила, но и не возражала. Вместе они покинули квартиру. На улице моросил дождь. Поблескивающий в отсвете дождевых капель «форд» обещал тепло и комфорт.
«Чего мне бояться? – подумала Марианна. – Отбоялась уже. Худшее с ним я уже повидала».
Дворники гуляли по стеклу, магнитола пела что-то романтическое. Рекламные вывески, огни уличного освещения сменяли друг друга. Под мерный гул двигателя и песни радиоэфира Марианна слушала оправдания Константина, давно известные и давно утратившие актуальность, но в то же время приятные слуху. Все сводилось к тому, что он пошел на вынужденные меры, решился на эксперимент, как выразился сам, чтобы побудить ее к действию, вызвать желание пойти вопреки ее собственной установке на вечную неподвижность. Другого выхода он не видел – приведи он хоть тысячу доказательств, выписок из истории болезни, свидетельств врачей и прочих подтверждений ее настоящего диагноза, ее память непременно нашла бы возможность вывернуться и исказить всю полученную информацию, лишь бы не допустить до сознания девушки факт, что инвалидность – ее собственный выбор. Разум Марианны признавал лишь одного свидетеля – ее саму, поэтому вытесненные воспоминания так необходимо было реанимировать.
Остывшим умом Марианна понимала Константина и не держала зла, вероятно, даже могла бы поблагодарить, но человек, который в буквальном смысле втоптал ее в грязь, несмотря ни на какие благие намерения, всегда останется для нее мразью. И это – правда, какой бы горькой и печальной она ни была.
– Ты как-то спрашивал меня, существует ли что-либо, что я хотела бы стереть из памяти навсегда, – произнесла Марианна, когда в красноречивой оправдательной речи Константина наступила долгожданная пауза. – Так вот, больше всего на свете я хочу вычеркнуть из своей жизни страницу, где я, не чувствуя ног, в белом полушубке падаю в болотную ледяную муть и ползу на брюхе, как змея, а ты, притаившись в кустах (или где еще – не знаю), чистенький, в своем пижонском пальто, равнодушно наблюдаешь!
– Прости! – в который раз вымученно проговорил Константин, и Марианне даже показалось, что в глазах его блеснули слезы, хотя он опять был в линзах, а с ними всякое могло померещиться.
Марианна отвернулась, с деланым интересом рассматривая проезжавшие за окном автомобили.
– Скажи, – прервал молчание Константин, – а ты хотела бы забыть то, что вспомнила о себе, про себя в том лесу?
– Нет, не хотела бы, – поразмыслив, ответила Марианна.
– Значит, риск эксперимента был оправдан и все было не зря.
– Какой риск? О чем ты?
– Помимо того, что я шел на преступление – ты ведь легко могла заявить на меня после всего, я понимал, что, поступая так, рискую нашими с тобой отношениями, попросту хороню их, втаптываю в ту самую грязь. Выходит, действительно похоронил и втоптал.
На это Марианне нечего было возразить, но на сердце едва заметно потеплело: оказывается, у них были отношения…
– Я не прошу о многом, – продолжал Константин, – прошу хотя бы попытаться простить. И попытаться помочь мне найти Вихрь…
«А ведь он еще безумнее Тимура Сардоковича, – подумала Марианна, – опасный безумец, помешанный на Вихре. И все ему нипочем. Зациклился и прет напролом, никогда не отступится. Считает, что вправе все за всех решать. Какая маниакальная уверенность в собственной правоте! Какая одержимость идеей!»
– Я подумаю, – осторожно ответила Марианна, не отвлекаясь от созерцания мокрых полос автострады, исчезавших за пеленой косого дождя.
Магнитола диссонировала с торжественностью осенней тоски, резала слух рваными ритмами. Константин, как беззаботный подросток, покачивал головой в такт электронным звукам.
– Твой любимый МС Рад-Х? Видишь, я уже начала их отличать, – попыталась улыбнуться Марианна.
– Да, МС Рад-Х, старенький трек, но мне нравится. – Константин расплылся в довольной ребяческой улыбке. – Кстати, Илья тоже от него тащится.
– По-моему, что новый, что старый – все одинаковые. И что это за имя такое – Рад-Х? Кто только придумал… – проворчала Марианна, вдруг ощутив себя закоснелой старушенцией, в штыки принимающей все новое и современное.
Константин тут же включил ученого, и Марианне в момент пришлось пожалеть о неосторожно слетевшем с языка вопросе.
– Ты ошибаешься, – начал он, – в имидже этого парня каждая деталь имеет значение, и в особенности – имя. Рад-Х – видоизмененное латинское слово «radix», в переводе – «корень».
Они стояли на светофоре. Красный свет сменился зеленым, но Константин не спешил нажимать на газ. Дворники елозили по лобовому стеклу, а он глядел сквозь них – мгновение застыло во времени, растекшись до бескрайних пределов. Позади сигналили нетерпеливые водители. Константин, опомнившись, вдавил педаль газа, и автомобиль с истерическим ревом сорвался с места. Если бы барабанивший о стекла дождь, мокрые тротуары и копоть улиц могли слышать, их тотчас бы оглушили мужской и женский голоса, слившиеся в унисон в едином крике.
– Корень – основа всему! – прокричал мужчина, на автомате отыскивая дужку очков, которых не было.
– Корень – основа всему! – почти одновременно подхватила женщина, внезапно почувствовав покалывание в ступнях, с некоторых пор ставшее приятным.
– Как же я сразу… Он твердил и твердил… Отвечал на вопрос, а я, осел, не понимал…
– И что все это значит? – спросила Марианна, до конца не понимая, как в практическом смысле можно использовать полученную информацию.
– Корень – основа Вихря, Рад-Х – основа Вихря. Этот рэпер – средоточие энергии, центр воронки. Он сам или его дом, студия – не знаю. Но если мы хотим найти Вихрь, необходимо побольше разузнать об этом парне. Теперь ясно, как наш Илья передал похитителям старушкиных статуэток сообщение – выложил в Сети свой речитатив про Корень, – гастарбайтерам или тем, на кого они работают, оставалось лишь навострить уши.
