– Включился! – сказал Константин, проводя рукой перед лицом разбуженного юноши.
Молодой человек тотчас встрепенулся, поднялся и сел, свесив ноги с кушетки.
– Ух… – выдохнул он, сцепив руки за головой. – Спасибо, док! Выспался!
Паренек был кудрявый, рыжеволосый, с забавным веснушчатым лицом и глазами слегка навыкате.
– Марианна, позволь представить тебе Степана! Степан, познакомься, это Марианна!
Степан картинно расшаркался, после чего схватил Марианну за кисть, клюнув ладонь носом – с виду сошло за поцелуй. Марианне стало смешно. Степан мог в принципе не выделываться – один его вид отчего-то вызывал веселье, может быть, потому что сам он лучился радостью, сердца таких людей всегда распахнуты, невзгоды не покрывают их коростой, такие люди навсегда остаются детьми.
– Друзья, нам пора! – покровительственно произнес Константин, на контрасте с беззаботным Степаном казавшийся неестественно серьезным.
На самом деле его всерьез заботило одно обстоятельство, о котором умолчал. Накануне его вызвал следователь, тот, что вел дело доктора Мансурова. Скорее это был не вызов, а неофициальное приглашение. Дело в том, что Мансуров находился под замком в стационаре психиатрической больницы, где, судя по всему, никто, кроме следователя, его не навещал. По словам полицейского, последний раз они виделись с Тимуром Сардоковичем пару недель назад. Злодей, как называл Мансурова следователь, оказался совсем плох – начисто перестав понимать, о чем его спрашивают, нес какую-то околесицу, что его обманули, принудили, про маршрутку какую-то толковал, – все бессвязно и неконкретно. Следователь решил без толку не тратить время и прекратил посещать больного, позабыв при этом кое о чем. В последний его визит лечащий врач Мансурова походя вручил следователю конверт с заранее подготовленным письмом, написанным Мансуровым мягким карандашом под личным присмотром врача. Доктор также сообщил следователю о настоятельной просьбе пациента передать письмо Константину Плотникову. Следователь, разумеется, вскрыл конверт. В конверт, сделанный собственноручно пациентом, с рисунком его же исполнения, был вложен листок бумаги с неразборчивыми каракулями. Он, сочтя письмо неважным бредом больного на голову, тут же о нем позабыл, по возвращении в отделение окунувшись в насущные дела. По прошествии времени разгребая бумаги, следователь натолкнулся на забытое послание, решив, что неплохо бы все же передать его адресату. Константин смог явиться к следователю только утром 11 ноября, в тот день, когда время было особенно дорого. Он, взглянув на письмо – листок бумаги, исписанный совершенно нечитаемым почерком, – ответил следователю, что так же, как и он, не догадывается о его значении. Однако Константин, забрав письмо с собой, пообещал себе на досуге поразмыслить над его смыслом. Он раскрыл конверт в машине, вновь взглянул на замысловатые закорючки. Не разобрав ни слова, вновь убрал письмо в конверт, положив в карман. Время никак не позволяло отвлекаться на расшифровку письма – бумага могла подождать, а поездка в Кратово вместе со Степой и Марианной – нет. В результате письмо было оставлено до лучших времен. Но червь сомнения в том, что, откладывая письмо до поры, он поступает в корне неправильно, с тупой навязчивостью шевелился в уме Константина. Оттого-то он и хмурил брови, был мрачен, серьезен и особенно критичен.
Но Марианна не заметила, что серьезность Константина сколько-нибудь выходила за рамки обычного. Ее больше волновало другое: «Неужели этот ребенок способен выполнить поручение Константина? Одному богу известно, что взбредет ему в голову и как он себя поведет, если что-то пойдет не по плану».
Сомнения одолевали Марианну всю дорогу, пока они мчались по загородному шоссе. Мрачная холодная осень стучала в окно, навевая унылые мысли, тягостные думы, нисколько не прибавляя оптимизма. Девушке представлялось, как она вязнет в топях очередной бессмысленной блуды. Только Степа, энергично мотая головой, непрестанно голосил, фальшиво вторя мелодиям радиоэфира. Подъехали рано, до перформанса оставалось как минимум часа три.
– Мы явимся как первые гости, покажем билеты. Если нас не пустят, что весьма вероятно, я вернусь назад, а Степа, уже проникнув на территорию, найдет способ незаметно пробраться в дом. – Константин в который раз для себя самого покручивал в голове план, впервые изложив его детали спутникам.
Марианну как обухом по голове ударило.
– А как же я? Мы с тобой войдем по билетам, а Степа тем временем сделает свою работу. Разве мы не так собирались действовать изначально?
– Не так. – Константин сурово сдвинул брови. – Я ни при каких обстоятельствах не разрешил бы тебе переступить порог коттеджа. Степа пойдет. И точка.
Марианна вспыхнула. Кто он такой, чтобы ей приказывать? Ах да, она снова позабыла, что перед ней мразь, а помнить-то следовало всегда! И будто не она это помыслила, а цыганка Мала из глубины времен пеняла ей: «Опять тебя оставили в дураках, обманули, как бывало не раз», – тянулись горестные мысли.
– Ты же сам согласился взять меня с собой! – не успокаивалась Марианна.
– Ты просила. Я не мог ответить отказом. Согласился, верно, согласился взять тебя с собой, но о том, что ты попадешь внутрь коттеджа, уговора не было.
«Мразь!» – одна мысль была гаже другой.
– Не берешь меня, потому что я – немощный инвалид? – в обиде выкрикнула девушка.
– Не беру, потому что ты мне дорога! – под стать ее тону отреагировал Константин.
Смысл сказанных им слов дошел до Марианны не сразу. От негодования и злобы шумело в висках, пульсация утихала медленно, слишком медленно, чтобы в одночасье собрать мысли воедино. Марианна судорожно вздыхала, забавно хлопая глазами, на нее жалко было смотреть.
– Сдается мне, я здесь лишний. Пойду подышу! – Степан виновато кашлянул и, тихонько посмеиваясь, вышел из автомобиля.
– Ключ оставляю тебе. – Константин вложил миниатюрный чип-ключ в руку девушки. – Второй у Степы, на всякий случай. Жди нас. При малейшем намеке на опасность вызывай полицию.
Он, воспользовавшись замешательством Марианны, не дожидаясь, когда та вновь обретет способность ясно мыслить и продолжит настаивать на своем, спешно покинул машину.
Константин и Степа приближались к въездным воротам, когда заметили примечательную парочку – юноша и девушка стояли, прислонившись к воротам, – одетые в плотные безразмерные худи, у девушки из-под капюшона выглядывали ярко-розовые волосы, шея юноши была сплошь татуирована, а из оттопыренной нижней губы торчало толстое серебристое кольцо.
– Простите, вы случайно не на перформанс? – спросил юноша у Константина с блеском надежды в глазах.
– Случайно да. А что?
– Не найдется у вас лишнего приглашения?
– Извините, нет.
– Погодите. – Молодой человек переключился на Степу, схватив его за рукав.
Степа недовольно дернулся, высвободив руку.
– Простите! – настаивал юноша. Девушка стояла у него за спиной, нервно теребя длинные рукава худи. – Нам очень нужно туда попасть! Сколько вы хотите за ваши билеты?
