– Аким, слушай внимательно: умоляю, вернись! Вернись к себе! Вспомни! Иначе тебе никогда не увидеть белый парусник!
Слова повторялись снова и снова, пока грубый нервный импульс не прервал их. Импульс исходил от того, кто позволял Акиму смотреть, этот кто-то волновался, Аким явственно ощущал исходящее от него беспокойство, его уверенность пошатнулась, он со злостью швырнул с крыши вниз какой-то предмет. И Аким увидел, как летит с высоты мобильный телефон.
Но Аким думал о сообщении, которое успело коснуться его разума. Белый парусник… светлый и далекий… «Если я не вернусь, то никогда не увижу его, – подумалось Акиму. – Но куда и откуда я должен вернуться?» Вызванная упоминанием белого парусника, цепная реакция активировала нейронные связи. Хаотично всплывающие воспоминания цеплялись друг за друга, выстраиваясь в звенья, и Аким вспомнил себя такого, каким видел в последний раз, тогда в зеркальном отражении, когда он сам позволял себе смотреть. В этот миг он осознал, куда именно должен вернуться – вернуться к себе, пройдя сквозь начертанный маркером на зеркальной глади символ, через случайно оставленную им самим брешь – в месте пересечения двух звездных линий. Аким воссоздал в воображении тайный знак во всех деталях, как если бы он сейчас был перед ним, и, мысленно зажмурив глаза, собрав воедино то, что от него осталось, молнией ворвался в межзвездный просвет пентаграммы.
Первое, что ощутил Аким, – холод. От влажного воздуха кружилась голова. Его повело в сторону, и он опустился на колени, почувствовав ладонями железобетонное покрытие крыши. Еле различался фон чужих голосов, чужие руки подняли его и поволокли внутрь здания. Но все это было ему безразлично, когда в голове звучала музыка: «…найти сама себя…» – и женский голос, перебиваемый волновыми помехами: «Тебе никогда не увидеть белый парусник». Он вдруг вспомнил, что уже слышал этот голос. Вспомнил турникеты у входа в бизнес-центр, инвалидную коляску, белый картон и на нем имя… Марианна…
Марианна… Ее он увидел утром, очнувшись после затянувшегося медикаментозного сна в одной из палат московской клиники неврозов. Ее серые глаза излучали спокойствие. Теплая ладонь легла на руку Акима.
– Откуда… – начал было он.
– Зеркальце… – поспешила перебить Марианна, показав взглядом на прикроватную тумбочку, где лежал подаренный ею сувенир в черном чехле, – это связь, я узнала обо всем через него и позвонила, чтобы вытащить тебя на свет.
Мальчик вздохнул:
– Она… Марийка. Рыжая, из сна… Она обещала провести к паруснику…
– К белому паруснику, что качают перламутровые волны ласкового моря… Знаю… Она лишь забыла упомянуть, что поплывет на этом паруснике сама.
– Где же тогда мой парусник? На котором поплыву я?
– Кто знает… Вероятно, он пока не вышел из гавани. Ты обязательно доберешься до него, но не сейчас, – ласково, по-матерински произнесла Марианна.
Веки Акима сомкнулись, его вновь сморил сон.
Глава 4. Сон Марианны
Широкая деревенская дорога… Заснеженный асфальт, по бокам неказистые деревянные домишки утопают в сугробах, впереди – туманный горизонт оловянных небес. Прежде она уже шла той дорогой, вот только никак не припомнит когда. Голова ее покрыта серым пуховым платком, из-под которого выбиваются черные кудри. Грузное тело едва способно выдержать путь, но она знает – идти надо, не такое терпели. Но куда и зачем она идет, она силится вспомнить, но усилия эти напрасны… Марианна открывает глаза. Странный сон… Ни широкой заснеженной дороги, ни того, кто шел по ней, она не помнит. Глубокая ночь скрывает очертания предметов, но это точно ее комната, ее одеяло, которым она накрывается по плечи, засыпая в плену уже совсем другого сна – мучительного, приходящего из ночи в ночь назойливым напоминанием о пережитых ранах.
В ранних декабрьских сумерках Марианна бредет по лесу. Тропинка совсем пропала, и ноги в узеньких сапожках проваливаются в сугробы. Снег проникает внутрь, и ступни ощущают холодную влагу, колени под тонкими колготками давно замерзли. Короткая юбка и овечий полушубок – симпатично, но явно не по случаю. Знала бы она заранее, что телефонное приложение неверно определит адрес, что от железнодорожной станции до бабкиного дома идти и идти, что дорог здесь нет – сплошная глушь и снег, – может, оделась бы по-другому. Но делать нечего – поздно отступать. Дорогу назад все равно не найти. Раз безнадежно заблудилась, придется идти вперед.
Вперед… А зачем? Что за блажь привела ее сюда? Что не так было с ее жизнью, что заставило благополучную во всех отношениях (или почти во всех) молодую девушку блуждать по заснеженному лесу в поисках деревенской ведуньи? Бухгалтер – востребованная профессия, как всегда говорила мама – учись тому, что приносит деньги, и Марианна выучилась. Теперь она – ценный специалист со стабильным заработком. До тридцати еще было далеко, а она уже успела закрыть ипотеку – небольшая однокомнатная квартира на окраине, зато собственная, – несомненное достижение и предмет гордости ее родителей. Всего добилась сама, все выносила на своем горбу. Но время шло, и так Марианна переходила из одного благополучного дня в другой благополучный день, и благополучие это почему-то совсем не радовало. Ее душа засыпала… Ненавистная стабильная работа звала каждое утро, а после вечером она возвращалась в одинокую квартиру – комфортабельную тюрьму, однако уже не отягощенную ипотекой. Марианна сгорала… До тридцати еще далеко, а она почти перегорела, став равнодушной к самой жизни. Она считала, что жизнь дана для чего-то большего, чем работа и стабильный доход, всего этого слишком мало для жизни. Время шло, а горб становился все больше, он довлел над ней, а на горбу жирным шрифтом виднелась вытатуированная надпись – «благополучие». Девушке попросту не хватало сил, чтобы продолжать нести свое «благополучие», для сил требовались эмоции, а взять их оказалось неоткуда. В жизни Марианны совсем не было любви. Обстоятельство странное и даже фатальное. Все ее отношения заканчивались, а точнее, обрывались, не успев начаться, без каких бы то ни было видимых причин. Девушка привлекала внимание, но когда отношения достигали черты под названием «серьезные», карточный домик из внимания, подарков, комплиментов и прочих нежностей мгновенно рушился. Нет нужды вдаваться в детали – каждый новый раз в точности повторял предыдущий неудачный опыт. И так без конца. Подруга Марианны, Галина, уверяла, что это рок и непременно стоит разобраться, в чем дело. Она же посоветовала лесную ведьму. И вот перед Марианной – сырость, снег, глухой лес, сугробы по колено, холод и тьма…
Неподалеку каркнула ворона – недобрый знак… или наоборот? Марианне отчего-то захотелось пойти в том направлении, откуда доносилось карканье. Ворона уже не одна, их целых две, они кружат в верхушках заснеженных елей, откуда горстями падают студеные хлопья. А вот и третья ворона – пролетела прямо над головой. Мысли спутались. Ноги сами несут девушку в глубь леса, где она, черпая сапогами снег, протаптывает дорогу в неизвестность, провожаемая карканьем черных птиц. Неужели она не ошиблась и это огонек мерцает вдалеке? Марианна заставляет себя ускорить шаг. Вороны как будто ждут ее и тоже летят на огонек. Девушка боится потерять сияние из виду и следует напрямую, продираясь через валежник, не замечая, как острые сучья режут онемевшие колени через давно порванные колготы. Все это – житейские мелочи по сравнению с радостью, что охватывает Марианну – неужели спасена? Неужто нашла? Огонек светит из незашторенных окон маленькой избушки, сколоченной из крупных бревен и едва заметной через толстый слой налипшего на древесину снега. Марианна уверена – она нашла то, что искала. Она позволяет себе остановиться, отдышаться, морозная влага наполняет грудь.
