— А? — Старыгин очнулся от задумчивости и
улыбнулся. —Я вам скажу. Танечка, конечно, чудесная женщина и отличный
специалист в своем деле, но кофе варить она абсолютно не умеет. А если вы
хотите кофе, то я вас угощу в мастерской. Только, — он воровато оглянулся
по сторонам, — это большая тайна. Если наш пожарник узнает, что я храню в
мастерской кофеварку, он съест меня живьем!
— Ценю ваше доверие, — заметила Маша без улыбки.
* * *
— Когда мне было лет десять, — начал Дмитрий Алексеевич,
разлив кофе, — я был ужасным авантюристом.
— Не похоже! — Маша насмешливо посмотрела на него
поверх своей чашки.
— Внешность обманчива. Впрочем, в этом возрасте все
дети имеют склонность к приключениям. Кто-то убегает из дому, чтобы бороться за
свободу Африки, кто-то мечтает записаться юнгой на корабль, а мы с друзьями
решили остаться на ночь в Эрмитаже.
— В наше время у подростков несколько иные
интересы, — проговорила Маша.
— Может быть. — Дмитрий Алексеевич пожал
плечами. — С современными подростками я не сталкиваюсь.
— Ваше счастье! — вздохнула Маша, вспомнив, чем
закончилось ее общение с племянниками десяти и тринадцати лет. Кажется, потом
их родителям пришлось делать незапланированный ремонт в квартире.
— Короче, мы решили таким образом проверить свою
храбрость, а заодно посмотреть, как тут все выглядит ночью. Нас было трое —
двое мальчишек и одна девочка, Лена… — Старыгин на мгновение замолчал, и Маша
неожиданно для самой себя испытала что-то вроде ревности.
— Может быть, именно ее присутствие и повлияло на наше
решение, — продолжил Старыгин, улыбнувшись своим воспоминаниям. В общем,
перед самым закрытием музея мы спрятались за одну из витрин. Тогда ни о какой
электронной сигнализации еще и не слышали, тетки-служительницы обошли залы, осмотрели
их довольно-таки поверхностно и ушли по домам. Ну а мы выбрались из своего
укрытия и отправились в путешествие по ночному Эрмитажу. Признаюсь, это было
одно из самых сильных впечатлений в моей жизни. Весь музей был в нашем
распоряжении, он был наш, только наш!
Старыгин мечтательно прикрыл глаза, казалось, уйдя в свои
воспоминания.
— Картинами мы тогда не очень интересовались, они
казались нам скучными, непонятными, а вот старинное оружие, часы-павлин и
всякие другие музейные диковины поразительно действовали на наше воображение.
Но тут случилась одна из таких встреч, которые бывают раз в жизни, да и то,
наверное, не у всех.
Мы вошли в очередной зал, и я увидел эту картину.. Она была
почти спрятана в тени, и вдруг на нее упал лунный луч, и я увидел нежное лицо
матери, ее полузакрытые глаза, устремленные на младенца, и его самого,
скосившего глаза и глядевшего, кажется, прямо на меня. Я не знал тогда, что она
называется Мадонна Литта, не знал даже имени Леонардо, но я не мог отвести от
этой картины глаз. Не знаю, что со мной случилось, но я замер перед ней, словно
врос в пол, и очнулся, только когда меня окликнул Борька, мой приятель:
— Что ты там застрял перед этой теткой? Бежим, там
такое!
Мы двинулись дальше в это удивительное путешествие. Все этой
ночью казалось необыкновенным и волнующим…
— Опять же, присутствие Лены… — не удержалась Маша.
— И это тоже, — спокойно кивнул Старыгин. В общем,
мы переходили из зала в зал и не подозревали, что нас уже ищут.
— Значит, все-таки сработала сигнализация?
— Какая там сигнализация! — отмахнулся
Старыгин. — Просто мы не учли одного существенного момента. Дело было
зимой, мы, естественно, пришли в пальто и сдали эти самые пальто в гардероб. И
представьте себе ужас гардеробщицы, когда после закрытия музея у нее на вешалке
остались висеть три детских пальтишка! Что она могла подумать? Трое детей
потерялись в музее, с ними произошло какое-то несчастье! Она позвала свою
знакомую, работавшую ночной дежурной, и рассказала ей о происшествии. Та,
понятное дело, тоже перепугалась, но только уже больше из-за того, что в музее
находятся посторонние люди. Время было суровое, и ей, среди прочего, могло за
такой непорядок здорово нагореть. В общем, несколько ночных дежурных
посовещались и решили, не сообщая ничего начальству, своими силами изловить
злоумышленников и выдворить из музея. Тем более что размеры пальто явственно
говорили о малом возрасте этих самых злоумышленников и о том, что справиться с
ними будет нетрудно.
А мы в это время добрались до самого интересного места, по
крайней мере, как нам тогда казалось, — до Рыцарского зала. Старинное
разукрашенное оружие, рыцари в настоящих сверкающих доспехах, огромные кони,
совершенно как живые… Я попытался вытащить рыцарский меч из ножен, к счастью,
сил на это не хватило. Тогда Борька, чтобы не уступить мне в лихости и
молодечестве, решил взобраться на лошадь. Только было он приступил к исполнению
этой задачи, как из соседнего зала донеслись приближающиеся шаги и голоса
дежурных. Мы, понятное дело, ужасно перепугались, решили, что нас тут же
арестуют, и спрятались в самый укромный уголок — за ту самую лошадь, которую
так и не успел покорить Борька.
Старыгин снова на мгновение замолчал, как будто перед его
глазами ожили те давние воспоминания.
— В зал вошли несколько женщин, они громко
переговаривались и заглядывали во все углы. И тут Ленка от страха громко
заревела…
В общем, нас вытащили из укрытия и с позором выпроводили из
Эрмитажа. Пообещали сообщить в школу, но дальше этого обещания дело,
разумеется, не пошло — ведь этим дежурным самим совершенно ни к чему был
скандал.
— В общем, та ночная встреча определила весь ваш
дальнейший жизненный путь, — насмешливо подытожила рассказ Маша. —
Именно тогда вы решили стать реставратором.
— Нет, не тогда, — возразил Дмитрий
Алексеевич, — гораздо позднее. Впрочем, вы совершенно правы, я слишком
увлекся своими детскими воспоминаниями.
Кофе был выпит, Маша посидела еще немного, глядя, как
Старыгин склонился над картиной, и решила, что пора уходить. Вряд ли она еще
что-нибудь выяснит, сидя в лаборатории рядом со Старыгиным. Конечно, насчет
четырех семерок и пентагондодекаэдра все очень таинственно и интересно, но, ни
на миллиметр не приближает ее к решению задачи. А задача перед всеми сейчас
стоит только одна: определить, что случилось с Мадонной Литта. Куда делась
картина, что с ней случилось и как ее вернуть? То есть об этом пускай заботятся
другие, а Машино дело осветить все это, сделать шикарный репортаж. Очень скоро
пропажа Мадонны Леонардо станет достоянием гласности. И тогда по горячим следам
нужно быстро сообщить людям информацию, причем как можно более подробную.
Пока она знает одно: картину заменили на точно такую же,
только вместо младенца на этом холсте Мадонна держит на руках маленькое
чудовище. И еще Старыгин показал ей на картине надпись — четыре семерки.
Надпись эта как-то связана с ней, с Машей, потому что покойный дед когда-то
тоже бормотал что-то про четыре семерки. Маша была не настолько мала, чтобы это
не запомнить.
